Предисловие к 18 тому издания "Сталин. Труды"

Рабочий университет им. И.Б. Хлебникова информирует о выходе в свет 18-го тома издания "Сталин. Труды"

Том восемнадцатый издания «Сталин. Труды» охватывает период с декабря 1921 года по июнь 1922 года. Для молодой страны Советов эти месяцы прошли под знаком голода, нэпа, подготовки к схваткам, переместившимся с польских и врангелевских фронтов на дипломатическое поприще, набирающим силу процессов хозяйственной и политической консолидации советских республик, увенчавшимся в декабре 1922 года созданием Советского Союза. РКП(б) окончательно утверждалась как ведущая политическая сила. Антисоветские партии и движения, утратившие социальную опору, сходили со сцены, упразднялись Советской властью (см. наст. том, с. 4-5, 190-191, 324, 382-383, 399, 402). Вчерашние эсеры, меньшевики, националисты, убедившись в правоте ленинских позиций или просто сочтя это выгодным, шли к большевикам, а объективные противоречия неоднородного в классовом, этническом, конфессиональном и культурном аспектах общества начали проявляться в виде мелкобуржуазных уклонов уже внутри партии, вдыхая жизнь в запрещённую X съездом фракционность. Критически важным стал не только выбор стратегического пути развития, но и обеспечение неуклонного по нему движения. Не случайно именно И.В. Сталин оказался в самом эпицентре судьбоносных событий. 

Драматизм ситуации усугубляется резко обострившейся болезнью В.И. Ленина.

Голод, охвативший с весны 1921 года 22 губернии Советской России, стал прямым следствием:

– аграрной политики царизма (только в XX веке приведшей к массовым «голодовкам» на селе в 1901, 1903, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911 и 1913 годах);

– колоссальной нагрузки на крестьянство в годы Первой мировой войны (свыше 15 млн мобилизованных, изъятие на военные нужды огромного поголовья лошадей, лишившего миллионы хозяйств рабочего тягла), следствием чего стал скачок цен на хлеб и введение царским правительством в 1916 году продразвёрстки;

– дезорганизации к 1917 году народного хозяйства и, прежде всего, транспорта, ставшей одним из основных факторов крушения монархии;

– международной блокады Советской России, вооружённой иностранной интервенции, инспирированных и обеспеченных из-за рубежа внутренних фронтов антисоветского сопротивления, заставивших Советскую власть, во избежание в городах и основных промышленных районах и снабжения продовольствием Красной Армии, продолжать царскую и Временного правительства политику продразвёрстки;

– и, наконец, засухи 1921–1922 годов.

Две войны, разгул бандитизма и спекуляции усугубили социальное расслоение в деревне. Демобилизованные из Красной Армии крестьяне, годами оторванные от хозяйства, попадали в зависимое положение от кулачества, владевшего и семенами, и тягловой силой. Размер посевных площадей к осени 1921 года упал вдвое^[1] , а спекуляция самогоном опустошала бедняцкие и середняцкие закрома даже в разгар голода.

Ужасающую картину, сложившуюся к зиме 1921/22 года наглядно демонстрирует обсуждение Политбюро мер по борьбе с людоедством (с. 42-43). В начале января 1922 года до предела обострилась нехватка продовольственного хлеба и семенного материала, компенсировать которую было можно только за счёт внешних закупок. В связи с продовольственными затруднениями требовалась корректировка плана работ промышленности, которую Политбюро рассматривало в ходе нескольких заседаний. Вопросы контроля за доставкой продовольственных грузов из-за границы и финансированием хлебных закупок обсуждались 23 и 27 января 1922 года на заседаниях назначенной Политбюро ЦК комиссии И.В. Сталина и Л.Б. Каменева (см. с. 396-404). В частности, по предложению В.И. Ленина Политбюро постановило направить «архиэнергичную телеграмму» в Лондон наркому внешней торговли Л.Б. Красину с требованием немедленного приобретения 15 миллионов пудов хлеба. Это было выполнено 20 января Сталиным («…положение с хлебом у нас (буквально!) отчаянное… вся надежда теперь на Вас… гоните хлеб незамедлительно»), заменившим письменную ленинскую угрозу «уволим с должности и исключим из партии» на его устное, более образное по форме, но едва ли менее жёсткое по существу «придётся его рассчитать» (с.74).

