Для чего заниматься выявлением и публикацией сталинских текстов? Чем занятие это отличается от собирательства марок или редких книг, эдакого специфичного хобби, особого рода развлечения с тратой уймы времени и сомнительным результатом?
Такими вопросами поневоле задаёшься, перелопачивая тысячи черновиков, кипы машинописных документов, меряя жизнь выходящими в свет томами. И сегодня, перешагнув первую треть издания, вот что думаешь об этом.
В истории известны великие социальные переломы. С ними связаны яркие, символичные события, народные шквалы и бури, вроде казни Карла I английского, штурма Бастилии или сражений на баррикадах Красной Пресни. Но штурмов и баррикад недостаточно для свершения общественного переворота и прочного достижения нового формационного качества. Для этого нужны десятилетия и века пресловутого «кротовьего рытья». Между первой буржуазной революцией в Нидерландах и полноценным утверждением капитализма минули столетия. Это время ознаменовано мучительным отмиранием феодализма, разложением и исчезновением целых классов, нарождением и вызреванием приходящих им на смену.
Ход самой истории, причудливое сочетание необходимости и случайности привели к тому, что в 1917 году и аристократия, и буржуазия лишились власти в России. Для заложников отжившей эпохи это представлялось бунтом черни, дьявольской авантюрой ниспровергателей традиционных ценностей. На деле же — уникальным событием в мировой истории, тектоническим движением колоссальных массивов, обнаживших глубинный формационный срез.
Но в отличие от стихии природной, неподвластной и враждебной человеку, революция — общественная стихия, её возникновение и ход определяются экономической астрофизикой и социальной геологией. Стихия эта в первую очередь обрушивается на государство, как воплощение классового господства. Наступает момент и внезапно (для неискушённого обывателя) вчера казавшийся могучим и незыблемым государственный организм утрачивает несущий стержень, неспособный далее в силу социальной коррозии обеспечивать его функционирование: верхи более не могут, а низы не хотят. И в этот переломный момент либо свежая сила, созревшая в недрах гибнущего мира, обеспечит прогрессивное движение вперёд, либо, изнемогая во всеобщем хаосе и противоборстве, общество покатится вспять, прозябая по отжившим уже законам, вдыхая новую жизнь в безнадежно больного.
Революция — общественная стихия, её возникновение и ход определяются экономической астрофизикой и социальной геологией
Так мёртвый тянет за собою мириады живых...
И значит, попытка не удалась. Но спустя время необоримою силой вещей она неизбежно повторится.
Если мы хотим понять время и людей вековой давности, то, читая архивные документы, важно осознавать эту колоссальную ответственность движения в неизвестность, когда ни один шаг, ни одно решение не имели прецедентов. Как учёный, открывший дифференциальное исчисление, как врач, первым применивший антибиотик, как космонавт, впервые ощутивший невесомость, — именно так должны были чувствовать себя Ленин и его соратники, вступив на нехоженые никем дороги.
Только представьте: страна, рассыпавшаяся вчера в руках царя и Временного правительства, на глазах терявшая управляемость и готовая стать жертвой «цивилизованных» хищников, вдруг ожила, отринула обломки сгнившей системы, расправила плечи, налилась перекрытыми прежде социальными соками. Привычные, на первый взгляд эффективные средства борьбы, брошенные на «Совдепию» — непризнание, экономическая изоляция, диверсии, интервенция — разбились о нарождающуюся и едва оформленную социальную организацию, поднявшую не за страх, а за совесть десятки миллионов, ещё вчера бывших ничем, а ныне непобедимых.
Но сколь бы ни был радикален формационный сдвиг, от социальной и психологической инерции не деться: люди не станут иными в одно мгновение. И чем больше и разнороднее общество, тем медленнее проникается общественное сознание новым качеством общественного бытия, тем дольше дают знать о себе «родимые пятна» отжившей системы.
На игнорировании этого простого факта кроется иллюзия «всемогущества» советского руководства в целом и Сталина в частности. Ибо степень реального влияния на общество и протекающие в нём процессы определяется не звучностью и числом занимаемых постов, а пониманием законов, по которым общество живёт, и сознанием границ возможного. Промышленный рабочий, а тем паче малограмотный крестьянин, едва ли оценят выводы социальной философии. Но они чутко воспримут идеи справедливости, особенно если идеи эти не абстрактны, а вытекают из их общественного бытия.
Как в общественной психологии, унаследованной от прежнего общества, разбудить сознание коллективизма и готовность постоять за товарища, за свою, народную власть, за свою страну, когда привычка властно требует печься исключительно о своём, о личном? Буржуазные вруны, оседлавшие тему «традиционных российских ценностей» и противопоставляющие ей «антигосударственный большевизм», стыдливо отворачиваются от простого факта: именно красные, рабочие и крестьяне, солдаты и матросы с оружием в руках, спасли страну и в 1917 году, и позже, в Гражданскую, разгромив и впроводив «патриотов» в погонах с их закордонными спонсорами.
Видя пожелтевшие телеграммы, мандаты, протоколы, читаешь как будто обычные слова, но написанные в необычное время. С позиции дня сегодняшнего масштабы цивилизационного прорыва Советской России в будущее не с чем сравнить: прецедентов подобного перехвата власти трудящимися не бывало ни прежде, ни потом. Движение стопятидесятимиллионной массы в эксперименте планетарного масштаба подтверждало изо дня в день правоту социальной науки, но и требовало от большевиков мудрости и ежедневного пополнения знаний.
Они шли по этому пути первыми, прокладывая дорогу будущим поколениям. Архивные фонды сберегли для нас отголоски их мыслей, открытий, сомнений, разочарований и торжества, грохот тектонических сдвигов и свист ветра истории.
Но ведь «будущие поколения» — это мы. Это нам с вами вчитываться в строки выцветшей машинописи и стремительные карандашные росчерки, следить за движением мысли, фиксировать удачные решения и констатировать просчёты. Эту работу над ошибками некому больше делать. И откладывать её на потом категорически нельзя.
Так значит, за работу!
Почитать все "Заметки на полях издания «Сталин. Труды»" вы можете по тегу «Заметки на полях»