Предисловие к 16 тому издания "Сталин. Труды"

Том шестнадцатый издания «Сталин. Труды» охватывает период с сентября 1920 года по август 1921 года. Вернувшись с фронта, И.В. Сталин с головой погрузился в работу возглавляемых им наркоматов по делам национальностей и рабоче-крестьянской инспекции, приступил к их реорганизации, активно участвовал в выработке и проведении в жизнь национальной политики советского государства, в повседневной деятельности Политбюро ЦК РКП(б), Совета Труда и Обороны.

С одной стороны, третья годовщина Октябрьской революции подвигла Сталина к подведению промежуточных итогов. С другой стороны, приближающееся завершение Гражданской войны и советизация окраин бывшей Российской империи потребовали выработки новых подходов, поставили новые задачи государственного и социалистического строительства.

Заключительным аккордом фронтовой деятельности Сталина прозвучали его выступления в сентябре 1920 года: с докладом на заседании Московского Комитета РКП(б) (см. наст том, с. 12-13) и на IX конференции РКП(б) (с. 16-17). 

В центре внимания партконференции был разгром советских войск Западного фронта под Варшавой. Отвечая на ленинский тезис «ошибка, ясно, должна быть или в политике, или в стратегии войны»^[1]  Сталин ответил однозначно:

«...Cо всех сторон перед нами открывалась перспектива, что если мы примем предложение Керзона, то тем самым рискуем дать передышку Польше и всей международной буржуазии. Перед нами стоял вопрос, следует ли нам при условии нарастания революционного движения давать эту передышку. Безусловно, первое, что должен был сделать ЦК,— это проверить состояние наших фронтов. ЦК послал запросы, и в середине августа была получена телеграмма, что мы 16 августа берём Варшаву. Это сообщение, исходящее от компетентных и ответственных лиц, послужило той лишней гирей, которая перевесила мнение ЦК в сторону продолжения наступательной войны… Когда выяснилось, что комфронт ошибся в своей оценке фронта, что член Реввоенсовета фронта ошибся, что ЦК был в некотором роде подведён стратегией, смешно говорить, что “если бы да кабы во рту росли бобы”. Никогда бобы во рту не растут. Всякая другая политика ЦК была бы реакционной. Поэтому я думаю, что его политика была абсолютно правильной» (с. 17).

Последовательный противник «шапкозакидательства», неоднократно и публично ещё с мая месяца предупреждавший об опасности недооценки противника, Сталин, вступив с Лениным в полемику, отказался принять позицию выгораживания военных («Т. Ленин, видимо, щадит командование, но я думаю, что нужно щадить дело, а не командование», с. 19). Тем более, что в рамках этой позиции Л.Д. Троцкий пытался сделать самого Сталина едва ли не основным виновником поражения.

Это первый, но отнюдь не последний случай, когда Сталину пришлось с трибуны опровергать инсинуации на свой счёт. Характерно, что в этом, как и в большинстве других случаев, после сталинских слов оппоненты от публичных дебатов уклонились.

Возврат Сталина к работе в Совнаркоме и Политбюро происходил на фоне обострения обстановки на Кавказе. Ещё 4 сентября Г.В. Чичерин направил ему письмо, в котором выразил серьёзную озабоченность советской политикой в отношении горских народов. Подробно перечисляя её недостатки, нарком по иностранным делам пришёл к неутешительному выводу:

«Неудовлетворение стремлений горских племён к местной автономии в пределах Советской Республики всё больше отталкивает их от нас... Они ждали нашего прихода и теперь глубоко разочарованы. Теперь последний момент. Ещё немного, и они от нас отвернутся» (с. 393, 394).

В расчёте на недовольство населением Советской властью имам Н. Гоцинский, бывший «главноуправляющий шариатскими делами» т.н. правительства Горской республики, бежавший до того в Грузию, в конце августа попытался поднять новое восстание в горных районах Дагестана. Письмо Чичерина стало предметом серьёзного разбора на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 6 сентября. В частности, на этом заседании Сталину было поручено «разработать детальные меры по реальному надзору за действительным проведением нашей политики, защищающей интересы горцев» (с. 396.).

Особым напряжением отличались взаимоотношения в Терской области между казачеством и горцами по поводу наделения последних землёй. Острый дисбаланс в этом вопросе, доставшийся Советской власти в наследство от царизма, требовал скорейшего цивилизованного разрешения во избежание назревающих вооружённых столкновений.

Непростая внутренняя ситуация складывалась в Советском Азербайджане.

