Коллекция: Начинаем разговор

Коммунисты должны заново проанализировать вопрос о том, в чем суть марксизма

Автор: Tahir
Перевод: Михаил Головкин

Инфракрасный коллектив
возраст – 24 года
Соединённые Штаты Америки
студент-юрист

 

 

1. Возможна ли в ХХI веке, с учетом экономических и политических изменений в мире, произошедших за сто лет со времени Великого Октября, победа социалистической революции в отдельно взятой стране или в пределах большого региона?

Победа социалистической революции в отдельно взятой стране, несомненно, возможна, и весь опыт социализма ХХ века доказал это. Те, кто утверждают, что распад Советского Союза доказал неспособность социалистической революции к успеху в отдельной стране, опаздывают в своих оценках примерно на семь десятилетий, игнорируя то, что после сталинской революции сам социализм приобрел историю, которая выходит за рамки простого отрицания капитализма.

Перспективы такой победы в XXI веке действительно изменились. Однако они изменились не в худшую, а в лучшую сторону: формы государственности в XXI веке стали более развитыми, чем они были сто лет назад, и основания для социалистической борьбы прояснилась в беспрецедентной степени. Конечно, человечество также стало в беспрецедентной степени взаимосвязано, и победа социализма в одной стране, несомненно, будет иметь последствия для всех других стран. 

Однако, эти выводы не обязательно означают немедленную победу социализма во всех странах. Реалии существования наций, взаимное влияние и цивилизационный диалог между разными полюсами – это объективная реальность, которую нельзя обойти с помощью немедленной политической революции. Политическая революция – это внутреннее дело конкретного государства, нации, народа или цивилизации, и различия между разными государствами, нациями, народами или цивилизациями не могут быть сметены с помощью политической революции, они должны развиваться в в ходе деятельности по взаимодействию, диалогу и обмену. 

Победа социализма в отдельной стране или регионе открывает возможность для ускорения такого взаимного развития и для яростной борьбы с различными формами национального шовинизма. Социализм в одной стране – это еще и пример дружеских отношений между народами. Советский Союз, например, хотя и не стремился к авантюристическому насильственному распространению социализма, был привержен братству и равенству наций, о чем свидетельствует его осуждение итальянского вторжения в Эфиопию, происходившее в регионе за пределами его непосредственных геополитических интересов.

Победа социализма в отдельной стране или регионе не влечет за собой автоматической враждебности по отношению к странам, в которых социалисты еще не пришли к власти. Политическая революция не подменяет работу дипломатии, взаимодействия, влияния и обмена между странами. Сегодня может показаться, что однополярный мир во главе с Америкой положил этому конец. Это не так. С 1970-х годов растет сообщество наций, которые сформировались в противовес американской однополярности, и сегодня ясно, что однополярная позиция Америки совершенно не учитывает конкретные и мельчайшие реалии различных народов и цивилизаций, реалии, историческое развитие которых произошло и будет происходить независимо от американской слепоты.

2. С учетом опыта стран левого поворота в Латинской Америке двух последних десятилетий, возможна ли победа революции невооруженным (или как его чаще называют – мирным) путем? Возможен ли при этом приход трудящихся к власти широким народным фронтом с использованием буржуазных выборных механизмов?

Вопрос следует рассматривать диалектически, а не односторонне. Сочетание невооруженной революции – или победы с помощью «буржуазных» избирательных приемов – и вооруженной защиты революции вполне возможно.

В самом вопросе содержится односторонность буржуазного формализма и буржуазного либерализма, которые сами оказываются в ловушке замешательства между двумя альтернативами. Например, Альенде выиграл в Чили на выборах законным путем. Но он не сделал следующего шага в установлении незаконных, внеэлекторальных средств консолидации власти с помощью вооруженной силы.  
Легитимные, общенародные и законные средства не могут быть отклонены в пользу вооруженной борьбы, так же как вооруженная борьба не может быть отклонена в пользу законных средств борьбы за власть. Это объясняется не только тем, что легальные средства являются необходимой формой для обретения легитимности в массах, но и тем, что они составляют объективную сферу политических реалий. Они не исчерпывают объективную сферу политической реальности – но и не позволяют полностью отстраниться от них. 
Революционные теории не заменяют необходимый опыт, знания и понимания обстановки, которые приобретаются в процессе вовлечения, анализа, участия и полного понимания «буржуазных электоральных» реалий. Как признал Ленин в своей критике «левых коммунистов» в Европе, революционеры могут изгнать реальность «буржуазного парламенторализма» в своих головах, но не могут изгнать их из объективной реальности или реальности масс.

