Публикуем товарища Сталина. Заметки на полях издания «Сталин. Труды». Заметка 22

Вот и вышел в свет очередной, 14-й том издания «Сталин. Труды». Значительная его часть посвящена событиям польско-советской войны 1920 года. Систематическая научная публикация сотен и сотен архивных документов в рамках издания позволяет глубже и предметнее взглянуть на давно известные факты. Давайте приглядимся с опорой на эти тексты к роли национального фактора в событиях вековой давности.

К моменту крушения монархии в России состояние национального вопроса (наряду и в совокупности с отсутствием демократических свобод и чудовищным социальным неравенством) требовало своего безотлагательного разрешения. Рост национального и областного сепаратизма на протяжении всего 1917 года стал оборотной стороной и прямым следствием неспособности буржуазного правительства решить насущные проблемы страны, его попыток спрятаться за будущим Учредительным собранием, а по сути — избежать назревших радикальных социально-экономических преобразований. Итог — закономерное крушение буржуазного кабинета, утрата центром реальной власти, страна на грани распада.

Национально-освободительное движение в частях бывшей империи оседлала местная буржуазия, влиятельная настолько, насколько слаба была советская самоорганизация трудящихся. Играя на ложном противопоставлении социального и национального освобождения, так называемые «национальные элиты» представляли действия Советской России в фальшивом свете «имперского шовинизма». В условиях нарастания революции, в лице наскоро объявленных национальных самообразований возникли очаги буржуазной реакции (с родоплеменными, феодальными и военно-сословными вкраплениями), способствовавшие разжиганию гражданской войны.

На драматических перипетиях национальной истории десятков народов и народностей бывшей империи 1917–1922 годов заметно отразились два фактора: традиция государственности (какой за исключением Финляндии и Польши практически ни у кого не было) и вовлечённость в вооружённые столкновения советских и антисоветских сил. Буржуазно-националистические правительства (комитеты, шуры, рады и пр.) в гуще революционных события предпринимали любые усилия ради сохранения власти, готовые на союз с кем угодно по принципу «мы с тем, кто нас признает и больше уважит».

Ярким примером подобных метаний стала история башкирской автономии, участвовавшей весной 1918 года в советском строительстве будущей России, летом и осенью вместе с атаманом Дутовым воевавшей с красными, зимой 1919 года требовавшей признания автономии у Колчака, весной 1919 года просившей у Совнаркома помощи против Колчака, весной 1920 года требовавшей у Совнаркома государственного признания с правом организации собственного министерства иностранных дел, а летом 1920 года готовившей антисоветские восстания против «узурпаторов из Москвы» и т.д. и т.п.

Почитайте, как в феврале 1919 года А.А. Валидов, лишившийся поддержки Колчака и увидевший в Москве союзника, почти ультимативно требует в переговорах со Сталиным сохранения национальных башкирских частей, ещё вчера воевавших с красными (Сталин. Труды. Т. 11. С. 32–35). Чтение занятное и поучительное.

Заглянем, к примеру, в биографию национального военного деятеля Башкирии Мусы Лутовича Муртазина. Член Военно-революционного совета Башкирии (февраль 1918), корнет 1-го кавалерийского Башкирского полка (июнь 1918), перешёл в составе Башкирского корпуса на строну красных (февраль 1919), вместе с полком перешёл на сторону белых, возглавил кавбригаду (апрель 1919), вместе с бригадой перешёл на строну красных (август 1919), в составе РККА участвовал в польско-советской войне, дважды кавалер Ордена Красного Знамени (1920 и 1921 гг.).

Такую «гибкость» в поведении «национальных элит» принято списывать на объективное положение малых народов, вынужденных, мол, ради выживания лавировать между большими и хищными соседями. Ради выживания президентов, премьер-министров, беков и ханов — наверное, но не ради самих народов. Стоило трудящимся националам сорганизоваться и осознать, что и почему написано на знамёнах Красной Армии, «авторитет» национал-буржуазной власти тут же умножался на ноль. Как бы ни клеймили современные историки советизацию бывших окраин Российской империи 1919–1922 годов «агрессивными устремлениями большевиков», сколько бы ни лили слёзы над их загубленной «независимостью», время расставило всё по местам. И большие и малые народы обрели в составе СССР свободу от эксплуатации как колониальной, так и своей, национальной, получили возможность небывалого культурно-национального расцвета (многие буквально получили наконец письменность), влились в единую громадную семью советских людей. Будь это всё «коммунистической пропагандой», Советскому Союзу никогда бы не устоять в войне с фашизмом.

У белых и буржуазных правительств союзники были в зарубежных столицах, откуда направляли им амуницию, оружие и войска интервентов. Союзниками Советской власти были все трудящиеся национальных областей. Ленин говорил в сентябре 1920 года: «Мы теперь покрепче стали и на каждую вашу попытку наступления мы будем отвечать контрнаступлением, чтобы вы знали, что вы рискуете не только тем, что вы просадите несколько миллионов…, но что вы рискуете тем, что за каждое ваше выступление будет расширяться область Советской республики».

Это — ключ к пониманию противостояния, в том числе и польско-советского. То, что говорил Ленин, прекрасно понимали и наши враги. Потому-то красные осознавались ими как особый противник. Уже в декабре 1917 года госсекретарь США Лэнсинг сделал вывод, что большевики бесчеловечны, бесчестны и беспринципны, они создают авторитарную систему, опираясь на силу, хотят свергнуть свободный капитализм и заменить его экстремистской формой пролетарского деспотизма. Для свержения большевистского режима Лэнсинг считал возможным забыть о демократии и поддержать установление с помощью войск военной диктатуры в России.

