Мораль революционного рабочего класса

«Но существует ли коммунистическая мораль?
 Существует ли коммунистическая нравственность?
 Конечно, да»

 В. И. Ленин. Задачи союзов молодёжи.

«Революционная мораль рабочего класса» — так называется книга советского философа-марксиста Ростислава Васильевича Петропавловского^[1], изданная в 1981 г. В этот период, казалось бы, ещё ничто не предрекало событий, начавшихся с конца 80-х и приведших к распаду СССР и, в конечном счете, к нынешней деградации самых разных сфер внутренней жизни страны — промышленности, сельского хозяйства, науки, образования, и, что самое страшное, — к падению нравственного уровня части населения из разных социальных слоев. Попытки капиталистического государства поднять моральный уровень общества посредством форсированного внедрения религии в повседневную жизнь и сознание российских народов обречены на провал в силу именно буржуазной, аморальной в самой своей основе, сущности этого государства. Но благополучное будущее любого общества немыслимо без появления социальной силы, несущей в себе мощный заряд нравственности. Естественно, встает вопрос: существует ли ныне социальный слой, сохранивший моральные устои, которые в свое время во многом определили победу социализма в стране?

Известно, что традиция — дело устойчивое. Она может быть временно прерванной в силу тех или иных обстоятельств, но «уйти в песок» она не может. Она сохраняется, и на каком-то повороте истории обязательно возродится. Лучшие нравственные традиции человечества, воплотившиеся в морали советских людей, веками формировались в среде трудового народа. Мы сейчас не будем касаться простых норм нравственности. Речь пойдет именно о той морали, которая способствует переходу общества на новую ступень развития. Но эволюция морали, в том числе морали угнетенных слоев, не была процессом однозначным. На протяжении многих веков в среде трудящихся воспитывалась мораль терпения, смирения, покорности существующей власти, якобы ниспосланная свыше Богом. Сакральные книги монотеистических религий содержали разнообразные обоснования незыблемости и благотворности идеи примирения с несправедливыми отношениями, которые, впрочем, объявлялись в высшей степени справедливыми, потому что установлены раз и навсегда сверхъестественной силой. Соответственно, духовенство — идеологический отряд господствующего класса — любое выступление против религии объявляло нарушением воли Божией, а потому делом безнравственным, преступным; вольнодумцы — от еретиков до атеистов — преследовались, как на Западе, так и в России, вплоть до физического уничтожения многих из них.

 В условиях антагонистического общества всё это вполне закономерно: отход от религиозных традиций, будь то индивида или сословия, класса, открывает пути к реалистическому осмыслению существующих отношений, к пониманию того, что религия и ее проповедники защищают привилегии господствующих слоёв. Поэтому, когда речь идет о морали революционного пролетариата, нельзя обойти вопрос о мировоззрении: эта мораль связана, а можно сказать, — во многом обусловлена свободомыслием в отношении религии, наиболее последовательным проявлением которого является атеизм.

Не случайно в конце XIX — в начале XX века, в период нарастания в России революционного движения рабочего класса, и особенно после первой русской революции, именно против атеизма поднялся цвет буржуазно-дворянской интеллигенции — религиозные философы С. Н. Булгаков, С. Л. Франк, Н. А. Бердяев и другие. Булгаков писал: «В тех мировоззрениях, которые лишены всякой религиозной окраски, проблема морали приобретает характер совершенно безнадёжный: мораль приводится к самоупразднению…», она заменяется «инстинктом звериного самосохранения»^[2]. Булгаков обвинял социалистическую интеллигенцию в «разложении народной души», видя и в самом русском народе «тёмные стихии, которых так много в русской истории». Интеллигенция же «пробуждает эти дремавшие силы и возвращает Россию к хаотическому состоянию. Таковы уроки последних лет, мораль революции в народе». В этой морали он видел «антихристово начало»: «легион бесов вошел в гигантское тело России»^[3]. С. Л. Франк, правда, не ссылался на «бесов» при оценке атеизма, — он полагал, что «революционизм есть лишь отражение метафизической абсолютизации ценности разрушения», и «с глубочайшей скорбью» поведал, что «служители социалистической веры» оказались «в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата».^[4] Отождествление атеизма с нигилизмом, следствием которого являются аморализм, бескультурье, склонность к преступлениям разного рода — общее место в сочинениях православных богословов и философов на протяжении последних полутора столетий. В совокупности их рассуждения об атеизме как разрушительном нигилизме до сих пор питают духовную атмосферу нашего общества, ослабляя революционный потенциал российского рабочего нашего времени, который нуждается не в туманно-религиозном, но в прозрачно-материалистическом, атеистическом, восприятии действительности, и, в частности, морали. Поэтому одной из основ революционной морали является материалистическое мировоззрение, органической принадлежностью которого является атеизм ^[5].