14 сентября Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о необходимости поездки «тов. Сталина на Кавказ для руководящего определения во всех деталях нашей политики на Кавказе вообще, горцев в особенности». Сталин в ранге Чрезвычайного Уполномоченного Представителя РСФСР должен был выехать по окончании III сессии ВЦИК 7-го созыва, запланированной на последнюю декаду сентября (с. 398).

Тем временем кавказский кризис продолжал развиваться. А 22 сентября дашнакская Армения, рассчитывая на поддержку Антанты, открыла военные действия против турецких войск с целью занять территории, отторгнутые у Турции по Севрскому мирному договору. Получив отпор от численно превосходящей турецкой армии и не получив никакой помощи от англичан, дашнаки покатились на север, сдавая туркам город за городом.

Противоречия на Кавказе завязались в крепкий военно-политический узел. Одним из главных источников этих противоречий стали псевдосуверенитеты бывших национальных окраин Российской империи, а ныне — «независимых» республик. Отсутствие экономической базы, неспособность защитить себя, неразрешённые социальные конфликты в обществе, запутанность отношений между собой, неразрешимые территориальные конфликты — всё это делало независимость кавказских государственных новообразований фикцией.

«Достаточно взглянуть на отделившиеся от России Грузию, Армению, Польшу, Финляндию и т.д., сохранившие лишь видимость независимости, — писал Сталин в октябре 1920 года, — а на деле превратившиеся в безусловных вассалов Антанты, достаточно, наконец, вспомнить недавнюю историю с Украиной и Азербайджаном, когда первая расхищалась немецким капиталом, а второй — Антантой, чтобы понять всю контрреволюционность требования отделения окраин при настоящих международных условиях» (с. 32).

Кавказ уже не тлел, а горел. Занимался пожар, грозивший принять международные масштабы и перекинуться на юг Советской России.
6 октября на очередном заседании Политбюро Сталин, в преддверии созванного им Всероссийского совещания работников РКИ просит отсрочить свою поездку, но не получает одобрения (с. 404): дело не терпит. И всё же ему не удалось выехать раньше, чем через две недели. Помимо текущей неотложной работы задержка была вызвана необходимостью вникнуть в кавказские дела, продумать и подготовить решения по северокавказским автономиям, сформулировать общие положения национальной политики Советской власти (с. 31-41). В частности, Сталин успел пообщаться с прибывшими в Москву делегатами Съезда Народов Востока, прошедшего в начале сентября (с. 405).

Командировка оказалась до предела насыщена делами и событиями. 27 октября 1920 г. пленум Кавказского бюро ЦК РКП (б), состоявшийся во Владикавказе под руководством Сталина, принял постановление «О горской автономии», в котором отмечалась своевременность образования многонациональной республики горцев. В те же дни Сталин принял участие в краевом совещании коммунистических организаций Дона и Кавказа, где выступил с большим докладом (с. 64-70). 29 октября по распоряжению Сталина всем предисполкомам Терской области был разослан циркуляр о созыве 15 ноября всенародного съезда Терской области (с. 161-168). 4 ноября в Сталин уже в Баку, он участвовал в совместном заседании Политбюро ЦК Азербайджанской КП и членов Кавбюро ЦК РКП(б) (с. 80-81) Около недели Сталин находился в столице Азербейджана (как тогда называли Азербайджан), разъясняя национальную политику центральной власти и принимая самое активное участие в создании Азревкома (с. 132-138). Эти дни отмечены интенсивной перепиской с наркоматом по иностранным делам, ибо разгром дашнакской Армении, чья военная авантюра стала причиной турецкого наступления на Кавказе, грозил радикальной перекройкой политической карты (с. 76-77, 86, 107-108).

7 ноября турки заняли Александрополь (будущий советский Ленинакан), где в 1920 году работала крупнейшая в Армении коммунистическая организация, и где всего полгода назад было поднято красное знамя советского восстания, подавленного дашнаками. Отсюда турецкий командующий Карабекир продиктовал армянской стороне ультиматум, означавший не просто капитуляцию, но фактическую утрату суверенитета. Парламент Армении ультиматум отверг и обратился к РСФСР за посредничеством в переговорах с Турцией (о чём Чичерин немедленно известил Сталина, с. 109-110). Разумеется, Турция была крайне заинтересована в поддержке Советской России, однако никто не брался предсказать поведение турок, претендовавших не только на захваченные армянские земли. Угроза нависла над грузинским Батумом и над советским Баку.

