Из печати вышел очередной, 15 том издания «Сталин. Труды».
Насколько оправдана «магия круглых чисел»? С одной стороны, пятнадцатый — безусловно, звучит весомо. С другой, чем уж он в ряду томов так отличается от четырнадцатого или шестнадцатого?..
Помнится, шестой том, посвящённый 1917 году, дался ох как нелегко: по сравнению со своими предшественниками вышел в полтора раза толще, да ещё перед сдачей в печать стало ясно, что макет придётся частично перевёрстывать… Вот уж действительно — этапной вышла книга. Хотя ничего юбилейного в номере 6 нет.
Границы, разделяющие жизненный путь нашего героя на типографские блоки в сером со сталью переплёте, весьма условны. Но, бывает, последняя страница действительно подытоживает важную часть жизни. И том 15-й завершает такую — фронтовую полосу в сталинской биографии. Вновь он столкнулся с этой темой лишь спустя два десятилетия, во время советско-финской войны. Теперь же, в самом начале осени 1920 года в преддверии трёхлетия Октября, Сталина ждал непочатый край работы по национально-административному конструированию страны Советов. И не в кабинете, а в самой военно-политической гуще Закавказья, где действительность советских северо-кавказских автономий и Азербайджана сталкивалась с назревающей советизацией Армении и разложением меньшевистской Грузии, стремительно терявшей устойчивость под внутренними и внешними ударами.
Взгляд на историю сквозь призму архивных документов имеет массу преимуществ и один важный, но неисправимый недостаток. Тысячи машино- и рукописных страниц говорят лишь о небольшой части реальной жизни их авторов. Да, конечно, они заседали, выступали, подавали проекты, накладывали эмоциональные резолюции. А затем покидали кабинеты и здания, садились в поезд, авто, на коня и мчались, скакали, неслись туда, где другие, знакомые или совершенно незнакомые люди ждали их, чтобы вместе продолжать делать одно дело — борьбу за Советскую власть. То, чьим бумажным отражением и стали те самые страницы…
Речь не о романтике первопроходцев, хотя с этой точки зрения в мировой истории едва ли сыщется пример, более возвышенный и одухотворённый. И было ли время на романтические переживания в тяжёлом и неблагодарном ежедневном труде Сталина и ему подобных, стоившем нормальной жизни, здоровья, а многим и головы?.. Здесь открывается другое явление, которое можно назвать личностным отражением объективных социальных процессов. Сталин проводит заседания коллегии наркоматов, готовится к выступлениям на съездах и совещаниях, выстраивает отношения с национальными партийными и советскими кадрами так, будто Советской власти уже лет десять или двадцать, будто давно разбиты белые и очищен от интервентов Владивосток, будто нет до основания разрушенной промышленности и с трудом собираемой продразвёрстки, а страна неуклонно, шаг за шагом движется к социализму.
Но ведь он — не идеалист, не слепой фанатик. Это его фамилия стоит вслед за ленинской в списке ознакомления с ежемесячными отчётами ВЧК-ОГПУ, скрупулёзно и бесстрастно фиксировавшими социальные недуги отмирающего общества и свежие болячки общества нового.
Почему же такая железобетонная уверенность?
Потому, что сумма знаний и опыта Сталина-марксиста и профессионального революционера говорили, что если на одной чаше весов были эти немыслимо тяжёлые препятствия, способные сломить и погубить самых опытных специалистов и администраторов, искушённых политиков и общественных деятелей, эти безумно трудные задачи, то на другой — тектоническая мощь социального подъёма. То есть того, что и было настоящей революцией (в отличие от телевизионных представлений, организуемых в подопытных регионах). Простые трудящиеся люди, жившие в самых разных уголках вновь собирающейся страны, говорившие на самых разных языках, миллионы и миллионы людей на пике этого подъёма безошибочно увидели и приняли путь, на котором притеснения и неправды, лишения и обиды, мучавшие их веками и каждый божий день, враз были уничтожены, сметены революционным шквалом.
Чтобы осознать это, нужно совершать над собой умозрительное усилие. И всё равно получится только модель, воображаемое явление. Быть может, здесь поможет аналогия?
Представим, что сегодня у власти оказались некие люди и силы (опустим вопрос, как именно оказались, для нашего примера это не важно; оказались, и всё...). И они приняли ряд мер. В результате положение населения кардинально изменилось. Правда, не для всех одинаково: для одних (работающих, грубо говоря, за одну, чётко ограниченную зарплату) — изменилось по-одному, для других — по-другому. Для первых: бесплатные квартира, лечение и любые необходимые операции, детские садики, высшее образование и гарантированные работа и зарплата. Для вторых: всё, как сейчас, плюс невозможность наследовать собственность, превышающую, например, 30 средних годовых доходов наёмного работника в данной местности.
Здесь неизбежна лавина обвинений в популизме и экстремизме, псевдосоциалистичности и не марксизме (благо просвещённых критиков ныне пруд пруди). Но мы не предлагаем социальной программы, а лишь иллюстрируем (весьма условно) масштабы изменений, всколыхнувших столетие назад нашу страну и обеспечивших Советской власти твёрдую и бескомпромиссную поддержку всего трудового народа.
Поставьте рядом с наркомами 1920 года любого сегодняшнего политика, — хоть домашнего, хоть заграничного,— и вы увидите лишь чиновника, и близко не нюхавшего подлинной динамики общественных отношений. Другим, настоящим был, наверное, Чавес. И, конечно же, Фидель.
А между тем принесённые революцией реальные изменения в гражданском, экономическом, национальном, культурном аспектах для подавляющего большинства населения Советской России и её окрестностей превысили всё, что можно себе сегодня помыслить. Эти социальные цунами обратили в прах вековые устои эксплуатации и включили в преобразование жизни и мира поистине бездонный человеческих ресурс, питаемый великими идеями справедливости и свободы. Строить с освобождённым народом новую жизнь было для большевиков не только нечеловечески тяжело, но и дьявольски интересно.
Между тем, никаких розовых очков, никакого шапкозакидательства. Состояние страны и положение людей после банкротства царской и буржуазной власти было чудовищным. Предстояли колоссальный труд, лишения и неизбежные жертвы. Но это наши прадеды и прабабки горой встали за Советскую власть, ради того, чтобы никогда на нашей земле не было места угнетению человека человеком, чтобы никогда больше захребетники и паразиты — ни царские, ни белогвардейские, ни гитлеровские, никакие — не наживались на труде и слезах их детей, и детей их детей. То есть нас с вами.
Разве можно нам такое забывать?
А если историки, исследующие большевиков, Сталина, Гражданскую войну, коллективизацию, Великую Отечественную, не только забывают, но и прямо игнорируют этот основной движущий момент, значит изучают они не нашу, а какую-то другую историю.
Почитать все "Заметки на полях издания «Сталин. Труды»" вы можете по тегу «Заметки на полях»