Деятельность исторических фигур, длительное время игравших заметную роль, людям свойственно воспринимать статично, то есть, не замечая их внутренней эволюции. Меж тем ясно, что политический, профессиональный, жизненный опыт таких фигур в разное время был разным, и в начале пути не было знаний и навыков, приобретённых позже. Суворов под Козлуджами был молодым генералом, а не триумфатором Измаила, Адды и Сен-Готарда; когда Маркс писал «Экономические рукописи 1948 года» и «Манифест Коммунистической партии», замысел «Капитала» только зрел в его голове; тридцатидевятилетний Сталин, налаживавший в 1918 году работу наркомата национальностей и решавший в Царицыне задачу продовольственного снабжения промышленных центров, вряд ли догадывался, что станет генеральным секретарём ЦК и генералиссимусом.
Конечно, выдающиеся личности проявляют незаурядные задатки и в молодую пору. Но, анализируя её, к ним нельзя подходить как состоявшимся крупным деятелям, выводя логику их поведения из того багажа, которого пока нет и быть не может. Ранние успехи и поражения растущего учёного, военачальника или руководителя страны — и есть та учёба, тот опыт, благодаря которому они становятся теми, кем становятся. Это — условия формирования личности, а не следствия её будущей зрелости.
В этом отношении 1918 год стал для Сталина особенным.
Февральский революционный вихрь он встретил в ссылке, имея за плечами 15-летний стаж профессионального революционера. Новый этап борьбы за социальную справедливость потребовал решения новых задач. Для партактива они были сопряжены с организационной деятельностью в растущих день ото дня масштабах. Опыта оперативного руководства сотнями организаций и десятками тысяч людей ни у кого не было. Лето и осень 1917 года стали горячей порой, в которой ковались руководящие кадры революционной партии. А вскоре им предстояло встать уже у руля целого государства.
Анализ архивного материала той поры позволяет выявить сталинские действия, характеризующие его развитие, рост как руководителя, почувствовать определённый стиль, уловить привычную методу. Рассматривая его поступки в контексте его реального опыта, некоторые вещи воспринимаешь по-другому. Нам же хочется остановиться на некоторых моментах, которые особо привлекли наше внимание.
В первую очередь обращает на себя внимание принцип организации наркомата национальностей, более советский («снизу»), чем административный. Ряд отделов, организованных по этнически-территориальному принципу, объединялись в наркомат, а их руководители стали его коллегией. Костяк отделов составили представители культурно-национальных движений революционно-демократического толка, по возможности близких к большевикам. Поступая так, Сталин решал сразу несколько задач. Во-первых, вовлекал в советское строительство наиболее авторитетные в массах силы революционно настроенного национально-освободительного спектра. Приобретая их на свою сторону, превращая в полномочных и главных представителей и выразителей интересов ещё не оформленных как следует национально-территориальных образований, на которые распалась империя, новая власть получила законную возможность упразднить прочие, в первую очередь правонационалистические и антисоветские организации, которые вели чрезвычайно активную деятельность по всей стране.
Минусом такого решения был не большевизм целого ряда привлечённых к сотрудничеству национальных деятелей, что породило вполне ожидаемые, подчас острые проблемы. Но практическая целесообразность в итоге взяла верх, и это себя оправдало. В конце концов, летом 17-го В.И. Ленина не смутил не большевизм Троцкого и «межрайонцев», а в октябре — не большевизм левых эсеров.
Другой интересный момент связан с назначением Сталина чрезвычайным уполномоченным по продовольствию на юг страны. В начале мая 1918 года во весь рост встала задача переброски хлеба и других продуктов в отрезанный от Украины других аграрных регионов центр России, в первую очередь — в промышленные города. В первых числах июня Сталин выехал из Москвы в Царицын. Исследования, посвященные этой поездке, отсчитывают начало сталинской работы с момента прибытия на место, предваряя его отправленными с дороги телеграммами Ленину. Между тем, архивы сохранили весьма красноречивые следы масштабной организационной деятельности: за период между 6 и 10 июня Сталин выдал десятки мандатов и указаний новым уполномоченным Чрезвычайного комитета по продовольствию (Чокпрода) в города, на станции и пристани, через которые планировалась транспортировка основного продуктового грузопотока. География назначений даёт представление о плане кампании. А в следующие недели он требовал чётко и регулярно сообщать о рыночных и отпускных ценах на зерно, о формировании составов и погрузке барж, о прохождении грузов по маршруту, фактах и причинах задержек. И сам почти ежедневно извещал Москву о количестве и литерах отправленных эшелонов.
Очевидно, что ничем подобным ему не приходилось заниматься никогда. Остаётся только гадать, как он вообще справился с таким поручением.
Кстати, сталинские назначенцы показали себя по-разному. Те же архивы сохранили ряд нелицеприятных отзывов об их работе самого Сталина. Вряд ли ошибёмся, предположив, что в эту же пору он впервые в столь жёстких условиях и в столь широком масштабе прошёл практическую школу кадровой работы.
Занимая такие высокие административные посты, Сталин не мог не столкнуться с тем, что «сверху» практически нет возможности контролировать каждого непосредственного исполнителя (хотя видно, как неуклонно он к этому стремится). Это неизбежно ставит вопрос доверия подчинённым и ответственности руководства среднего звена. И вопрос этот очень чётко будет Сталиным проработан, когда осенью 1919 года под его редакцией будет подготовлена Инструкция комиссару полка.
И когда спустя пять, десять, двадцать лет мы столкнёмся со Сталиным в совершенно другой обстановке, когда масштабы стоящих перед ним задач многократно возрастут, надо понимать, что его подходы к их решению уходят корнями в эти месяцы и годы Гражданской, когда всё приходилось делать впервые, сразу и набело. И побеждать, и ошибаться.
В заключение отметим следующее.
Именно с 1918-19 годов в разных источниках находит отражение такая сталинская черта, как сугубое внимание и уважение к нуждам и требованиям «простого работника» — бойца, рабочего, телеграфиста. Он умудрялся вникать в проблемы окружающих его людей на фронте, во время переездов, между переговорами с Москвой в почтовой конторе и т.д. и т.п. Сталиноеды, не оспаривая этих фактов, привычно списывают их на погоню тирана за дешёвой популярностью. Забывая рри этом (или делая вид), что в пору без телевизора и интернета 99,99% этих фактов огласке не предавались, оставаясь достоянием нескольких свидетелей.
А быть может, для сына сапожника, тридцатилетнего вдовца, десятилетиями без гроша за душой болтавшегося между ссылками и подпольным житьём, и в пору его наркомств и цековств попросту не было пресловутых «маленьких» или «простых» людей?