Сталин пытался собрать максимум доступной информации. Сведения о фактической недееспособности «независимой» Армении поступали ежедневно. Москва не располагала на Кавказе достаточными силами, учитывая потери на Западном фронте и то, что ещё не было покончено с Врангелем. При этом нельзя было исключать перспективу вмешательства в кавказский конфликт Антанты. Советское руководство настойчиво искало именно дипломатические пути прекращения войны на Кавказе. Советизация Армении рассматривалась как мера несвоевременная и чрезвычайная.

13 ноября в Темир-Хан-Шуре (ныне Буйнакск) на народном съезде Дагестана Сталин провозгласил дагестанскую автономию (с. 139-143). 15-го он снова в Баку, 16-го — во Владикавказе. Продолжалась его интенсивная переписка с Москвой по проблемам Армении, Турции, Персии. 16 ноября Сталин выступил на съезде народов Терской области, подробно остановившись на национальной политике Советской власти и взаимоотношениях горцев и казаков (с. 161-168).

Между тем, армянские части попытались вторгнуться в Нахичевань, но получили отпор со стороны дислоцированных там по договору от 10 августа 1920 года между РСФСР и Арменией подразделений Красной Армии. В то же время турецкие войска успешно развивали наступление на Эривань, а грузины захватили часть Лорийского уезда. Агония дашнакского режима вступила в свою финальную фазу. Всё большую актуальность приобретали слова Чичерина, писавшего 9 ноября Сталину в Баку:

«Только на месте, хорошо зная положение дел в самой Армении, а также наличные силы, на которые можно рассчитывать для проведения советизации, можно принять окончательное решение. Советизация Армении сразу перевернула бы весь вопрос, дала бы возможность поставить армяно-мусульманские отношения на совершенно новые рельсы… Туркам поневоле пришлось бы отнестись к Советской Армении совершенно иначе, чем к дашнакской. Весь вопрос был бы радикально перевёрнут. Кемалисты нас уже достаточно знают, чтобы с этим считаться. Это было бы лучшей защитой армян от турецких нападений. Однако положение до крайности осложняется последним поворотом в политике, как Антанты, так и кемалистов, в малоазиатском вопросе» (с. 117-118).

22 ноября председатель Кавказского бюро ЦК РКП(б) Г.К. Орджоникидзе сообщал Сталину о развале Армении, заканчивая телеграмму словами: «Мы все думаем, что медлить уже нельзя, подождем до утра» (с. 186).

На другой день Сталин провёл длительные переговоры по прямому проводу с Серго. Последний описывал ситуацию как критическую: «Я думаю, что мы становимся перед началом большой кавказской войны» и просил рассмотреть вопрос ввода в Армению бригады 11-й армии. Сталин проявил сомнения в технической готовности к операции и настоял на том, чтобы Кавбюро воздерживалось от любых действий, не санкционированных центром (с. 180).

Немедленно запросив связь с Москвой, Сталин сообщил Ленину:

«Как практический шаг Орджоникидзе предлагает теперь же вклиниться между Турцией и Азербайджаном. Я считаю этот шаг в данную минуту рискованным ввиду отсутствия у нас железнодорожного сообщения с Эриванью, без чего мы не сумеем доставлять продовольствие в Эривань как для населения, так и для армии… Мое предложение — отложить операцию с Арменией до подхода новых подкреплений и потом, имея последние на границах Грузии, начать операцию на Эривань. Для меня ясно, что с переброской частей мы опоздали до безобразия, между тем как события бегут, и угроза со стороны турок Азербайджану растёт изо дня в день. Во всяком случае, у нас нет другого выхода, по-моему, как на короткий срок отложить намеченную Орджоникидзе операцию. Впрочем, я должен сказать, что немедленная операция при всем её рискованном характере всё же имеет одну очень ценную положительную черту: она сразу создаёт ясность. Может быть, ради этого одного стоило бы рискнуть».

Ответ Ленина: без созыва Политбюро решение не может быть принято. Либо действуйте в рамках полномочий, либо ускорьте возвращение для принятия решения в Москве (с. 183-184).

23 ноября армянская делегация прибыла на переговоры с турками в Александрополь. Советское посредничество было турками отклонено. От дашнаков под угрозой возобновления военных действий потребовали подписания договора с отказом не только от Карабаха и Нахичевани (несмотря на их на тот момент фактическое вхождение в советский Азербайджан и присутствие там Красной Армии при открытом вопросе о будущей принадлежности), но и от Карса.