Нравственность — это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединяет всех трудящихся вокруг пролетариата, создающего новое общество коммунистов. Коммунистическая нравственность — это та, которая служит этой борьбе, которая объединяет трудящихся против всякой эксплуатации

 В. И. Ленин

В наши дни олигархического капитализма религия по-прежнему играет роль смирителя, примирителя антагонистических классов. Превознося монархический, помещичий, дворянско-буржуазный строй дореволюционной России за якобы полное взаимопонимание на основе религии, и, прежде всего, православия, угнетателей и угнетенных, религиозные идеологи обрушиваются на нашу революцию, обвиняя революционеров во всевозможных грехах, и не в последнюю очередь — в попрании морали, объясняемом «отпадением от Бога». Вот и патриарх Кирилл в телевизионной проповеди от 30.V.2017 провозгласил: «Без Бога нравственности нет!», тем самым погрузив в омут безнравственности миллионы российских трудящихся, завоевавших и построивших социализм, отстоявших его в борьбе с фашизмом. Между тем, их деятельность определялась именно революционной моралью, формировавшейся с незапамятных времен и обогащавшейся в ходе истории.

Если мы обратимся к истории человечества, то обнаружим, что в классовом обществе среди трудящихся слоев наряду с моралью смирения и покорности существовала и мораль протеста против угнетения, борьбы за общество равенства и справедливости. Эта мораль помогала открывать пути к восстаниям против угнетателей. Опыт борьбы эксплуатируемого класса за своё освобождение, будь то восстание рабов во главе со Спартаком, крестьянские восстания эпохи феодализма, героическая Парижская Коммуна, или опыт российского пролетариата, — не исчез во тьме веков, он сохранился в сознании человечества. Так сохраняется и особый вид морали — мораль революционного класса, выработанная теми представителями человечества, которые реально боролись за освобождение обездоленного народа. Такая мораль впитывает в себя лучшие нравственные черты трудового народа, кристаллизуя эти черты в процессе революционного преобразования общества. Напомним слова В. И. Ленина: «Мы говорим: нравственность — это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединяет всех трудящихся вокруг пролетариата, создающего новое общество коммунистов. Коммунистическая нравственность — это та, которая служит этой борьбе, которая объединяет трудящихся против всякой эксплуатации».^[6]

Существует ли такая мораль в наше время в сознании трудящихся масс России, и, в частности, в рабочем классе как автономном слое общества? Следует признать, что возрожденный после 70-летнего существования советской власти капитализм, внедренный насильственно в жизнь общества (вспомним хотя бы расстрел Дома Советов), оказал негативное воздействие не только на экономику страны, разрушив многие предприятия, на которых трудились сотни тысяч рабочих, но и на жизнедеятельность и сознание значительной части рабочего класса. На социалистических предприятиях сплачивались коллективы рабочих, в совокупности они составляли основу всесоюзного коллектива рабочих, хранящего традиции предшествующих революционных поколений. Российский капитализм конца ХХ — начала ХXI века превратил многие заводы в руины, рассеяв тем самым коллективы рабочих, превратив их в слой разрозненных индивидов, многие из которых стали безработными. Значительная часть занятых на существующих предприятиях превратилась или в привилегированную группу трудящихся, не нуждающуюся в переменах, или в людей, дрожащих за свои, даже малооплачиваемые, рабочие места. Соответственно, у этой части общества в сознании начинают стираться представления о возможности, сплотившись, изменить существующие порядки в интересах большинства населения страны. Для этого необходимо восстановление и создание отечественных предприятий, если это окажется возможным в условиях превращения бандитского, криминального, капитализма в «цивилизованный». В этом случае неизбежно возникновение значимых рабочих коллективов, постепенное формирование классового сознания, понимание своих интересов как интересов всех трудящихся страны. В наше время такие коллективы, а также отдельные рабочие, существуют: они не утратили связей с революционной традицией и осознают необходимость поворота к обществу социальной справедливости, социального равенства. Они-то и являются исходной точкой возрождения российского рабочего класса и возрастания в нём потребности в социалистическом преобразовании страны. Надо иметь в виду, что уже сейчас имеются предпосылки для социалистического просвещения масс: не всё безнадёжно, если по данным Росстата почти две трети опрошенных в последнее время людей настроены в целом в пользу социализма. Но настроения должны превратиться в идейные убеждения. В этом трудящимся должно помочь социалистическое просвещение силами передовых рабочих и марксистской интеллигенции.