Решимость революционного сознания скорее состоит в том, чтобы знать, когда и необходимо, и возможно приостановление буржуазных правовых форм в целях защиты и упрочения власти народа посредством диктатуры пролетариата. И это знание приходит интуитивно благодаря диалектическому чутью. Без диалектического чутья человек неизбежно попадает в ловушку формалистической односторонности, которая начинает рассматривать буржуазные правовые формы как единственное место объективной политической реальности, а не как артефакты этой реальности. 

В этом заключается одна из принципиальных ошибок латиноамериканского «левого поворота».

3. Актуальна ли сегодня необходимость диктатуры пролетариата и каковы могут быть формы ее реализации? При ответе на этот вопрос просим учесть, что само понятие «пролетарий» вследствие научно-технической революции, изменения уровня образованности населения и т.д., неизбежно нуждается в уточнении.

Диктатура пролетариата вполне актуальна. Сегодня мы являемся свидетелями эпохи отказа от буржуазно-правового формализма и англосаксонской парламентской государственности не только в связи с растущим социализмом, но и с необходимой реальностью сегодняшнего «социального капитализма». В этом смысле диктатура пролетариата совершенно бесспорна, и обсуждения её сегодня почти излишне. 

В любой стране, включая «демократическую» Европу и Америку, наличие нелегальных, неформальных источников власти очевидно. В Америке существует реальность глубинного государства, средств массовой информации, истеблишмента, партийных аппаратов, корпораций и академических кругов. В Европе Европейский Союз не имеет реального демократического утверждения и существует за пределами парламентов любой из стран-участниц. Россия, конечно, представляет собой так называемую «управляемую демократию».
Реальность Китая говорит сама за себя.

Вопрос касается значения и содержания «диктатуры пролетариата». До сих пор опыт социализма с китайской спецификой дает наиболее полную картину, включающую использование внеформальных, внепарламентских рычагов власти для всеобщей выгоды народа и содействия развитию производительных сил. Задача сегодняшних социалистов состоит не в том, чтобы априори ликвидировать этот аспект диктатуры пролетариата, а в том, чтобы двигаться дальше, совершенствовать его и выходить за его пределы.

«Диктатуру пролетариата» нельзя понимать ни в либеральном, ни в буржуазном смысле электорального формализма. В первые годы существования Советского Союза большая часть промышленного рабочего класса была уничтожена гражданской войной или вернулась в деревню. Можно ли сказать, что Советский Союз больше не был диктатурой пролетариата? 

Нет, нельзя, потому что пролетариат был частью сущности народа, которая глубже любой видимой социальной формации. Он был частью тенденции, которая является внутренней для народа, как пояснил Ленин в своем анализе развития капитализма в российской деревне. Здесь нет дискретного, чистого пролетариата – есть пролетарские тенденции, которые революционеры должны распознавать и выделять.

В годы индустриализации, последовавшей за коллективизацией в сталинскую эпоху, неизбежно шел процесс «пролетаризация», то есть ассимиляция бывших крестьян заводами. Но была ли эта «пролетаризация» той же природы, что и произошедшая в Англии столетием раньше? Нет, не было. Это был процесс, который наделял бывших крестьян полномочиями, придавал им достоинство и происходил под эгидой государства, построенного исключительно в их интересах. В этом решающее значение диктатуры пролетариата.

Решающее значение пролетариата состоит не в подмене народных или демократических революций, а в их научном разъяснении. Пролетариат доказывает, что возврат к производственным отношениям, которые большинство людей считало точкой стабильности, безопасности и уверенности, то есть теми, которые преобладают в деревне, невозможен, и что революция в производственных силах неизбежна. Самосознание пролетариата позволяет коммунистам провести весь народ, а не только его небольшую часть, по пути этой неизбежной революции в производительных силах, и в этом заключается решающее значение пролетариата, который доказывает выживание и стойкость народа после его унижения, обезземеливания и лишения первоначальных средств производства. 

В этом отношении значение диктатуры пролетариата при социализме с китайской спецификой заслуживает дальнейшей работы по анализу – критическому, конечно, –  но тем не менее серьезному и частному.

4. Возможна ли в обозримом будущем победа революции в США и других центрах глобального империализма?

Во-первых, возможно это или нет – никто за пределами Соединенных Штатов не должен делать ставку на это. Борьба против американского империализма или однополярности имеет первостепенное значение для прогрессивных и революционных сил во всем мире, поскольку это касается отношений и ожиданий по отношению к Соединенным Штатам.

На мой взгляд, революция в США не только возможна, но и неизбежна. Вопрос в том, какие элементы будут преобладать в условиях этой революции, поскольку не является обязательным то, что ею будут руководить коммунистические или прогрессивные силы. Фундаментальная политическая трансформация в Америке действительно неизбежна.