В этих условиях единственным выходом, ликвидировавшим нависшую над Кавказом угрозу, было «вклиниться между Турцией и Азербайджаном». Однако, 27 ноября, выслушав доклад Сталина о кавказских делах, Политбюро постановило:

«Принять по отношению к Грузии, Армении, Турции и Персии максимально примирительную политику, т.е. направленную более всего к тому, чтобы избежать войны. Не ставить своей задачей похода ни на Грузию, ни на Армению, ни на Персию» (с. 417).

На следующий день Сталин писал Орджоникидзе:

«Решение ты, должно быть, уже получил вчера. Торопиться не следует, нужно дождаться подкреплений. Драться с турками за дашнаков не следует, но уступать туркам во всём тоже недопустимо». 

Ответ Серго возвестил о давно назревшем переломе:

«Постановление Цека только что получил. Армянский Ревком, отправленный в район Казах для подготовительной работы, получив массу приговоров от крестьян района Караван Сарай, Дилижан с указанием, что власти нет, армия разбежалась, с просьбой прийти, ночью самостоятельно перешел границу и продолжает движение в Дилижан, где вероятно будет провозглашена советская Армения. В связи [с] решением ЦК, не знаю, как быть, боюсь, что уже декларировали Советскую власть» (с. 193-194).

Дашнаки с явной подачи Антанты спровоцировали Анкару, рассчитывая победоносной войной заглушить социальные протесты и на волне ура-национализма укрепить свою власть. Турки в ответ нанесли сокрушительный удар, а «союзники» бросили дашнакскую Армению. Ситуация, загнанная в тупик фактически разрешилась сама собой. Утопленное в крови майское восстание вспыхнуло с новой силой. В итоге подпись, поставленная уже никого не представлявшей дашнакской делегацией 30 ноября в Александрополе, ничего не стоила. Теперь туркам следовало иметь дело совсем с другой, советской Арменией, за спиной которой стояла вся мощь РСФСР.

4 декабря за сталинской подписью «Правда» поместила сообщение «Да здравствует Советская Армения!», в котором подробно излагались причины, приведшие к её советизации, и сообщалось о передаче Советской Армении Зангезура, Нахичевани, Нагорного Карабаха.

«Вековая вражда между Арменией и окружающими её мусульманами решилась одним ударом, — писал Сталин, — путём установления братской солидарности между трудящимися Армении, Турции, Азербайджана. Пусть знают все, кому ведать надлежит, что так называемую армянскую «проблему», над которой тщетно ломали голову старые волки империалистической дипломатии, оказалась в силах разрешить только Советская власть. Да здравствует Советская Армения!» (с. 213).

Вернувшись в Москву, Сталин продолжал заниматься кавказскими проблемами, вёл почти ежедневную переписку с Орджоникидзе (с. 187, 190-193, 199, 202, 203, 205, 207, 215, 217 и далее).

Новый, 1921 год начался для Сталина выступлением на Совещании коммунистических организаций народов Востока (с. 228-230). А вскоре Сталин включился в партийную дискуссию о профсоюзах: сначала, 5 января на страницах «Правды» (с. 232-240), а 17 января на заседании Московского комитета РКП(б) (с. 254-256). Обсуждение позиций В.И. Ленина, с одной стороны, и Троцкого и «рабочей оппозиции» с другой, развернулось в парторганизациях по всей стране. В отличие от споров вокруг необходимости Брестского мира, дискуссия носила принципиальный, не столько управленческий, сколько теоретический характер. Споря о месте и роли профсоюзов в системе управления страной, решали более широкий вопрос — как на деле осуществлять пролетарскую диктатуру.

Сталин, защищавший ленинскую точку зрения, списывался с единомышленниками — Ворошиловым, Орджоникидзе, Луначарским, — делился новостями, писал рекомендации, осуществление которых позволит одержать победу сторонникам Ленина (с. 273, 274, 277-278.). Опубликованные документы позволяют в некоторой степени уточнить механизм проведения и управления дискуссией на региональном уровне.

10 февраля в «Правде» опубликованы подготовленные Сталиным и утверждённые ЦК Тезисы по национальному вопросу к Х съезду РКП(б). Очевидно, работа над ними велась параллельно с разработкой Положения об автономии Дагестанской социалистической республики (с. 247-250) и Положения о Совете национальностей (с. 269-272). Однако военно-политическая обстановка на Кавказе вновь обострилась и потребовала от Сталина оперативного участия, теперь уже в ситуации вокруг Грузии.

