Как-то давно, еще в аспирантскую пору, у меня с моим однокурсником был неприятный разговор, и с тех пор наши былые непосредственные отношения так и не восстановились. Он приехал заниматься своими диссертационными делами из провинции. Ему повезло больше, потому что я не попал на работу по специальности по окончании университета, а он сразу достаточно благополучно вписался в вуз, где работал его отец, и преподавал к тому времени уже достаточно долго. «Да мы что, да мы с тобой много ли можем, да много ли нам надо… ». Я ему тогда сказал очень запоминающуюся фразу Маяковского: «С низа лет, с класса низов рвись разгромадиться в Ленина».
Это я не к тому говорю, чтобы каждый из вас говорил о себе: я, как Ленин… Нет. Каждый из вас хорош на своем месте, но надо иметь для прыжка планку выше головы. А если нет, то что? Ну, сносно существовать, выполнять обязанности, помаленьку так ржаветь, так, понимаете, стариться, окукливаться. Зачем? Я такое говорю еще и потому, что Ленин – это не чудо, не какой-то там вулканический выброс в истории, а норма человека. Ибо когда меня спрашивают: «Кто такой коммунист?», - я всегда отвечаю: «Нормальный человек». А если норма выше нас в каком-то одном, другом, пятом отношении, то тянуться надо. Потому что стремление к собственному росту – это стимул жизни.
Конечно, трудно совместить, например, ощущение превосходства другого (а Ленин несомненно превосходит всех нас и по человеческому потенциалу, и по сделанному на жизненном пути, – о месте в истории и говорить не приходится) с его человеческой обыкновенностью, но на этом превосходстве мы никогда ничего не построим, вечно будем кланяться монументу. Мы усвоим тогда Ленина, когда будем подходить к нему с позиции равенства. Это я хотел бы сказать для самого начала, потому что когда от подобной нормы нас отвращают, когда нас превращают в каких-то козявок, ползающих вокруг, призванных только славить, из нас самих ничего не получится. Наша самость – это сегодня реальность, я потом еще скажу, почему толкую об этом особенно настойчиво в данный момент.
Второе, что я хотел бы сказать о Ленине, Владлен Терентьевич Логинов здесь уже отмечал: Ленин был камертоном, дрожащей мембраной, которая раньше и чутче других воспринимала намечающиеся тектонические сдвиги в историческом процессе. Ленин обладал колоссальной социальной интуицией, видел наперед ход событий, раньше всех предсказывал его в сравнении со всеми остальными деятелями большевистского лагеря, меньшевистского лагеря, образованными буржуазными политиками, которых было немало в начале двадцатого века в нашей стране. Превентивное отражение действительности было колоссальным преимуществом этого человека, колоссальным. Примеров тому сколько хочешь, но я приведу конкретный факт: вот идет спор на II съезде партии по поводу формулировки нового Устава. Ну, подумаешь, что там особенного, при первом чтении даже не обращаешь внимание на это: член партии должен разделять ее Программу и Устав, платить членские взносы, время от времени содействовать работе партийной организации, содействовать, говорится у меньшевиков, почему же нет? А Ленин требует обязательной работы в организации, то есть органической жизненной включенности в нее каждого члена партии. Мелочь, мелочь вроде бы организационного толка, а это потом перерастет в моральное требование, в эдакий внутренний императив, вот какая штука. Потом это сильно опошляли. Ты – солдат партии! Это совсем не простая категория! Отсюда начинают вырисовываться тактические расхождения, не совпадающие классовые позиции, а после того развертываются, как бутоны, разные концепции пути России к социализму, с одной стороны, известное постепенство, ожидание, когда мы созреем, проходя через капитализм, или же, с другой стороны готовность, используя открывающиеся международные возможности, ускорить общественное развитие.
Ленин-то тут прав.
Сейчас задним числом говорят: нет, оказались правы меньшевики. И вдруг находят похожее на фальшивку «завещание» Плеханова, которое по всей своей лексике скорее всего относится к завершающему этапу двадцатого века, а не к началу его. Но вывод историей уже сделан:
Советская держава стояла семь десятилетий, и ее подвела не ленинская логика, а нечто иное.
Ленин, горестно утомившись эмигрантскими склоками, пишет во время Первой мировой войны там, за границей: «А кто знает, может, мы и не доживем до нового витка революции». Такое пессимистическое настроение посещает его в шестнадцатом году. Но вот буквально первый сигнал Февральской революции, и в «Письмах издалека», при отсутствии какого-то реального материала, он дает исключительно подробный социально-экономический анализ. Он почти ничего не знает, в газетах еще туман, но из своего вынужденного далека, он видит Россию и рвется в нее.
Ну, масса таких вещей есть, я могу приводить примеры до бесконечности, и малые и большие. Для Ленина, например, характерна та постановка вопроса, которая была утрачена партией на протяжении последних десятилетий, ведь никто это понять не может до тех пор, пока думает: есть объективные исторические закономерности, а мы пленники этих закономерностей и должны подчиняться общему в силу необходимости. У него и обратный вопрос есть: мы учитываем закономерности, но и закономерности действуют в нас, и мы что же в этом контексте вообще ничто? Даже если нас мало, но мы объединены одной идеей, если мы организация, то не только можем оказывать обратное воздействие на ход событий, но мы и есть та самая закономерность, если ее правильно понимаем.
