«Париж рабочих с его коммуной всегда будут чествовать, как славного предвестника нового общества».
(К. Маркс. Гражданская война во Франции).
«В последнее время социал-демократический филистер опять начинает испытывать спасительный страх при словах: диктатура пролетариата. Хотите ли знать, милостивые государи, как эта диктатура выглядит? Посмотрите на Парижскую Коммуну»
(Ф. Энгельс. Предисловие к «Гражданской войне во Франции»).
«Память борцов Коммуны чтится не только французскими рабочими, но и пролетариатом всего мира. Ибо Коммуна боролась не за какую-нибудь местную или узконациональную задачу, а за освобождение всего трудящегося человечества, всех униженных и оскорбленных»
(В. И. Ленин. Памяти Коммуны).
«Ясно, что всякий, кто хочет узнать, что такое в представлении марксистов диктатура пролетариата, тот должен ознакомиться с Парижской Коммуной».
(И. В. Сталин. Анархизм или социализм).
В революционном Париже открыт детский дом нацгвардии для детей-сирот. Комиссия общей безопасности упорядочивает деятельность всех кафе, ресторанов и других общественных учреждений и мест, указав об их неукоснительном закрытии с 12 часов дня до 6 утра. Однако продолжается обстрел города и бои в Нейи. Генерал Эд, командующий южными фортами, назначен приказом Военного ведомства «генеральным инспектором фортов левого берега Сены»; это решение Клюзере было проведено без согласования с Коммуной и вызвало спор, за которым во весь рост встала проблема общего управления городом.
Довольно много нелестных слов в оценке своих действий услышала Парижская Коммуна из уст её же собственных предводителей. «Чего нам до сих пор всегда недоставало, так это организации» (Андриё), «приближаются серьёзные события; очевидно, что мы не сорганизовались для действий» (Арну), «нужно сказать правду, что уже месяц мы дремлем, у нас нет организации» (Верморель)… Возможно, некоторая пессимистичность обусловлена тревожными сообщениями генерала Клюзере, по сведениям которого «мы находимся накануне общего наступления, и что всё будет поставлено на карту».
Коммуна решает реорганизовать Исполнительную комиссию и усилить централизацию власти. Споры разгорелись нешуточные, стенографисты то и дело вынуждены отмечать шум и возгласы в ходе обсуждения. Как и бывает, выдвигается обвинение в протаскивании идеи диктатуры. Некоторые её поддерживают, как, например, Растуль: «Надо установить абсолютную, полную диктаторскую власть под контролем Коммуны, которая превратиться в трибунал, в наблюдательный комитет», пугая собравшихся, что «если вы отвергните диктатуру, будет продолжаться тот же беспорядок…». Другие нападали на принцип соединения исполнительной и законодательной функций. Здесь обозначается трудность, подмеченная Риго: «Делегаты воздерживаются от голосования по делам, специально касающимся их; они присутствуют лишь для того, чтобы можно было спрашивать у них объяснений». Спорили и по числу комиссий, доходя до признания главнейшей из них – Военную, которой подчинены все остальные. Делеклюз вообще убеждал коммунаров оставить всё, как есть: «Неужели вы полагаете, что настало подходящее время, чтобы вносить расстройство в едва только сложившееся управление, ещё далеко не совершенные элементы которого позволяют нам удовлетворять в известной мере огромные нужды обороны?».
Итогом обсуждений стала реорганизация Исполнительной комиссии и передача исполнительной власти объединению делегатов, возглавляющих – Военную комиссию (Клюзере), Комиссию финансов (Журд), Продовольствия (Виар), Внешних сношений (П. Груссе), Труда и Обмена (Л. Франкель), Общественных служб (Андриё), Просвещения (Вайян) и Комиссию общей безопасности (Р. Риго). Быть может теперь декреты Коммуны «не только расклеивались бы на стенах, но и доходили бы до сознания и совести граждан».
Итак, старая Исполнительная комиссия перестала существовать. Одним из последних её решений стала отмена ночного труда в пекарнях, как «ответ на справедливые требования всей корпорации рабочих-пекарей». Однако проводить в жизнь это решение было не так просто – механизм осуществления этого постановления откладывается на будущее…