«Париж рабочих с его коммуной всегда будут чествовать, как славного предвестника нового общества».
(К. Маркс. Гражданская война во Франции).
«В последнее время социал-демократический филистер опять начинает испытывать спасительный страх при словах: диктатура пролетариата. Хотите ли знать, милостивые государи, как эта диктатура выглядит? Посмотрите на Парижскую Коммуну»
(Ф. Энгельс. Предисловие к «Гражданской войне во Франции»).
«Память борцов Коммуны чтится не только французскими рабочими, но и пролетариатом всего мира. Ибо Коммуна боролась не за какую-нибудь местную или узконациональную задачу, а за освобождение всего трудящегося человечества, всех униженных и оскорбленных»
(В. И. Ленин. Памяти Коммуны).
«Ясно, что всякий, кто хочет узнать, что такое в представлении марксистов диктатура пролетариата, тот должен ознакомиться с Парижской Коммуной».
(И. В. Сталин. Анархизм или социализм).
«В данный момент я не могу послать вам подкреплений. Но продолжате держаться во чтобы то ни стало. Полковник и штаб 11-го округа возвращаются в свой округ» - это последнее распоряжение Эжена Варлена члену коммуны Ферре.
В ХХ округе проводится последнее собрание членов Коммуны. Депутат Эдуард Вайян описал это так: «Нам с Парнасом, которому было доверено военное командование, пришлось оставить всякую надежду на организацию обороны. Домик и сад на правом конце улицы Аксо, близ укреплений, были оставлены, а центр сопротивления и руководство им были в субботу локализованы в мэрии ХХ округа, которая тогда помещалась на Беьвильской улице, против церкви. Ранвье и Тренке, представители, избранные от ХХ-го округа, делали с помощью нескольких своих коллег всё возможное.
Мэрия была переполнена народом, жаждавшим новостей. Однако все эти борцы, которых загнало туда поражение, были всё ещё по-прежнему воодушевлены духом Коммуны, не было произведено ни одного слова, которое свидетельствовало бы о слабости или разладе. Время от времени ложные оптимистические вести возвращали нам надежду, но признаков, предвещавших окончательное поражение, становилось всё больше. Версальские агенты меньше притворялись. Их приводили в мэрию, они сразу признавались, и их во дворе расстреливали…
Нас было около 15 человек, в том числе два-три борца, являющихся секретарями Коммуны. Нельзя было больше скрывать от себя, что наступил последний час, и мы стали обсуждать, что можно ещё сделать. Все донесения сходились на том, что версальская резня охватила весь Париж.
Я предложил послать к ближайшему прусскому командиру парламентёра с просьбой быть посредником и предложить версальцам, что оставшиеся члены Коммуны сдадутся при одном условии – что будет прекращена резня, и гарантирована свобода защитникам Коммуны. К этому предложению, поддержанному Валлесом, казалось, присоединялись все, и я составил его.
Я заканчивал составление, намереваясь дать текст на подпись, когда Констан Мартен (бланкист) заявил, что, по его мнению, это было бы ошибкой, что величие Коммуны состоит и будет состоять в будущем в том, чтобы погибнуть в бою, не прибегая к переговорам с версальцами, ни к капитуляции перед ними. Другие высказывались в том же духе, что наше предложение не имеет никаких шансов быть принятым. После короткого обсуждения оно было снято. Тогда было решено попытаться собрать всех бойцов, каких можно будет найти, для последней атаки, чтобы получше ознаменовать конец сопротивления. Местом сбора была площадь Празднеств…».
Версальцы, превосходя коммунаров в артиллерии и живой силе, сегодня завершили окружение повстанцев. Беспримерные бои развернулись на кладбище Пер-Лешез. Каждый могильный камень стал укрытием, кончились снаряды, в ход пошли штыки и подручные средства. К ночи кладбище было оставлено парижанами, как и Бют-Шомон – парк перешёл к врагу. Поздней ночью остатки коммунаров закрепились на последних рубежах, которые уже не связаны были друг с другом… Но и погибать без сопротивления они уже не желали.
Коммунаров ждал переход с улиц родного Парижа на самые славные страницы истории рабочего движения…
Расстрел коммунаров