Естественно, что чрезвычайная продовольственная ситуация в условиях, когда «период открытой войны [с Советской Россией] сменился периодом “мирной” борьбы» (с. 20), вызвала активизацию вмешательства внешних сил и оживление внутренней антисоветской оппозиции. Ярким примером «мирной» борьбы является деятельность в РСФСР Американской администрации помощи (American Relief Administration, ARA), под прикрытием которой в стране беспрепятственно действовали десятки кадровых сотрудников разведки^[2] , а американские представители, ссылаясь на деятельность под эгидой АРА, требовали для себя исключений из общих норм международного права (с. 424)^[3]. 

Полную поддержку со стороны государства получила инициатива отдельных представителей духовенства содействовать в сборе и распределении помощи голодающим^[4] . Однако идея направления на эту благородную цель накопленных РПЦ колоссальных сокровищ встретила жёсткое и естественное противодействие со стороны церковных иерархов, пытавшихся сыграть на чувствах миллионов верующих. Церковь как организация оставалась идеологическим фрагментом упразднённой государственной машины эксплуататорского общества и в этом своём качестве стояла на крайних антисоветских позициях. Советская власть не ущемляла прав верующих, чётко обозначив свою позицию в Декрете об отделении церкви от государства и школы от церкви от 20 января 1918 года, но и не отказывалась от права просветительской и организационной борьбы с религиозными заблуждениями и мракобесием. Неконструктивная антисоветская позиция РПЦ придала кампании по изъятию церковных ценностей политический характер (с. 134-133, 138, 231-233, 282), привела к ряду эксцессов, а для наиболее активных борцов с государственной властью обернулась уголовным преследованием (с. 165, 495-499).

Разрешая продовольственную проблему, выстраивая в рамках новой экономической политики иные отношения пролетариата с крестьянством (с. 23-26, 158, 321,367-369), большевики намечали стратегию взаимодействия советских республик после ликвидации непосредственной военной угрозы. В рамках этой работы ключевую роль играли решения в сфере национально-государственного строительства. Так, первая же возможность выступления независимых советских республик на международной арене (запланированная на весну 1922 года конференция в Генуе) потребовала срочной выработки механизма для их внешнеполитических действий единым фронтом. Сталиным были подготовлены соответствующие предложения (с.59-66). Сама жизнь требовала хозяйственной и административной консолидации РСФСР, Украины, республик Закавказья и Средней Азии, хотя с этим в партийном и советском руководстве были согласны не все. Сталин был активным сторонником и идеологом такой консолидации. Документы, представленные в томе, показывают, как в первой половине 1922 года принимаются отдельные решения и прорабатываются первые подходы к тому, что в декабре того же года воплотилось в создании Союза ССР (с. 13, 79, 278, 418).

Особая роль Востока, где оказались тесно переплетены элементы социально-экономической, национально-освободительной и антиколониальной борьбы, необходимость активного участия в этих процессах постоянно подчёркивались в статьях и выступлениях Сталина^[5] . Специфика Туркестана (огромный процент неграмотности среди трудящихся, практически полное отсутствие промышленности, масштабы феодальных и родоплеменных пережитков) требовала оперативных и продуманных социально-экономических мероприятий, а также мудрой кадровой политики в среднеазиатских советских образованиях. Вокруг этих вопросов в советском руководстве к осени 1921 года возникла затяжная полемика^[6] , в которой угадывались черты будущих националистического и великодержавного уклонов. Тем временем в Бухаре активизировались антисоветские басмаческие выступления под руководством Энвер-паши, которые достигли своего пика в марте 1922 года. Осложняла обстановку неизвестность намерений Турции и Афганистана относительно этого конфликтного региона. Тема Бухары заняла заметное место в переписке Сталина весной 1922 года (с. 79, 130, 144, 219-222, 236-240, 381, 418-420, 444).