В частности, следует освоить опыт революционных движений пролетариата в разных странах на более ранних этапах его развития, — ведь современное состояние рабочего класса в нашей стране напоминает тот самый, ранний, до Великой Октябрьской Социалистической Революции, период формирования рабочего класса, его социалистического сознания, начала революционных действий. Это опыт временных побед и «героических поражений» (выражение Е. В. Тарле) угнетенных в борьбе с угнетателями. По мере развития капитализма и, соответственно, европейского и российского пролетариата, возрастали инициативность рабочего класса, его организованность и самосознание, его авторитет среди других слоёв населения. И в этом плане целесообразно вспомнить о некоторых эпизодах борьбы народных масс за освобождение от господствующих порядков. Такая борьба проходила нередко под знаменем религии, которая, однако, трактовалась в соответствии с социальными требованиями (например, антифеодальные восстания в Италии середины XIII — начала XIV века под водительством Сегарелли и Дольчино). Однако роль религии и религиозных организаций в сохранении существующих несправедливых порядков постепенно осознавалась в народной среде. Ф. Энгельс писал, что в период Крестьянской войны в Германии вождь восставших крестьян Томас Мюнцер, стремившийся заменить существующую власть народной, установить общность имуществ, проповедовал теологию, которая «выходила за пределы господствовавших в то время представлений», и что его «религиозная философия приближалась к атеизму».^[7]

При осмыслении борьбы трудящихся за своё освобождение нас интересуют не только их практические действия, постепенное преодоление религиозных иллюзий (то есть, изменение мировоззрения), но и появление новых моральных свойств, которые могут способствовать успешности этой борьбы.

Истоки представлений о благотворности, нравственном характере борьбы против тирании за достойную жизнь народа можно обнаружить еще в древней культуре, в частности в древнегреческом мифе о Прометее, восставшем против господства Зевса во имя благоденствия человечества и пострадавшем за это. Интересно, что Прометей воспринимался в культурной традиции по-разному, но главным образом, как в высшей степени нравственная личность^[8]. И уже здесь обнаруживаются нравственные черты революционеров (а Прометей — это революционер) — чувство сострадания несчастным, борьба за лучшее будущее людей, страдающих от высших сил — сверхъестественных (в мифах) и земных. И самоотверженность, бесстрашие перед мучениями и смертью в борьбе с несправедливостью.

Мы интернационалисты, и высоко ценим исторические завоевания и достижения рабочего класса других народов и стран, в том числе и в деле формирования революционной морали. Развитие рабочего движения в нашей стране в общих чертах обнаруживает черты, сходные с соответствующими процессами в других странах.

Формирование рабочего класса, как известно, в Европе начинается в XVIII веке, в России — со второй половины XIX в. Рабочие, пока ещё слабо организованные, заявили о себе в период Великой французской буржуазно-демократической революции 1789—1794 гг. К концу XVIII в. среди населения крупных городов Франции уже было немало наёмных рабочих, — так, в Париже их было с семьями до 300 тысяч. По свидетельствам историков, ударную силу революции во Франции составили именно неимущие и малоимущие из среды рабочих и крестьян. Но в результате к власти пришла буржуазия. В 1790—1791 гг. стали создаваться рабочие организации. Первой организацией была Типографская в Париже, а затем они появились и в ряде других крупных городов; благодаря своей профессии типографские рабочие лучше других разбирались в политической ситуации; их целями были взаимопомощь и борьба с предпринимателями за свои права. В 1791 г. они организовали забастовки, к которым примкнули плотники, кузнецы, каменщики, кровельщики, и другие. История как бы нащупывала пути борьбы с угнетателями. Насколько эти по существу первые шаги европейского пролетариата было серьезны, свидетельствует уже реакция Учредительного собрания, издавшего декрет о запрете объединения рабочих в союзы и проведения стачек, в этом проявилось острое противостояние рабочего класса и его антагониста — буржуазии.

Революционные настроения трудящихся Франции нашли отражение в идеях утопического коммунизма Гракха Бабёфа, Сильвена Марешаля, Филиппо Буонаротти, Огюстена Дарте. После термидорианского переворота и установления Директории, власти крупной буржуазии, они создали тайную организацию, движение «Во имя равенства» (1796), задачей которого была подготовка к восстанию^[9]. Движение потерпело «героическое поражение»; заговор был раскрыт, Бабёф и Дарте — гильотинированы, остальные — упрятаны в тюрьмы и сосланы в Новую Каледонию.

