Над Сеной костры.
Патрули по бульварам.
То шляпа гвардейца,
то рваный картуз.
В парижскую полночь идут
комиссары —
Угрюмый поляк
И усталый француз.
Все еще грохот оркестра,
И крики «виват!», и огни, и штыки.
В богатых кварталах
пальба и аресты,
Идут комиссары,
Стучат каблуки.
А ветер срывается
спорить и драться,
Сметает с деревьев охрипших грачей.
И каждому парню —
Едва ли за двадцать,
Когда б не усталость
последних ночей.
Идут комиссары.
И голосом стали
Поляк уверяет:
— Любою ценой
На этой неделе покончим с Версалем...
— Но это же пахнет
гражданской войной!
— А выбора нет...
— Обойдемся без крови...
Но ветер уносит
обрывки речей.
Весна революции!
Все еще внове,
Дискуссии дня
и тревоги ночей.
За город,
за голод,
за годы в ответе,
В ответе они
за всемирный пожар!
Ведь только вчера,
Задыхаясь в карете,
Как крыса,
последний правитель бежал.
Вчера —
Это подлая сдача Седана.
Империя жирных.
Предательство.
Хлев.
Дворцы куртизанок.
Сверканье шантанов.
И темных окраин
вскипающий гнев.
Сегодня?
Нехватка патронов и хлеба.
И враг у ворот.
Но, всему вопреки,
Готовые
штурмом
прорваться на небо,
Идут коммунары,
Стучат каблуки.
Что завтра?
Навряд ли представят ребята,
Как падает флаг в баррикадном дыму,
Как рыжий капрал
перед стенкой щербатой
Их будет достреливать
По одному...
Нет,
Нынче под ними
в мерцании марта
Рассветное море соборов и крыш:
Стоят коммунары
у пушек Монмартра,
Собой прикрывая
Свободный Париж.
У них
через час
заседанье Коммуны:
«Устройство сирот»,
«Подоходный налог»...
Но мир
на рассвете
торжественно юный,
И порохом пахнет сырой ветерок.
Стоят комиссары,
И, брови нахмуря,
Почти за полвека
на грозной заре
Они
уже дышат
грядущею бурей,
Которая
Царства сметет
В Октябре!
Борис Марьев