Свободные демократии и цивилизованное сообщество может закрыть глаза на нарушение международного права, на военные и преступления, на геноцид. Со всем эти они могут мириться, тому имеется достаточно примеров. Но только ни с угрозой «свободному капитализму» со стороны «пролетарского деспотизма». В отношении такого преступления, не имеющего в глазах демократических и цивилизованных ни оправдания, ни срока давности, возможны и уместны и геноцид, и фашизм и всё что угодно.

С этой точки зрения Польша в 1920 году оказалось удивительно подходящим инструментом для очередной антисоветской провокации.

Парад национальных суверенитетов после крушения романовской монархии, как известно, привёл к многочисленным межнациональным конфликтам. За оружие взялись войска украинской Рады, войска меньшевистской Грузии, армяне и азербайджанцы. Но никто не воевал так, как молодое и агрессивное Польское государство.

С ноября 1918 года поляки развернули широкомасштабные боевые действия против войск Западно-Украинской Народной Республики на территории Галиции. В январе 1919 года «легионеры» захватили литовский Вильно, но были выбиты оттуда Красной Армией. В феврале 1919 под прикрытием и с помощью германских войск года они вторглись в Белоруссию. В апреле переодетые в красноармейскую форму(!) 350 польских солдат вновь ворвались в Вильно и на этот раз с помощью подошедших польских войск захватили город. В июне 1919 года с целью «освобождения от Советов» польские солдаты оказались в Латвии. Фактически с осени 1918 и до 1921 года Польша находилась в непрерывных военных конфликтах почти со всеми своими восточными и юго-восточными соседями.

Красная Армия находилась в соприкосновении с агрессором в Литве и Белоруссии с 1919 года. Поляки не унимались и в конце апреля 1920 года предприняли массированное наступление на Украине, захватив Киев. Для Советской России, вынужденной третий год ликвидировать военные угрозы, ситуация сложилась более чем серьёзная. Особенно в условиях наличия на юге мощной врангелевской группировки и немалых петлюровских, махновских, григорьевских при прочих бандитских сил на Украине. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов диверсионно-разведывательный фактор, ибо польская разведка развила на Востоке чрезвычайную активность.

Весной 1920 года Особому отделу ВЧК удалось выйти на след польских разведчиков, работавших в Москве и Петрограде. В результате 21 июня был арестован переброшенный через линию фронта капитан С.И. Левандовский, а 25 июня — резидент польской разведки поручик И.И. Добжанский. Чекистам удалось не только «разговорить» Добржанского, но и добиться того, что последний стал сотрудничать с советской контрразведкой. В результате в июне 1920 года только в Москве и Питере были обезврежены 9 агентов Польской организации войсковой — подпольной военизированной организации, ячейки которой создавались ещё в Первую мировую войну, а затем активно использовались в борьбе против Советской России.

Однако особистам, обезглавившим русскую резидентуру 2-го отдела Генштаба польской армии, удалось «накрыть» разветвлённую разведсеть в Орше, Смоленске, Минске и Киеве лишь осенью, когда основные события польско-советской войны были позади, хотя масштаб этой деятельности в нашем тылу и прифронтовой полосе стал ясен уже в начале лета. 2 июня И.В. Сталин подписывает указание по наркомату РКИ: «[в] срочном порядке сменить и отозвать [в] Харьков всех администраторов, дивконтролёров, старконтролёров, помконтролёров и всех вообще сколько-нибудь ответственных служащих [в] районе Югзапа польского происхождения. Исключение только для коммунистов поляков, записавшихся [в] партию по меньшей мере полгода назад. Меру эту провести решительно, не останавливаясь перед временной ломкой налаженного дела политинспекции, если таковая ломка потребуется. Смещённых заместить работниками не польского происхождения, выдвигая их снизу вверх».

Кроме того, Сталин добился того, чтобы начтылом Юго-Западного фронта был назначен Ф.Э. Дзержинский. 4 июня Сталин писал ему: «Считаю нужным сообщить, что вся Запукраина усеяна польскими шпионами. Агенты Петлюры, спилка, отделы днепросоюза и просвиты оказывают полякам колоссальные услуги, устраивают в тылу восстания, несут службу разведки и шпионажа, доставляют подводы, а при отходе поляков уничтожают средства связи и сношений. Органы особотдела и агенты начармтыла слабы, ничтожны, и не только ни в состоянии справиться с этим злом, но даже не видят, не замечают его, оставаясь оторванными от действительности».

Очевидно, практика чисток по национальному принципу была в этой ситуации неизбежна. При этом речь шла только об отзыве работников, с целью лишить потенциальных агентов польской разведки связи и возможности вести подрывную деятельность. Заметим, что к 30-м годам, когда по линии польской диверсионной организации «Прометей» в СССР работали десятки агентов самых разных национальностей, ситуация в корне изменилась. Принято считать, что чистки по национальному признаку в ту пору являются ярким примером беззакония и необоснованных репрессии. Не оспаривая перегибов в этой деятельности, заметим, что отрицать наличие в Советском Союзе перед войной действенного националистического антисоветского подполья могут либо люди мало осведомлённые, либо лукавые.

В следующей заметке мы рассмотрим примеры того, как национальный фактор проявлял себя непосредственно в ходе боевых действий июня-августа 1920 года.

Почитать все "Заметки на полях издания «Сталин. Труды»" вы можете по тегу «Заметки на полях»