Каков же нравственный облик этих идеологов трудящегося народа? Все они — представители революционно-демократического атеизма с его радикальной критикой религии и церкви^[10]; утопические коммунисты, желавшие переустроить общество на основе не только «свободы, равенства и братства», но и социальной справедливости. Когда Бабёф говорил: «Цель общества — всеобщее счастье», он связывал это с полным равенством людей, с отсутствием господства одних над другими, справедливым распределением продуктов, созданных трудом каждого. О себе он писал: «Я родился в грязи… я начал свое существование на самых низших ступенях нужды». Бабёф, как и его соратники, верил в созидательные силы трудового народа, назвал его самой здоровой частью населения страны, способной воспринять «все истины, все знания». Его материализм и атеизм не были случайными: он стремился представить идеи равенства и справедливости ясными и прозрачными, освободив их от мифологических наслоений, — ведь «истина должна быть только ясной и неприкрытой. Правду надо говорить всегда».^[11]

Просвещению трудящихся предназначал Бабёф издаваемые им газеты «Трибун народа», «Газета свободы печати», «Просветитель народа». После термидорианского переворота, в начале 1795 г. он призывал народ «применить на практике принцип: сопротивление угнетению», а именно, поднять восстание, которое не должно, однако, «сопровождаться потоками крови и грудами трупов».^[12] Преданность народу, самоотверженность в защите его прав, в стремлении улучшить его жизнь проявились и в том, что он не отделял благополучие своей семьи — жены и троих детей — от жизни народа. Высокие моральные качества революционера, «трибуна народа», атеиста отражены в небольшом отрывке его письма жене и детям накануне казни.^[13]

«Добрый вечер, друзья мои. Я готов погрузиться в вечную ночь… Не знаю, что станется со всеми республиканцами, с их семьями и даже их грудными детьми среди роялистских ужасов, к каким приведет контрреволюция. Умереть за родину, покинуть семью, детей, дорогую жену, — все это можно было бы пережить, если бы я не видел, что дело идет к гибели свободы и страшнейшего преследования всех республиканцев. Надеюсь, вы поверите, что всех вас я очень любил. Я не видел иного способа сделать вас счастливыми, как путем всеобщего счастья».^[14]

В предсмертные часы мысли и чувства Бабёфа обращены к судьбам Родины и семьи как неотъемлемой части народа сложившаяся во Франции революционная традиция проявилась в первой половине XIX в. в восстаниях лионских ткачей 1831 г. и особенно 1834 г., которое историки оценивают как самостоятельное рабочее движение, выход пролетариата на историческую арену. Еще более внушительной была борьба парижского пролетариата за республику против монархии и за свои классовые интересы в революции 1848 г. Рассмотрев несколько предшествующих эпизодов этой борьбы в 1848 г., К. Маркс оценил восстание революционного пролетариата в Париже 22 июня 1848 г. как «первую великую битву между обоими классами, на которые распадается современное общество», «войну труда и капитала», в которой «с беспримерным мужеством и искусством рабочие, не имея вождей, не имея общего плана действий… целых пять дней держали в напряжении армию, мобилей, парижскую национальную гвардию…»^[15]. Символом восстания стало красное знамя, — знамя всех последующих битв пролетариата против буржуазии. Восстание было подавлено. Но вот что останавливает наше внимание: Карл Маркс, с огромным уважением относящийся к восставшему народу, досконально изучивший все обстоятельства этой «великой битвы», — восхищён, как сказано выше, «беспримерным мужеством» рабочих, — одной из важнейших черт революционного народа, борющегося за социальную справедливость.

Маркс и Энгельс по мере развития рабочего движения внимательно изучая его, росли и мужали вместе с революционизирующимся пролетариатом*, усваивая лучшие черты революционной морали и возвращая их трудовому народу в обогащенном, философски осмысленном, в обобщенном и конкретизированном виде, и к тому же изложенном превосходным языком. Наверное, многое в этом отношении — могучий интеллект, сила воли, страсть к познанию действительности, бесстрашие перед лицом опасности, бескомпромиссность и т. д. — были заложены в природе семейного ствола, в моральных традициях семьи (или их элементах). Пролетариат и его вожди, взаимодействуя, как бы воспитывали друг друга, укрепляя созданное ими целое революционной морали. При этом Маркс и Энгельс понимали и объясняли также «сбои» в нравственном поведении трудового люда, намечая пути к их преодолению в совместной борьбе против угнетения.

