Парижская Коммуна: банкиры, оборона и поражение (содержание)
Одной из причин поражения Парижской Коммуны стал отказ революционеров от захвата Национального банка Франции. Это сковало силы восставших и, наоборот, усилило их противников. Что в конечном итоге привело к разгрому коммунаров.
Коммунары «берут банк»
Национальный банк Франции был основан после переворота 18 брюмера Наполеона Бонапарта в 1800 году. За 19 лет империи (1852-1871 гг.) основной капитал банка удвоился, достигнув 182,5 млн франков, 18 марта 1871 года в нем лежали почти 3 млрд. франков. Крупная буржуазия владела 70% акций. Маркс писал, что во Второй империи средний класс-должник Парижа был отдан на расправу классу-кредитору[1], биржевым спекулянтам, владельцам железных дорог, банкирам и акционерным компаниям. Банкиры выбивали долги у мелких собственников с помощью специальных бригад (всего 170 человек) коллекторов[2].
Попытка главы реакционного правительства Адольфа Тьера 18 марта 1871 года украсть у батальонов национальной гвардии на Монмартре пушки закончилась провалом. Вооруженный пролетариат направил орудия против своих угнетателей. Чиновники сбежали в Версаль, а восставшие заняли министерства, ведомства и ратушу. На следующий день, 19 марта, военная организация ЦК национальной гвардии, ставшая во главе революции, установила контроль над Минфином, получив казну с 4,6 млн франков.
Реакционные газеты принялись писать, что в банке нет денег: монеты в Версале, а банкноты уничтожены. Это неправда. Денег не было, прежде всего, у Тьера. Он писал управляющему Национального Банка Роланду: «мы бедны, как церковные мыши», «дайте мне денег и еще раз денег, без этого все погибло»[1].
Наконец банкиры, опасаясь нацгвардейцев, выдали их представителям, будущим членам финансовой комиссии Коммуны Франсуа Журду и Эжену Варлену 1 млн франков. Реакция решила задушить город голодом и отказала во втором взносе. Но два вооруженных батальона нацгвардии сделали банкиров сговорчивее. 22 марта Коммуна получила еще 1 млн.
Казалось, это победа, банкиры стали заложниками. 23 марта управляющий банком Роланд бежал в Версаль. Но его зам Де Плек выдавал коммунарам жалкие подачки и успел вывезти клише для печатания новых банкнот из города. Учреждение охраняли 430 человек, захватить его было не трудно.
После провозглашения Коммуны 28 марта, глава финансовой комиссии прудонист Шарль Белэ фактически стал министром финансов. От его позиции зависело отношение революции к банку. Но «министр» дал ему нейтральный статус. Почему? По мнению советского историка Вайнштейна, «сознание руководства Коммуны оказалась ниже революционного сознания выдвинувшей ее массы»[3].
После провозглашения Коммуны 28 марта, глава финансовой комиссии прудонист Шарль Белэ фактически стал министром финансов. От его позиции зависело отношение революции к банку. Но «министр» дал ему нейтральный статус.
Белэ враждебно относился к идее захвата «грозной Бастилии капиталистического общества» и объяснял его защиту как и противники взятия банка в дни Октябрьской революции: Коммуна получит деньги, которые в миг обесценятся. На это Вайнштейн говорит, что, во-первых, банкноты Нацсобрания ничем не обеспечены, а во-вторых, физически невозможно изъять из обращения десятки млн билетов, заменив их новыми[3]. Захватив банк, Коммуна переложила бы денежные проблемы на плечи Тьера.
Продолжая политику «нейтралитета», Совет вернул кассу захваченной революционерами парижской газовой компании (она задолжала муниципалитету более 1 млн франков и не собиралась платить по долгам[4], всячески, по призыву прудонистов, избегал нападения на частную собственность. «Законопослушная» политика раздражала рядовых революционеров. Многие стали уклоняться от службы. Наконец, 12 мая комиссар делегации общественной безопасности, бланкист Ле-Муссю попытался захватить банк. Его батальон окружил здание и перекрыл близлежащие улицы, но Белэ успел отвести угрозу.
Миротворческая прудонистская программа в отношении банка привела к срыву социальных мероприятий Коммуны. Революционеры так и не смогли восстановить производство и ликвидировать безработицу, достигавшую около 80%. Город жил бедно. 300 тыс. парижан без денег и работы ежедневно ожидали 30 су. Не хватало денег на обмундирование нацгвардии, питание, агитацию. В этих условиях парижская буржуазия, заручившись поддержкой банка (550 тыс. франков), подкупила часть ополченцев. Так во втором округе собрался небольшой батальон буржуазной нацгвардии, который занял здания, примыкавшие к банку, а на его стены поставил орудия. Поэтому, когда 24 марта Варлен пришел в банк снова, ему указали, что о жаловании для нацгвардии позаботились мэры. Банкиры выдали 350 тыс. вместо 750 тыс., гвардейцев уже не боялись. 26 марта ЦК добыл из банка 1 млн франков и 500 тыс. у Ротшильда.
