«Париж рабочих с его коммуной всегда будут чествовать, как славного предвестника нового общества».
(К. Маркс. Гражданская война во Франции).
«В последнее время социал-демократический филистер опять начинает испытывать спасительный страх при словах: диктатура пролетариата. Хотите ли знать, милостивые государи, как эта диктатура выглядит? Посмотрите на Парижскую Коммуну»
(Ф. Энгельс. Предисловие к «Гражданской войне во Франции»).
«Память борцов Коммуны чтится не только французскими рабочими, но и пролетариатом всего мира. Ибо Коммуна боролась не за какую-нибудь местную или узконациональную задачу, а за освобождение всего трудящегося человечества, всех униженных и оскорбленных»
(В. И. Ленин. Памяти Коммуны).
«Ясно, что всякий, кто хочет узнать, что такое в представлении марксистов диктатура пролетариата, тот должен ознакомиться с Парижской Коммуной».
(И. В. Сталин. Анархизм или социализм).
Целая крепость возведена коммунарами на площади Бастилии, куда рвутся версальцы. Им противостоят укрепления, на всех улицах, выходящих к площади. Упорная борьба, сотни трупов… Пока идёт бои, в городе продолжается самосуд над сторонниками Коммуны. Радикальный публицист Камилл Пельтан так описывает расстрел без суда депутата Национального собрания социалиста Ж.-Б. Милльера:
«Под проливным дождём, среди ревущей и угрожающей толпы, между двойной шеренгой конвоиров, шёл Милльер в чёрном, наглухо застёгнутом сюртуке, в высокой шляпе. Солдат и полицейский в штатском, с двумя огромными револьверами за поясом, держали его за шиворот и за кисти рук.
Эскорт остановился у входа в Люксембургский дворец под окнами ресторана Фуайо. В первом этаже де Сиссэ, генерал, командовавший вторым корпусом, маршал де Кенсон, роялист, член Собрания, капитан Гарсен, в обязанности которого входил опрос арестованных, и некоторые другие лица сидели за завтраком и высунулись в окно, чтобы посмотреть на зрелище. Раздавались беспорядочные крики: «Милльер! Смерть Милльеру!» …
Суда никакого не было, даже для видимости. В двух шагах, в одном из залов дворца, помещался так называемый военный суд. Но мысль свести туда депутата Милльера никому не пришла в голову, даже командующему вторым корпусом, наблюдавшему эту сцену из окна… Толпа продолжала вопить: «Вор! Убийца! Поджигатель!». Кто-то крикнул: «Шляпу долой, мерзавец». Милльер сохранял полное спокойствие; он положил шляпу на подножие колонны и скрестил руки…
Генерал отдал приказ, чтобы он был расстрелян в Пантеоне, стоя на коленях, как бы испрашивая прощения у общества за то зло, которое он причинил ему… Конвой снова выстроился вокруг Милльера. Двинулись в путь по направлению к Пантеону. Подошли к воротам Пантеона, они раскрылись и тотчас закрылись за Милльером. Несчастный был поставлен между двумя средними колоннами… В этот момент, считая, что для него настали последние минуты, Милльер три раза воскликнул: «Да здравствует Республика! Да здравствует народ! Да здравствует человечество!».
Тем временем и коммунары на улице Аксо расстреляли 47 заложников – шпионов, жандармов, священников. «Поднимают крик из-за нескольких заложников, расстрелянных по прусскому образцу… но о расстреле 40 000 мужчин, женщин и детей, совершённом версальцами после того, как оружие было отнято, об этом не говорит никто» - напишет позже Фридрих Энгельс…
Всё меньше территории контролируется коммунарами. К вечеру линия обороны проходит по Уркскому каналу, преграждая путь врагу в округа Менильмонтан и Бют-Шомон. Оставлена Тронная площадь на юге, площадь Ла-Виллет, центральные кварталы, Сент-Антуанское предместье… Но передний, западный край обороны не единственное поле битвы. С востока пруссаки пропускают через свои позиции войска генерала Ладмиро. Кольцо сужалось… «Судя по телеграфным сообщениям, Коммуна в Париже ведёт последний, отчаянный бой. Справедливость этого требует – если приходится сдать Париж негодяю Тьеру, так уж сдать его в виде груды развалин» - так пишет накануне Ф. А. Зорге Карлу Марксу.