Теснейшее взаимодействие, сотрудничество Маркса и Энгельса с рабочими и их руководителями проявилось в период революционных выступлений пролетариата в Англии – в чартистском движении**. В книге «Положение рабочего класса в Англии» (издана в 1845 г. объемом свыше 250 страниц!) юного Энгельса очень подробно, с доскональным знанием фактов, взятых из самых разнообразных источников, анализируется становление, состояние и эволюция рабочего класса Англии.

«Положение английского рабочего класса… я изучал в течение двадцати одного месяца путём собственных наблюдений и по официальным и другим достоверным отчетам», — пишет Энгельс, характеризуя это положение как «нестерпимо скверное».^[16]

Энгельсу было тогда 23—24 года. Поражает зрелость его мысли, проникновение в сущность общественных отношений, скрупулёзное описание промышленных городов Англии, разных отраслей труда, разных отрядов пролетариата, условий его работы, быта — жилищ, питания, одежды, заболеваний, нравственных изъянов, обусловленных самим положением рабочего в буржуазном обществе; «обвинение буржуазии в социальном убийстве» и многое другое. Сильнейшее чувство сострадания обездоленным, бездомным, нищим, побудило Энгельса к глубокому, всестороннему осмыслению социальных противоречий, возможностей борьбы угнетенных за достойную жизнь. Наблюдения над английским пролетариатом убеждали: «промышленные рабочие лучше всех сознают свои интересы». Это внушало уверенность в том, что рабочий класс победит не только в Англии, но и — в силу общественных закономерностей, — везде, где труд борется против капитала. Нормы морали, которые способствовали революционным действиям, формировались в среде промышленного пролетариата и по мере успехов его движения оказывали воздействие не только на другие слои пролетариата, но и на выходцев из других социальных групп, которые становились представителями уже рабочего класса.

Сдается, что первым обратил внимание на проблему морали рабочего класса, и, в частности, на мораль революционных рабочих (чартистов), именно Энгельс. И потому названная выше книга представляет для нас особый интерес. Юный Энгельс, долгое время непосредственно общавшийся с чартистами — рабочими и их лидерами, предварил свою книгу двухстраничным обращением «К рабочему классу Великобритании». Вот фрагменты этого обращения: «Рабочие! Вам я посвящаю труд, в котором я попытался нарисовать верную картину вашего положения, ваших чаяний и стремлений… Я хотел видеть вас в ваших жилищах, наблюдать вашу повседневную жизнь, беседовать с вами о вашем положении и ваших нуждах, быть свидетелем вашей борьбы против социальной и политической власти ваших угнетателей». В завершение Энгельс призывает английских рабочих: «Идите же вперед, как шли до сих пор! Многое еще надо преодолеть; будьте твёрды, будьте бесстрашны…»^[17]

Ещё раньше, в середине 1843 года, Энгельс в статье «Письма из Лондона» изложил свои впечатления от личного общения с чартистами. Он непосредственно участвовал в чартистском движении, бывая и выступая на митингах, публикуя, как несколько позже и Маркс, свои статьи в чартистской печати, был даже сотрудником газеты чартистов «Северная звезда». Маркс и Энгельс в течение многих лет были соратниками и друзьями лидеров революционного крыла чартистов Д. Д. Гарни и Э. Джонса, взаимно обогащались жизненным и политическим опытом, знаниями в области теории социализма. «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса во многом был результатом осмысления английского пролетарского движения и в 1850 г. опубликован в чартистской печати.

Уже в «Письмах из Лондона» мы найдем характеристику мировоззрения левых чартистов, Это атеизм, причем не только стихийный («а в массе почти везде наблюдается полное безразличие к религии»), но и сознательный. Лидеры чартизма ставили целью формирование атеистического мировоззрения у рабочих. Эта цель достигалась во многом благодаря потребности рабочих в образовании и самообразовании. Энгельс признает большое влияние английских социалистов-утопистов на чартистское движение: «Социалисты сделали невероятно много для просвещения трудящихся классов Англии… Рабочие имеют теперь переводы французских философов прошлого столетия», и далее он называет «Общественный договор» Руссо, «Систему природы» Гольбаха, имена Вольтера, а также Т. Пэйна и П. Б. Шелли. Социалист Джон Уотс — один из лекторов, читавших «враждебные христианству и атеистические речи»; Чарлз Саутуэлл — «теоретик», «полный атеист» — издавал еженедельник «Оракул разума», был посажен в тюрьму за «богохульство», после чего появились три новых газеты: «Атеист», «Атеист и республиканец», «Богохульник»^[18].