Вопрос не в том, как вызвать революцию в Америке, а в том, как добиться в ней главенства и получить гегемонию над революцией, процесс которой уже происходит. И речь идёт не только о политической революции, которая последует за распадом американской демократии, но и о революции в производственных силах, которую в настоящее время возглавляет Китай.

5. Каковы причины упадка коммунистического движения в мире? Задаем этот вопрос с болью, но невозможно игнорировать, что во многих странах движения, нарочито дистанцирующиеся от политики либо носящие ультраправый, популистский и прямо демагогический характер, имеют среди трудящихся и эксплуатируемых большее число сторонников, чем коммунисты.

В целом, упадок коммунистического движения во всем мире носит «теологический» характер.

Иными словами, это не просто результат теоретической путаницы со стороны коммунистов, а общая неспособность понять мир, людей и страны, в которых коммунисты живут в течение последних нескольких десятилетий, с точки зрения узких рамок талмудистского марксизма.

Коммунисты, особенно на Западе, не могут понять не только нынешний мир, но и все прошлое. Они не смогли разобраться в цивилизационных, национальных и т. д. отношениях людей, которых они пытаются привлечь на свою сторону. Причина этого сложна, но я постараюсь дать краткое пояснение.

В XX веке промышленная, или фордистская, революция происходила по всему миру. Таким образом, коммунисты также олицетворяли технологическую современность и путь к «развитию» или «догонянию Запада» для большинства населения мира. Теперь, в XXI веке, технологическая современность уже не такая необычная, не такая удивительная или новая, как в веке двадцатом. Хотя многим странам еще не развили производственные технологические силы, они стали совершенно излишними.

Итак, произошел возврат к тому, что Хайдеггер называет вопросом Бытия или Дазайн. Народы пытаются примирить смыслы прогресса со своими уникальными цивилизационными реалиями. 

Сталин сделал это, заново открыв забытую уникальную русскую цивилизацию, и Мао сделал именно это для цивилизации китайской. Коммунисты не извлекли уроки из опыта Сталина или Мао, но вместо этого вернулись к догматическому и талмудистскому марксизму, который преобладал в период Второго Интернационала, все еще в значительной степени отягощенному проектом «ортодоксии», который имел место в конце XIX века, после смерти Маркса.

Коммунисты должны заново проанализировать вопрос о том, в чем суть марксизма: в чем смысл открытия Маркса или марксизма по отношению к мировой истории, в чем смысл марксизма после Ленина. Вместо того, чтобы задавать вопросы о значении марксизма по примеру Ленина, коммунисты догматически настаивают только на узком значении марксизма, сформировавшегося до Ленина и противоречащего достижениям Ленина, который впервые в истории совершил новое открытие забытой сущности у Маркса.

6. Насколько оправдано в современном мире существование компартий в национальном масштабе? Каковы могут быть сегодня и в будущем логика, перспективы развития Коммунистической партии?

В первую очередь необходимо понять будущее самой партийной формы в целом, а не только формы коммунистических партий, в отношении мобилизации населения данной страны. Что такое сегодня партия?

Это, в первую очередь, правовой вопрос, специфический для разных стран. Партии являются официальными и зарегистрированными органами избирательной демократии. Итак, необходим мысленный эксперимент: если абстрагироваться от юридических и официальных аспектов партии, что остается? Скажем, если все «партии» запрещены, что тогда означает коммунистическая партия?

Например, в ХХ веке, когда партии оказывались запрещены, коммунистическая или социал-демократическая партия просто уходила в подполье. Так можно раскрыть сущность партии.

Партия – это прежде всего форма объединения. Как сделать это объединение плодотворным? Как его можно распознать помимо простой индивидуальной идентификации? Эти вопросы заслуживают более пристального внимания и дальнейшего анализа в эпоху коммуникационной революции – в эпоху Интернета и социальных сетей.

Например, в социальных сетях насколько понятны формы ассоциаций? Они не понятны на уровне индивидуальной идентификации, но представляют собой массовые цифровые явления, в том числе «мемы». На индивидуальном уровне, в большей степени, чем их явная идентификация – их личные привычки, то, что им «нравится» и с чем они взаимодействуют в сети – вот как проясняется их отношение к высшим формам. Фактически, вся экономика данных построена на создании понятных «форм ассоциации», на сборе данных для определения индивидуальных вкусов, убеждений, привычек и даже политических убеждений.

Таким образом, партийная форма, абстрагированная от своего официального, зарегистрированного, юридического смысла, вырвалась из дискретной, понятной договорной формы ассоциации в неоднозначный поток или поток «коллективного сознания», в котором различимы только тенденции, полярности и ориентации.

