Все знают избитый художественный приём, когда автор, описывая исторического деятеля, позволяет себе отвлечения: «тогда он подумал…» или «ему казалось, что…» и т.д. А уж дальше — вопрос сверхзадачи творца и его фантазии. Всё равно нам никогда не проверить, а давно почившему деятелю — не отбиться (или отмыться) от навязанных ему мотивов и соображений. Приём сомнительный, учитывая, что масса граждан не слишком отличают научную литературу от сочинительства (впрочем, сегодня и искушённому читателю это не всегда под силу). В итоге реальное историческое лицо в массовом сознании уподобляется уродцу-франкенштейну, сварганенному из гипотез, сплетен и беззастенчивого вранья.
Вряд ли кто пострадал в этом смысле больше Сталина. Впрочем, выражение не верно: страдает не Сталин, которого скоро 66 лет как нету, а мы с вами и те, кому жить потом.
Между тем, как это ни удивительно, иногда действительно можно приоткрыть завесу и уловить сталинские мотивы и замыслы, оставаясь при этом на строгой научной почве. Заглянем для этого в архив.
Часто официальный текст — указание подчинённому лицу или ведомству, телеграмма в Реввоенсовет Республики, письмо Владимиру Ильичу — рождался в черновиках. И некоторые на наше счастье сохранились. Их изучение не только полезно с точки зрения историка, но и крайне любопытно.
Несколько примеров.
Август 1918 года. Царицын перед угрозой падения. В городе раскрыт контрреволюционный заговор с участием бывших офицеров. Военный Совет Северо-Кавказского военного округа принимает решение изолировать военспецов. Введено осадное положение. В это время уполномоченный комиссар Н.А. Анисимов запрашивает из Астрахани о некоем Шостаке, якобы сотруднике военной инспекции. В Царицыне про такого не знают. При этом Сталин запрещает отправлять в город пароходы с зерном, потому что его положение «стало серьёзным». А затем заменяет «серьёзным» на «безвыходным». Исправление красноречиво и характеризует настроение защитников в один из моментов 14 августа 1918 года.
Похожую правку (но «с обратным знаком») видим в докладной главкому С.С. Каменеву и заместителю председателя РВСР Э.М. Склянскому 20 октября 1919 года. Тяжелейшие бои с «добровольцами» истощают силы Красной Армии, что крайне тревожит Реввоенсовет. «Армии Южного фронта, — пишут А.Е. Егоров и Сталин, — находясь в беспрерывных боях, несут громадные потери людьми, боевой состав катастрофически ослабляется».
Но в окончательной редакции «катастрофически» заменено на «всё время». Устранена излишняя аффектация, документу придан более деловой тон (его содержание говорит за себя и без драматических эпитетов).
Оперативные документы часто несут следы сталинской редакции: его подпись под ними была отнюдь не формальной. Так, 31 октября того же 1919-го отдано приказание по фронту № 128/оп. В частности, начдиву 61 К.Е. Ворошилову предписано «одну бригаду в кратчайший срок выдвинуть в район Задонска». Формулировка Сталина не удовлетворяет. Вместо неконкретного «в кратчайший срок» появляется «немедленно». Не уловить отличия невозможно.
К концу декабря 1919 года Деникину нанесён целый ряд разящих ударов. Белые изгнаны из Курска. На очереди освобождение Донбасса. 24 декабря за подписями Егорова и Сталина окружному военному комиссару г. Орла готовятся направить указание:
«Приказываем немедленно командировать в освободившиеся от противника уезды органы военно-административной власти. Вами не принимаются достаточно энергичные меры для восстановления Советской Власти на местах…»
Но текст не устраивает подписантов и фраза «для восстановления Советской Власти на местах» исключена. Вместо неё возникает обтекаемое «в указанном направлении». Разница очевидна. Из первоначальной редакции можно усмотреть, что в указанных уездах Советская власть до сих пор не восстановлена. Формально, с изгнанием «добровольцев», это уже не так (другое дело, что фактически отсутствие белых, конечно, ещё не означает наличия Советской власти, особенно если иметь в виду засилье в наших тылах махновцев, григорьевцев и прочего пёстрого отребья). Так или иначе, из официального текста, который увидят десятки глаз, двусмысленная формулировка убрана.
И вот на дворе март 1920 года. Первая Конная армия в составе соседнего, Кавказского фронта. Перед грядущими боями кавалерия обоих фронтов пополняла конский состав. При этом будённовцы, частью подразделений ещё не перешедшие в новые районы расквартирования, «по старой памяти» повели мобилизацию в чужой теперь для них полосе. Это немедленно вызвало острые конфликты. Г.К. Орджоникидзе, член РВС Кавказского фронта, пытался смягчить ситуацию и выторговать у Сталина компромисс: все знали его неравнодушное отношение к будённовцам. Но РВС Югозапфронта в его лице выпускает суровое и чёткое указание о недопустимости мобилизации лошадей в чужих районах. При этом средняя, часть документа, которую Сталин пытался сделать мотивировочной, далась ему с трудом.
«Оказывается, что мобилизация эта Конной армией уже объявлена даже…» — начинает он.
И зачёркивает всё, кроме «Конной армии».
Следующий вариант:
«Объявленная Конной армией без предварительного запроса о разрешении таковой Реввооенсоветом Югзапфронта…»
Останавливается и вымарывает всё после слов «без предварительного запроса» (действительно, как армия одного фронта может обращаться с запросами к РВС фронта соседнего?).
Пишет вместо этого: «почему она…»
Снова зачёркивает.
Наконец, сводит всё к простой констатации:
«Объявленная Конной армией без предварительного запроса мобилизация лошадей реввоенсоветом 13 армии прекращена…»
Так и осталось.
Отдельного внимания заслуживают телеграммы Сталина В.И. Ленину. Они посвящены самым важным темам. У них особый адресат. И к тексту отношение у Сталина особое. Но об этом — в следующей заметке…