Позже Энгельс вернется к вопросу о социалистическом просвещении, перечислит, кроме упомянутых выше, имена Гельвеция, Дидро, Штрауса, Прудона, Байрона, Годвина; их работы, по мнению Энгельса, тоже «являются почти исключительно достоянием пролетариата». «На этих основах пролетариат создал собственную литературу, состоящую главным образом из периодических изданий и брошюр…». ^[19]

Итак, мировоззрение революционного пролетариата является атеистическим, материалистическим. Не случайно в числе главных требований чартистов было отстранение церкви от воспитания и образования подрастающего поколения, светское образование вкупе с всеобщим, обязательным, трудовым образованием и воспитанием.

Атеизм левых чартистов, опирающийся на работы просветителей XVIII в. и социалистов начала ХIX в., вполне согласовывался с моралью революционного пролетариата, включающей наиболее совершенные нормы простой нравственности, выработанные трудящимися на протяжении тысячелетий.^[20]. О пролетариате в целом Энгельс пишет как об особом народе, возникшем и развивающемся в процессе борьбы с буржуазией. Он отличается от последней так, «как если бы они принадлежали к разным расам». Буржуазия обращается с рабочими, как с вещью, своей собственностью, ставит в положение, «превращающее их в животных». И тут мы с удивлением обнаруживаем, что в моральный арсенал рабочего Энгельс помещает чувство ненависти, не осуждая, но полагая его, судя по всему, чувством нравственным, ибо это ненависть к буржуазии, «протест против тирании имущих». Но тем самым рабочий стремится «спасти свое человеческое достоинство»^[21]. Понятно, что чувство собственного достоинства вырабатывается пролетариатом в активном протесте против социального насилия. Энгельс справедливо утверждает, что «именно в этом протесте рабочий должен обнаружить свои самые привлекательные, самые благородные, самые человечные черты»^[22]

По наблюдениям Энгельса, до сознания рабочих по мере развития движения доходит, что в совокупности они — класс, и это «способствует выработке самостоятельных, свойственных рабочим и их жизненным условиям понятий и идей». У пролетариев Англии, пишет Энгельс, сформировался общественный характер (иными словами, коллективизм), который «нашел себе выражение в ассоциациях и политических взглядах»; рабочие воспринимают действительность не «сквозь призму личных интересов». Энгельс показал, что рабочим, в отличие от буржуазии, свойственна гуманность: «они умеют сочувствовать тем, кому плохо живется», и английский нищий знал, что ему поможет, скорее, рабочий, чем буржуа. В отличие от буржуа, «человека наживы», для которого деньги — цель жизни, рабочему «это чувство благоговения перед деньгами совершенно чуждо».^[23]

Энгельс, как видим, высоко оценил моральные черты рабочего класса Англии в период его революционной борьбы в чартистском движении. И еще одно из важнейших качеств революционного пролетариата — интернационализм. В упомянутом выше обращении к английскому рабочему классу Энгельс с энтузиазмом подчеркнул, что чартисты «свободны от национальных предрассудков и национального тщеславия»; они сочувствуют каждому, «кто отдает свои силы на служение прогрессу человечества» и преклоняются «перед всем великим и добрым, независимо от того, возникло ли оно на вашей родной почве, или нет». Интересы рабочих, в которых Энгельс увидел «людей в самом возвышенном смысле этого слова», совпадают с интересами всего человечества.^[24]

В 1865 г. в Лондоне Маркс и Энгельс основали «Международное товарищество рабочих» (I Интернационал), члены которого участвовали в деятельности Парижской Коммуны 1871 г. К. Маркс и Ф. Энгельс были в курсе событий в Париже (и Франции в целом), и после поражения Коммуны дали всесторонний анализ ее ошибок и достоинств*.