Это не значит, что нелегальные массовые движения или партийные институты невозможны. Но они возможны только тогда, когда становятся не столько незаконными, сколько «внезаконными», то есть приобретают актуальность не только в отношении захвата политической власти, но и в создании органов двоевластия, недоступных для государства – оказываются более настроенным на производственные отношения, чем государство. Хезболла в период своего расцвета является хорошим примером этого: это была не только «нелегальная» партия, она имела практическое значение для людей, тогда как ливанское государство было слишком некомпетентным, отсталым и не имеющим динамизма. 

Другими словами, должны быть заполнены ниши, которые находятся за пределами сферы государства или установленных институтов. Таким образом, партийная форма как институт может обрести вновь обретенную актуальность, помимо статуса зарегистрированной партии в «управляемой демократии» (которой становятся все «демократии»).

7. Почему старые формы экономической борьбы труда против капитала, такие, как забастовка (стачка), не приносят современным трудящимся желаемых результатов? Какие формы экономической и политической борьбы возможны и необходимы в нынешних и прогнозируемых условиях?

Потому что забастовки носят узловой характер. В эпоху коммуникаций инфраструктура или линии полета имеют приоритет над конкретными узлами. Таким образом, когда происходит забастовка, она должна немедленно приобрести универсальное значение для всего народа, и в глазах всего народа она должна быть широко освещена и немедленно политизирована – иначе рабочие могут быть просто заменены, или компания может переместить производство в другое место. Видите ли, компании гораздо более динамичны по своей организации и структуре, чем профсоюзы. Это происходит еще и потому, что они интернациональны по своей природе.

Правда состоит в том, что область экономической реальности теперь приобретает национальный масштаб и больше не ограничивается конкретными рабочими местами, как в прошлом. Гражданство – это экономические отношения, а не только политические.

Соответственно, место экономической борьбы должно быть организовано в том же масштабе, что и территории компаний. Координация должна быть национальной или региональной, а не местной.

Чтобы «забастовка» была действительно эффективной, она должна стать «мемом», который станет «общенациональной забастовкой». Она должна привести к «гражданской забастовке», когда водители грузовиков по всей стране больше не перевозят товары, исходя из примеров или тенденций, которые они видят в социальных сетях, когда складские упаковщики больше не приходят на работу и т. д. 
Ошибочно полагать, что это возможно только в условиях революции. Это не так – это обеспечивает достаточные условия для побед рабочего класса. Интернет-возмущение и тенденции – отличный рычаг для изменений. Но они подчиняются иной логике, чем логика классической современности: они не терпят принуждения. Они должны добиваться успеха на основе их объективной значимости и достоинства – они должны добиваться успехаь в общении с людьми в массовом масштабе, что требует от сторонников революции правильного человеческого чутья.

Если есть что-то важное на местном уровне, скорее всего, это не просто локальная, а универсальная проблема. В прошлом фабрики не были так стандартизированы, как современные рабочие места. Многие из них принадлежали отдельным капиталистам, которые устанавливали собственные произвольные правила, а не следовали единым корпоративным процедурам.

8. Какие практические формы международной солидарности трудящихся возможны и необходимы сегодня и завтра?

Самое главное –  чтобы сторонники революции обрели правильное понимание, отчасти посредством международного диалога и обмена мнениями.

Значение рабочего класса и его конкретная реальность должны быть проанализированы в отношении всего народа. Марксисты неверно истолковали значение ленинского империализма и подъем рабочей аристократии. Они не до конца оценили национальную, демократическую и народную революцию, включая антиимпериалистическую борьбу, как явление, для которого рабочий класс или пролетариат имеет решающее и необходимое значение. Вместо этого они продолжают спорить о том, совместимо ли это с «интересами» «рабочего класса», которые им как дискретной социальной сущности в значительной степени не удалось определить.

Различий между рабочим классом и крестьянством нет и никогда не было, это абсолютно ясно. Как отмечает Ленин, никогда не существовало такого понятия, как «чистый пролетариат». Необходимо задать вопрос: в чем смысл и реальное содержание «международного рабочего класса»? Продолжаются рабочие столкновения, которые напоминают старую борьбу рабочего класса, но они не имеют такого значения, как раньше.

Почему так происходит? Потому что в них не исчерпывается сущность пролетариата. Урок опыта коммунизма XX века о причинах того, почему революции происходят в основном в «отсталых» странах, должен быть оценен: это потому, что сущность пролетариата не то же самое, что его внешнее проявление.

  • В офрмлении поста использована картина английского художника коммуниста David Newton

Дискуссия "Движение вперед"