Выданные деньги заканчивались и коммунары начали брать в кредит. Так, 21 апреля Коммуна просила у банка 2 млн франков под залог обязательств госказначейства, но получила только 750 тыс. В середине мая банк ежедневно выдавал лишь 400 тыс. франков, для выплаты 30 су национальным гвардейцам.
19 мая банкиры выдали 600 тыс. вместо 1 млн франков, а через два дня еще 30 тыс. 22 мая Комитет общественного спасения потребовал 700 тыс. франков, банк выдал 200 тыс., и только угроза занятия учреждения нацгвардейцами заставила выдать остальные. 23 мая банк также выдал 500 тыс. 24 мая банк взяли версальцы.
Член финкомиссии коммуны Белэ дал банку нейтральный статус. Позже он говорил, что так хотел защитить банк от крайней партии Коммуны (от бланкистов). Глава комиссии Журд 2 мая заметил, что «банк не обязан еще раз сделать то, что он сделал 19 марта; для Коммуны представляет максимальный интерес щадить это учреждение и даже помогать ему»[3].
Как взяли банк большевики
О финансах и кредите говорилось еще в манифесте Коммунистической партии[5]. Так, пятым пунктом в рабочей революции в передовых странах стоит «Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом с исключительной монополией». Этому должна предшествовать экспроприация земли и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов, прогрессивные налоги, отмена права наследования и конфискация имущества мятежников.
А в третьем томе «Капитала» Маркс указывал, что «...кредитная система послужит мощным рычагом во время перехода от капиталистического способа производства к способу производства ассоциированного труда...». Благодаря этому «...пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал»[6].
Ленин в «апрельских тезисах» писал об объединении всех банков страны в один[7]. Тем не менее, большевики подошли к революции без опыта в строительстве социалистической финансово-кредитной системы.
Российские революционеры заняли госбанк в первый день революции. 27 ноября он оказался под контролем фабрично-заводских комитетов. Чиновники Минфина и Госбанка не спешили выдавать деньги и начали саботаж (не выплачивали зарплату рабочим и т.д.). Это прекратилось только после национализации всей банковской сферы страны. Вскоре и частные банки вынуждены были обратиться в эмиссионный центр, в занятый большевиками Госбанк.
Сначала в Петрограде (17 декабря 1917 года), а затем по всей стране частные банки были национализированы и объединены с Госбанком. Госмонополия на банковское дело позволила отказаться от выплат дивидендов (часть которых шла на контрреволюцию и вывода средств за границу) капиталистам и дала в руки пролетариату машину контроля и учета за финансами капиталистов (и своими собственными). Так была создана база для национализации промышленности. Шел переход от рабочего контроля к рабочему управлению.
На банки, как центры капиталистического хозяйства были направлены первые удары Советской власти.
3 февраля 1918 года декрет ВЦИК аннулировал займы царского и Временного правительств. Отказавшись от дореволюционных долгов, большевики повысили пособия инвалидам войны и труда, урезали пенсии бывшим царским чиновникам.
«Впервые в истории человеческого общества финансы использовались для нападения на частную собственность, экспроприации экспроприаторов, развития и укрепления социалистических производственных отношений, повышения материального благосостояния и культурного уровня трудящихся масс»[8].
Ленин подчеркивал, что на банки, как центры капиталистического хозяйства были направлены первые удары Советской власти. Их национализация подорвала господство буржуазии.
«Мы поступили не так, как это порекомендовали бы, вероятно, сделать соглашатели: сначала подождать Учредительного собрания, может быть, потом выработать законопроект и внести его в Учредительное собрание и этим оповестить господ буржуа о нашем намерении, чтобы они могли найти лазейку, как им от этой неприятной вещи избавиться; быть может, привлечь их в компанию, тогда вы создадите государственные законы, — это был бы «государственный акт». – говорит он, - «Это было бы отменой социализма. Мы поступили попросту: не боясь вызвать нареканий «образованных» людей или, вернее, необразованных сторонников буржуазии, торгующих остатками своего знания, мы сказали: — у нас есть вооруженные рабочие и крестьяне. Они должны сегодня утром занять все частные банки. (Аплодисменты.) И после того, как они это сделают, когда уже власть будет в наших руках, лишь после этого мы обсудим, какие нам принять меры. И утром банки были заняты, а вечером ЦИК вынес постановление: «банки объявляются национальной собственностью», — произошло огосударствление, обобществление банкового дела, передача его в руки Советской власти»[9].
Последствия
В результате допущенной своей главной политической ошибки, не Коммуна управляла финансами, а финансы ею[3].