Интернационализм, братское чувство общности идеалов, взаимная поддержка, — черту революционеров XIX в., и конечно, деятелей Коммуны, — Маркс и Энгельс представляли как одну из важнейших нравственных черт, свойственных авангарду парижского пролетариата. «Коммуна присоединила к Франции рабочих всего мира»^[25], — писал Маркс. И тут нельзя не вспомнить о том значении, которое придавал В. И. Ленин интернационализму как моральной силе применительно к российскому рабочему классу. В 1921 г. Ленин говорил: «Моральной силой русского рабочего было то, что он знал, осязал помощь, поддержку в этой борьбе, которая была оказана ему пролетариатом всех передовых стран в Европе». И далее: «…наш пролетариат победил, так как он силён своей моральной силой».^[26]

Коммуна 1871 года – последняя великая битва европейского пролетариата, предварившая начало рабочего движения в России^[27]. Ленин не раз в своих сочинениях и выступлениях ссылался на опыт Парижской Коммуны. Тщательный анализ Коммуны как «величайшего образца величайшего пролетарского движения XIX в.» Ленин произвёл в работе «Государство и революция». Две его специальные работы, еще раньше посвященные Коммуне – «Уроки Коммуны» (1908 г.) и «Памяти Коммуны (1913 г.) были связаны с осмыслением революции 1905 г. в России. Позже он писал: «Русские революции 1905 и 1917 годов, позже в иной обстановке, в иных условиях, продолжают дело Коммуны…».^[28] «Дело Коммуны»… Общеизвестно, что Парижская Коммуна сформировалась как правительство народных масс в период франко-прусской войны. Под руководством рабочих-социалистов (бланкистов и прудонистов) при участии мелкой буржуазии 18 марта 1871 г. была свергнута власть буржуазии, а 28 марта при общем ликовании трудового народа была провозглашена Парижская Коммуна. «Посмотрите на Парижскую Коммуну. Это была диктатура пролетариата», — писал Энгельс.^[29] Интересно, что и Маркс, и Ленин подчеркивали, что Коммуна после принятия декрета о замене буржуазной армии национальной гвардией «немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения» (Маркс), провозгласила отделение церкви от государства, конфискацию церковного имущества, «придала народному образованию чисто светский характер» (Ленин).^[30] Документы Коммуны свидетельствуют о бескомпромиссном характере атеистической позиции коммунаров, который опирался на стихийный атеизм революционизирующихся народных масс, ощущавших себя субъектами истории, Ленин не раз вспоминал слова Маркса о коммунарах, «штурмовавших небо». Это был необычайно смелый вызов многовековой религиозной традиции, - вызов, свидетельствовавший — уже! — об уверенности пролетариата в правомерном характере своей власти, — власти, осознаваемой коммунарами как подлинно справедливая власть трудящихся. Революционные — нравственные принципы — Коммуна проявила в политике. Маркс писал о сознании пролетариатом своей исторической инициативы, о его стремлении преобразовать жизнь на началах социальной справедливости. Инициируя активность трудящихся, революционный класс пробуждал чувство достоинства рабочего человека. Деньги — вожделенный божок буржуазии — перестали быть мерилом достоинства человека, — их заменил идеал свободного труда, попытки его реализации в считанные недели народной власти. Социальная политика Коммуны была направлена на облегчение положения человека труда — от запрещения работы в булочных в ночное время до назначения заработной платы административным и правительственным чиновникам в размере средней зарплаты рабочего. Мораль деятелей Коммуны ярко проявилась не только в период её недолгого созидательного труда, но и в момент ее поражения, одной из причин которого, как отмечали Маркс и Ленин, была щепетильность Коммуны в отношении к контрреволюционной буржуазии, которая затем зверски расправилась с восставшим народом. При защите завоеваний Коммуны парижский пролетариат проявил редкостный героизм, самоотверженность и самопожертвование.^[31]. В конце мая 1871 г. в ожесточенных боях с версальцами коммунары отважно сражались с врагами, воздвигая на улицах города все новые баррикады. Именно в этих боях пример высочайшей доблести показали не только мужчины, но дети, подростки и пролетарские женщины, — «истинные парижанки, такие же героические, благородные и самоотверженные, как женщины классической древности»^[32]. Впервые мы сталкиваемся с массовым участием женщин в восстании пролетариата, в отстаивании дела Коммуны, в сражениях с буржуазной армией. До конца сражались с версальцами на баррикадах женщины под руководством французской работницы Натали Лемель, учительницы Луизы Мишель, русской революционерки Елизаветы Дмитриевой. Ленин обратил особое внимание на важность роли женщин в пролетарском движении, имея в виду как раз восставший Париж. Он приводит слова буржуазного журналиста, написавшего в мае 1871 г. о том, что французская нация была бы ужасной, если бы состояла только из женщин. Ленин пишет об участии подростков с 13 лет и женщин в борьбе за Коммуну наравне с мужчинами, он уверен в том, что «Иначе и не может быть при грядущих битвах за низвержение буржуазии. Пролетарские женщины не будут смотреть пассивно, как хорошо вооруженная буржуазия будет расстреливать плохо вооруженных или не вооруженных рабочих. Они возьмутся за оружие, как и в 1871 году»[33]

27 мая в последнем бою с версальцами у стены кладбища Пер-Лашез коммунары были расстреляны. С тех пор Стена Коммунаров — святыня мирового пролетариата.