В целом, широчайший круг рассматриваемых Сталиным вопросов, порядок их представления им на рассмотрение коллегам в Политбюро, частота принятия его проектов в качестве постановлений ПБ говорят о том, насколько он осваивается с положением ведущего секретаря ЦК и становится фактическим координатором партийной работы. Анализ документов осени 1921 — весны 1922 года показывает, что подготовленное и проведённое В.И. Лениным решение пленума ЦК РКП(б) 3 апреля 1922 года о назначении Сталина генеральным секретарём (с. 459-460), не столько предвосхищало будущее распределение обязанностей, сколько фиксировало настоящее положение дел.

Внезапным ударом для партии стало резкое ухудшение здоровья В.И. Ленина, выразившееся в приступе, настигшем его в ночь с 25 на 26 мая 1922 года. Несмотря на тревожные признаки недомогания, проявлявшиеся в предыдущие годы, именно этот удар позволил медикам приблизиться к пониманию настоящего диагноза, а самого Ленина поверг на время в уныние, что выразилось в приготовлениях к перспективе полной утраты дееспособности. Как известно, свою «страховку» в виде яда Ильич предпочёл не обсуждать с родными, а среди политических соратников для столь интимного обращения выбрал именно Сталина. Опираясь на воспоминания М.И. Ульяновой (с.. 508-509, 519-524) и не тратя время на обсуждение разнообразных на сей счёт инсинуаций, необходимо констатировать, что и сам ленинский поступок, и то, что известно нам о поведении в этой ситуации Ленина и Сталина, однозначно говорят о том, в сколь доверительных отношениях находились два этих незаурядных деятеля. Один из них, уходя, был, прежде всего, озабочен успехом дела всей жизни — судьбой социализма в России и мире, а другой, сколь ни ощущал себя не готовым к перспективе жизни и работы без Ленина, был обязан встретить её во всеоружии.

Август 2020

На фото: Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Скульптура товарища Сталина на площади Механизации.Копия статуи на берегу Москва-Волга канала. Скульптор С.Д. Меркуров.

Монумент «Сталин» по проекту архитектора И. Г. Таранова и скульптора С. Д. Меркурова был создан в 1938—1939 гг. в ходе реконструкции Площади Механизации, на месте ранее построенного здесь по проекту В. К. Олтаржевского павильона «Механизация».

Гигантская скульптура была создана из железобетона и имела общую высоту 25 метров (15 м скульптура и около 10 м постамент). Монумент был отмечен Сталинской премией первой степени. Она стала одним из символов ВСХВ 1939 года и была запечатлена во всех трёх кинофильмах о ВСХВ — «Подкидыш», «Светлый путь» и «Свинарка и пастух». Из двух последних впоследствии кадры были вырезаны.

В 1949 году С. Д. Меркуров направил письмо К. Е. Ворошилову следующего содержания:
Глубоко уважаемый и дорогой Климент Ефремович! В 1939 году к открытию Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки мной и моей бригадой был сооружён из железобетона монумент Иосифа Виссарионовича.

Тогда же я (основываясь на многолетнем опыте) предупреждал, что бетон может простоять 5-6 лет. Всё же монумент простоял около десяти лет, но взрывная волна от упавших неподалёку немецких фугасок …, и, как мы ни старались ремонтировать фигуру, остановить разрушение оказалось невозможно"...

Вскоре проект выставки был полностью переработан, и масштабная реконструкция, одобренная Сталиным, затронула и монумент, который был демонтирован осенью 1951 года. Новый монумент должен был появиться на площади Колхозов, но в 1953 году его место занял партер фонтана «Каменный цветок».