С 20 марта по 24 мая доходы Коммуны составили почти 42 млн франков (более 15 млн налоги, 15 млн взяли в банке и др.)[10]. За 66 дней коммунары истратили 41,2 млн франков, из которых 38 млн (жалование нацгвардии и т.д.) – военные расходы. Муниципалитетам передали 2,8 млн франков. Расходы комиссий и самой Коммуны – 500 тыс. Совет Коммуны обходился Парижу дешевле правительства Тьера в несколько раз.
Несмотря на тяжелейшее положение, революционеры не стали распродавать богатство нации. Керженцев, со ссылкой на Малона упоминает о предложении некой английской компании купить ряд картин из Лувра за 50 млн франков. Комиссия финансов отказала.
Всего глава комиссии финансов Журд взял из банка 17 млн франков. У Тьера было всего 10 млн, а банкиры передали ему целых 257,6 млн франков (по другим данным 315 млн). На версальском суде Журд заявил, что не выбрасывал денег на ветер, а Шарль Белэ, что в Совете к нему не поступало предложения о захвате банка[3]. Лиссагарэ напоминает, что кроме банка можно было взять гражданский архив, частные владения и исковой фонд[11].
В свою очередь Тьер назначил муниципальные выборы на 30 апреля по всей стране, надеясь на моральную поддержку своих действий в провинции. Но он проиграл. Из 700 тыс. муниципальных советников легитимисты, орлеанисты и бонапартисты получили не более 8 тыс. голосов[12]. Собрание потеряло моральное право выражать волю страны. Этим воспользовался Бисмарк. Он заключил окончательный мир с Францией, без труда воспользовавшись слабостью французских властей, выторговав огромные контрибуции.
Отказ от захвата банка – преступление и Нацгвардии, и Совета Коммуны. В частности, прудонистов, отмечает Энгельс.
Кропоткин вспоминал:
«Отчего вы не экспроприировали? Не объявили, например, жилые дома городской собственностью?» - спрашивал я впоследствии членов Совета Коммуны, которых знал в Швейцарии. – «Нам это не приходило в голову, самое слово было чуждо», говорили они».
И еще:
«Мысль о том, что рабочие Парижа имеют такое же право на все дома в столице и на все ее фабрики и заводы (нужны для дальнейшей жизни), как и буржуа, владеющие ими по закону, - эта мысль, которую, которую и в Интернационал еще не решались ставить открыто, была еще чужда рабочей массе, а тем более интеллигентам, которых восстание и выборы вынесли в Совет Коммуны. Громадное большинство их с полным еще уважением относились к личной, буржуазной собственности». – писал он[13].
Победа версальцев обогатила банкиров. Так, в 1871 году члены правления банка получили на каждую акцию 270 франков, в 1872 - 320 франков, в 1873 году – 350 франков. За преступления монархии расплатились трудящиеся[1].
«По мере ознакомления с трагедией 71-го года приверженец социалистического дела снова и снова будет сожалеть об утраченных возможностях. Утраченных, потому что все смешалось, почти каждый хотел заниматься всеми делами, и в результате ничего не делал, во многих случаях, несомненно, с самыми благими намерениями». – писал Лиссагарэ[11].
Примечания
- К. Маркс. Гражданская война во Франции // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.17 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩, ↩, ↩
- С.Б. Кан. Французский банк и подготовка событий 18 марта 1871 года. Историк-марксист. 1933, №4. http://istmat.info/node/27627 ↩
- О. Л. Вайнштейн. Парижская Коммуна и Французский банк. «Историк – марксист», 1926, №1. http://istmat.info/node/27620 ↩, ↩, ↩, ↩, ↩
- Запись речи К. Маркса о Парижской коммуне. Из протокола заседания Генсовета Интернационала 25 апреля 1871 года. // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.17 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩
- К. Маркс – Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии, 1848г. https://www.marxists.org/russkij/marx/1848/manifesto.htm ↩
- К. Маркс. Капитал, Т. 3. https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Kapital3/index.html ↩
- В.И. Ленин. О задачах пролетариата в данной революции, 1917 г. https://www.marxists.org/russkij/lenin/1917/0407a.htm ↩
- В.П. Дьяченко. История финансов СССР (1917-1950). Москва, Наука, 1978г. ↩
- В.И. Ленин. Полное собрание сочинений Том 35. Третий Всероссийский Съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. ↩
- П. Керженцев. История Парижской коммуны 1871 г. М.: Соцэкгиз, 1959. ↩
- П. Лиссагарэ. История парижской коммуны 1871 года. http://www.historicus.ru/542/ ↩, ↩
- К. Маркс. Первый набросок «Гражданской войны во Франции» // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.17 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩
- П. Кропоткин. Парижская коммуна. Лондон, 1907. ↩