Роль Грузии в армяно-турецкий событиях в октябре-ноябре 1920 года сводилась к попыткам побольше урвать у слабых соседей, ведя с соседом сильным в лице РСФСР торг с оглядкой на заграницу. Грузинское правительство оказывало систематическую поддержку белогвардейцам, участвовало в переправке английских золота и оружия мятежникам на Северный Кавказ, подвергало гонениям коммунистов, вообще не слишком затрудняло себя выполнением положений Московского договора от 7 мая 1920 года. Прибывший в декабре 1920 года в Тифлис верховный комиссар Франции в Грузии Шевалье, открыто заявил в беседе с сотрудником грузинского телеграфного агентства о необходимости свержения Советской власти в Азербайджане и Армении и обещал помощь грузинскому правительству в борьбе с социалистической революцией, Грузинские меньшевики явно переоценивали поддержку Антанты и Лиги наций, игнорируя явный дисбаланс советских и антисоветских сил в регионе, а также свою полную экономическую зависимость, в частности, от бакинской нефти. Главное же, загнав ожесточёнными репрессиями Компартию Грузии в подполье, фактически спровоцировали её на ответные действия. Курс на подготовку к вооружённому выступлению был взят на нелегальной конференции коммунистов 23 ноября в Тифлисе. Это надо иметь в виду тем, кто представляет советизацию Грузии как акт внешней агрессии московских большевиков.

Большевики же стремились как раз избежать резких шагов. 8 декабря Орджоникидзе, ещё не остывший от эпопеи с армянской советизацией, писал Сталину:

«Грузины транзита для Армении^[2]  не дают и последние дни страшно обнаглели. По-моему, вопрос [о] Грузии вообще ближайшего времени, причем, тогда это потребует больше сил и больше жертв. Нельзя ли догадаться. Серго» (глагол «догадаться» в переписке означал «действовать»).

На это Сталин ответил:

«Просим ещё раз проверить сообщение об агрессивных действиях грузин и дать официальную справку по этому делу за подписью всех знакомых с делом людей (Серго, Шейнман, и других) и ждать распоряжения Москвы. Будь осторожен и не преувеличивай опасности» (с. 215-216).

Содействие советизации Грузии в тот момент, очевидно, больших усилий не потребовало бы. Но, как мы уже видели на примере Армении, самоцели в советизации у Москвы не было. Советское руководство в этом вопросе продолжало придерживаться максимально примирительной позиции, избегая всяческих осложнений и, главное, войны. 

В январе 1921 года Грузия постоянно упоминалась в переписке Сталина и Орджоникидзе в качестве острой проблемы, требовавшей разрешения (с. 231, 251, 274, 278). Ситуация продолжала накаляться, дойдя до своего апогея 10 февраля. Продолжавшаяся оккупация Грузией части Лори, захваченного у дашнакской Армении, превратилась для неё с территориальный конфликт с Арменией советской. Именно там, в так называемой нейтральной зоне, и вспыхнуло антименьшевистское восстание, перекинувшись на Душетский и Сигнахский уезды, а затем другие районы Грузии. Грузины сделали ставку на военное подавление повстанцев, призвав на помощь французскую эскадру. В то же время в Армении дашнаки подняли антисоветский мятеж. Так называемый «Комитет спасения родины» обратился за помощью к Турции, естественно, пообещав признать положения Александропольского мира. В свою очередь, грузинские власти обратились к мятежникам по радио с просьбой ударить в тыл советским войскам.

В этих условиях подразделения Красной армии пришли на помощь лорийским повстанцам, о решительных действиях которых 14 февраля Орджоникидзе писал Чичерину и Сталину. Сталин требовал в первую очередь точной и оперативной информации (с. 304) На другой день снова произошёл обмен телеграммами: Орджоникидзе сообщал о подготовке повстанцев к отражению грузинского контрудара, Сталин дал добро, при необходимости, на самые широкие ответные действия со стороны 11 армии, не останавливаясь перед взятием Тифлиса (с. 307).

Спустя десять дней Грузия стала советской.

Советская республика вступала в полосу мирного строительства невиданного до селе общественного строя — коммунизма, а это предвещало нашему герою ещё не единожды вступить в борьбу как на газетных страницах, так и на советско-партийных форумах различного уровня, отстаивая свои позиции по важнейшим политическим, экономическим и теоретическим вопросам самого широкого спектра.

Декабрь 2019