И здесь наступил момент сказать о смерти в ее нравственном революционном измерении: героическая смерть во имя высокой идеи. Удивительным даже для врагов было поведение сражавшихся и плененных коммунаров — многие из них мужественно, с достоинством приняли смерть. Один из первых советских историков Парижской Коммуны Иван Иванович Скворцов-Степанов еще в 1921 году написал книгу, обширный фрагмент из которой стоит здесь привести. Эксплуататорский мир обрушился на коммунаров с бешеной злобой, пишет автор. «Но они чувствовали, что принесли нечто новое, великое миру, и что в своё время это новое принесет плод. Они смутно предчувствовали, что придет время, когда над их могилами, — над могилами павших под красным знаменем, — зашумят знамёна, с которыми к их могилам придут представители угнетенных всего мира. Эта уверенность придавала небывалый героизм их предсмертной борьбе, ярким огнем зажигала их глаза, заставляла бестрепетно поднимать головы перед ружьями палачей, сделала бессмертной память об их смерти, и самую смерть превратила, если не в победу, то в залог грядущей победы. …Наше историческое счастье в том, что мы увидели всходы Парижской Коммуны. Мы можем понять, что сеялось и было посеяно ею».^[34]

И тот слой современного рабочего класса России, который унаследовал мировоззрение и мораль всемирного революционного рабочего класса, надо надеяться, непременно в будущем возродит его славные традиции коллективным трудом по пробуждению в разных слоях российских рабочих той исторической инициативы, о которой писал Маркс. Этому должна способствовать широкая просветительская и организационная работа в рабочей среде…

Сознательный рабочий должен знать, что он представитель класса. Он должен победить, если станет во главе движения против буржуазии и спекулянтов. Сознательный рабочий поймет, в чем основная задача социалиста, и тогда мы победим»

В. И. Ленин

Может возникнуть вопрос: почему примером для коммунистов, подготовивших идеологически революции 1905 и 1917 годов, послужила деятельность рабочего класса западных стран? Исторически сложилось положение, обусловленное более интенсивным социально-экономическим и политическим развитием этих стран и, соответственной, бóльшей зрелостью и опытом рабочего класса. В России заметное рабочее движение начинается примерно с 70-х гг. XIX в. и ему предстояло пройти еще несколько десятилетий до готовности к решающим битвам с господствующими классами и государственной машиной. Слом эксплуататорской государственной машины России был как бы предсказан диктатурой пролетариата Парижа, правда, краткой по времени. Черты морали революционного рабочего класса, формировавшиеся в процессе его борьбы, кристаллизовались в теоретических трудах идеологов коммунизма. Эта мораль появляется с появлением революционного рабочего класса. Но элементы этой морали, безусловно, складывались и в нашей стране в лице тех, кто боролся против самодержавия, крепостничества и вползающих в тело страны буржуазных отношений. Вспомним работу Ленина «О национальной гордости великороссов». Он говорил о том, что социал-демократы гордятся отпором насилию господствующих классов из среды великорусов, выдвинувшей Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев, а также об отсутствии революционности в массах великорусского населения во времена Чернышевского, — «тогда ее не было». Но сейчас, говорил Ленин в 1914 г., великорусская нация тоже создала рабочий класс и великие образцы борьбы за свободу и социализм.

Истории борьбы рабочего класса России, формированию революционной морали и в нашей стране, посвящена, как сказано в самом начале нашей работы, книга Петропавловского, фрагменты которой мы представляем для ознакомления читателей с тем периодом эволюции рабочего класса России, когда он шел к своей первой революции 1905 года.

Как актуально звучат ныне слова В. И. Ленина: «Сознательный рабочий должен знать, что он представитель класса. Он должен победить, если станет во главе движения против буржуазии и спекулянтов. Сознательный рабочий поймет, в чем основная задача социалиста, и тогда мы победим» (ПСС, т. 36,с. 370). И еще: «Здесь перед нами такой бой за социализм, за который стоит отдать все силы и поставить всё на карту, потому что это – бой за социализм, потому что это бой за строй трудящихся…» (ПСС, т. 36, с. 412)