В предыдущей заметке мы начали рассматривать события российской и советской истории по сталинским текстам. На очереди — драматичные перипетии Гражданской войны.
В сталинском фонде РГАСПИ (Ф. 558. Оп. 1. Д. 336. Л. 1об) отложился подлинник телеграммы И.В. Сталина, С.К. Минина и К.Е. Ворошилова (на тот момент составлявших Военный Совет Северо-Кавказского военного округа), направленной около 16 августа 1918 года председателю Высшей военной инспекции Н.И. Подвойскому:
«Благодаря, между прочим, аресту военных специалистов, произведённого нами, положение на фронте изменилось к лучшему. В приезде специалистов нет необходимости. Примите лично привет».
Документ этот давно и хорошо известен. Опубликован он был ещё в 1941 году в сборнике «К. Е. Ворошилов на царицынском фронте».
В чём тут дело? Какая связь между арестом военспецов и улучшением положения на фронте под Царицыным?
Как известно (и документально подтверждено) именно в эти дни в Царицыне был раскрыт контрреволюционный заговор. Чекисты узнали, что командир сербского батальона городской военной комендатуры предложил своему помощнику вступить в подпольную антисоветскую организацию. Тогда председатель царицынской ЧК А.И. Червяков поехал в расположение батальона, представился его командиру белогвардейским офицером и вызвал на откровенный разговор. Таким образом удалось выявить некоторых главарей заговорщицкой организации. Во главе штаба стоял бывший комиссар Временного правительства в Царицыне присяжный поверенный И.И. Котов. При обыске у него обнаружились бесспорные доказательства причастности к заговору. Нити потянулись к другим участникам. В ночь с 17 на 18 августа за два часа до намеченного срока вооружённого выступления заговорщики были арестованы. В квартире бывшего поручика Г.А. Угневенко, вербовавшего офицеров для участия в восстании, был изъят приказ о начале выступления. В разработанном плане назывались шесть вооружённых отрядов общей численностью до 1500 человек.
Наряду с этими фактами и независимо от них серьёзные подозрения в содействии врагу путём бездействия и саботажа пали на целый ряд военных специалистов округа. В их числе оказались начальник штаба СКВО А.Л. Носович и заведующий мобилизационным управлением штаба А.Н. Ковалевский. 10 августа они были арестованы, а 13 августа препровождены в Высшую военную инспекцию в Москву для дальнейшего разбирательства. Помимо этого несколько десятков военспецов, против которых неимелось прямых улик, были задержаны и помещены на пресловутую баржу, где содержались в изоляции, без возможности влиять на фронтовые дела. Условия содержания были весьма тяжёлыми, иного надёжного места для подозреваемых не нашли.
Советская власть в лице Сталина и его соратников блюла законность: большей части из арестованных конкретных обвинений предъявлено не было, и их отпустили. Если бы дело не ограничилось подозрениями и обнаружились бы доказательства антисоветской деятельности несчастных сидельцев, их неизбежно ждала бы участь разоблачённых заговорщиков — расстрел. Могли ли руководители обороны города в той ситуации рисковать и полагаться на порядочность военных специалистов? Практика показала, что не могли и не имели права. По меньшей мере, Носович и Ковалевский в действительности были реальными участниками антисоветского подполья. Причём Носовичу спустя два месяца удалось перебежать, прихватив с собой штабные документы, Ковалевский же в итоге был расстрелян.
Могли ли руководители обороны города в той ситуации рисковать и полагаться на порядочность военных специалистов? Практика показала, что не могли и не имели права.
Когда встречаешь обличительные тексты, обвиняющие Сталина в связи с пресловутой баржей в бессудном злодействе по отношению к «честным специалистам», нужно понимать, что написаны они либо антисоветчиками, сочувствующими Носовичу, Ковалевскому и Угнивенко, либо людьми очень небольшого ума.
Спустя месяц, 15 сентября 1918 года Сталин, находясь в Москве (для участия в первом заседании РВСР, членом которого был назначен), записал для публикации сообщение из Царицына:
«14 сентября к рассвету на левом фланге Южного участка неприятель силой двух пехотных полков и одного кавалерийского полка пластунской новочеркасской дивизии повёл стремительную атаку. Наши части в ожидании резервов вынуждены были несколько отойти, оставив неприятелю один пулемёт. Но вскоре, благодаря подоспевшим резервам, наши части во главе с командующим Харченко перешли в контратаку, сбили неприятеля и обратили его в беспорядочное паническое бегство. Нами отбито 9 пулемётов и 200 винтовок. Противник оставил убитыми их командного состава 5 прапорщиков, 3 поручиков, одного штабс-капитана, одного капитана и одного генерала, Краснова, командира пластунской дивизии. У последнего найдены послужной список, оперативный приказ и карта. Масса убитых и раненых неприятельских солдат».
Даже для Гражданской войны случай гибели в бою генерала или равного ему начальствующего лица в РККА — вещь экстраординарная. Да и фамилия погибшего подозрительно совпадает с фамилией германского протеже на Юге России, П.Н. Краснова. Нет ли здесь ошибки?
Никакой ошибки нет. Действительно, генерал-майор Николай Александрович Краснов, 1872 года рождения, с мая 1918 года — командир 1-й Донской пластунской казачьей бригады погиб в бою под хутором Ильмень Краснощёковского юрта Второго Донского округа. Так что всё верно.
Однако действительное не всегда соответствовало желаемому.
23 декабря 1919 года Камандующим Южным фронтом А.И. Егоровым и членом РВС Сталиным была подписана докладная, содержащая сведения о боевых достижениях вверенных им армий. В частности, она содержала такую информацию:
«Конная армия на голову разбила группировавшиеся в районе Удобное — Юрьевка — Меловатка соединенные части корпусов Мамонтова — Шкуро — Улагая и уланской кавдивизии Чеснокова и взяла 17 орудий, 80 пулеметов, 300 пленных, 1 000 лошадей с седлами и другая добыча. Зарублено около 1 000 человек, [в] том числе начдив ген. Чесноков».
Понятно, что на уровне фронта армейские сводки только обобщались, проверить их, особенно в деталях, было невозможно. В противном случае, возможно, удалось бы установить, что генерал-майор Пётр Владимирович Чеснаков (а не Чесноков), 1875 года рождения, командир сводной кавалерийской (а не уланской) дивизии Донской армии, вовсе не был зарублен, а остался жив. И здравствовал вплоть до своей кончины, которая произошла на чужбине, в Сербии в далёком 1948 году.
Как и почему «похоронили» в своих сообщениях конармейцы генерала Чеснакова — едва ли мы узнаем. Результат это ошибки или документы командира дивизии нашли при ком-то другом?..
2 января 1920 года из Конармии поступило и вовсе поразительное донесение. Из него следовало, что «3/12 в районе слободы Алексеево-Леоново 6 кавдивизией обходом с юга захвачена целиком Марковская дивизия составе 1, 2, 3 марковских полков общей численностью до двух с половиной тысяч. Из числа захваченных очень много было перебито…»
Ох уж эти конники! Мало им полка, подавай целую дивизию…
Между тем, всё и произошло именно так. В результате расторопности и упорства будённовцев в этот чёрный для Добрармии день Марковская дивизия текущего состава фактически прекратила своё существование. Соединение под этим именем в будущем переформировали, что называется, с нуля. Впрочем, прославиться ему было не суждено: в результате осенне-зимних операций Южного фронта то немногое, что осталось от разгромленной деникинской армии было в феврале 1920 года вывезено в Крым.
Почитать все "Заметки на полях издания «Сталин. Труды»" вы можете по тегу «Заметки на полях»