Диалектика субъективного и объективного ощущалась Лениным органично. Я могу его сопоставить с одним человеком, который от политики был далек, как мы от Луны. Это Александр Блок, с моей точки зрения, изумительный мыслитель и чувствователь эпохи. Тот всегда прибегал к образу музыки. Мир для него развертывался как игра мирового симфонического оркестра. Поэт ощущал толчки его ритмов, больше или меньше различал мелодии, их своеобразную нюансировку. Когда человека посещает социальная глухота, медведь на ухо наступил, ему нечего вообще заниматься не только политикой, но и всем человеческим. У Ленина было именно такое, симфоническое чувствование происходящих процессов, тем более, что эпоха была исключительно динамичной, она являла приливы и отливы революционно-освободительного процесса, с этим совмещались мировые войны, которые были связаны с разделами и переделами мира, с нарастанием процессов обобществления, которые вызывались ростом промышленного производства прежде всего в индустриально развитых капиталистических странах. Другого такого человека, идущего впереди партии, провидца, фактически больше не было.
Сейчас читаешь его соратников, в том числе тех, кого он хвалил, и поражаешься тому, какую в общем-то слабину он называл удачной. Ну, я не буду об этом говорить, текстов у меня с собой под рукой нет и анализировать их некогда. Возьмем для примера того же Бухарина, который в его глазах был одним из самых обещающих теоретиков-марксистов. Совершенно очевидно, что большая часть ленинских комплиментов ему представляла собой щедрый и великодушный аванс.
Исключительная чуткость к биению пульса истории помогла Ленину определить момент вооруженного восстания. Что там греха таить, если вы посмотрите архивы октября 1917 года, то увидите, что в Центральном Комитете в этот момент было сильное размежевание и колебание. Единственный человек, который сказал: «Если вчера было рано, то завтра будет поздно», – и, более того, пообещал, если с ним не согласятся, – выйти из ЦК и пойти в массу пролетариата, в рабоче-солдатскую массу проводить свои взгляды, - был Ленин. Думать, что 25 октября было полной внезапностью, нельзя, но не было и такой ситуации, когда некто встал во весь рост, протянул палец и все пошли в указанном направлении. Это вульгарное, нежизненное представление о происходящем.
Собрать людей, как он, просветить, соединить общей волей, - это колоссальный труд, это всегда одна грандиозная проблема.
Чуткость к подземным шорохам крота-истории, способность предвидения на два-три шага вперед и сделали Ленина Лениным. Она проявилась в частности при известной ситуации с Корниловским мятежом. Если вы помните, в начале июля 1917 года во многом не контролируемая, во многом самочинная с моментами анархизма, вооруженная рабочая, солдатская масса, матросы вышли тогда на улицы. Большевики не сумели как следует оконтурить этот процесс, во что это вылилось, известно. Нам памятно крупное поражение левых сил в столице страны. Ленин вынужден был скрываться. Возникает периодически сгущение и разрежение в предгрозовой исторической обстановке. Поскольку имело место разрежение, в него рванул кто? Самые правые, промонархические силы, и это генерал Деникин называл первым актом Гражданской войны в России. Те, кто говорят, что Гражданская война началась усилиями большевиков, говорят неправду. Гражданскую войну начали правые, причем они начали ее против тогдашней буржуазной демократии. Вот интересная мизансцена: эсер Керенский, находящийся во главе Временного правительства, оказывается в ужасном маятниковом положении. Он висит. Куда податься? Кто выручит демократа, который щеголял «левой» фразой, собирал букеты у дамочек, срывал аплодисменты. Куда повернуть, на кого положиться? Пойти на сговор с Корниловым он не мог, сами беляки его быстренько схрупали бы без всяких следов, апеллировать к Советской демократии значило апеллировать напрямую к своему сопернику. И он как главнокомандующий дает приказ войскам, подчиняющимся Временному правительству, подавлять этот мятеж. В то время как одновременно параллельно мобилизуются большевики. Ленин схватывает этот момент, наращивает силы партии в Советах, и те раздают винтовки. Через Советы рабочие отряды Красной гвардии получили около 30.000 стволов и сумели, не сливаясь с официальными силовиками, обеспечить ликвидацию этого опасного инцидента. Причем очень забавна вот какая вещь. По всем письмам Ленина из подполья просматривается одно и то же: не блокируйтесь с властями, не связывайтесь, избегайте каких бы то не было намеков на это. Большевики, руководители Советов в то время подчас были склонны иметь с Керенским, так сказать, амурные отношения. Ленин же предлагал параллельные самостоятельные действия, не позволяя даже подобия какого-либо союза. И направляя деятельность Советов по собственному пути. Конечно, рассказы о том, что у нас были в первую очередь штурмы всякие, относятся больше к области литературщины. Легитимной власти в России в это время не было.
Единственная легитимность могла быть обеспечена только изъявлением воли народа, и она была дана II съездом Советов.
А вот гибкость, с другой стороны. О большевиках говорят как о зверях, злодеях, антидемократах и т.д., поминая о том, что состав Временного правительства был арестован в Зимнем дворце. Но знаете ли вы, что Временное правительство еще функционировало в течение месяца? Прошу прощения, их никто не брал, их никто не арестовывал, их никто не контролировал. Собирались на уровне товарищей (заместителей) министров, решали государственные вопросы, даже щипали государственную казну, часто пользовались связями в МИДе и банках, а потом спокойненько растворились в окружающей действительности. Отпали сами собой. Для того, чтобы представлять себе всю политику, надо хорошо знать подобную вязь взаимоотношений, саму конкретику. Иначе мы попадаем либо в плен официальных, деревянных историко-партийных догм, либо в плен «демократам», которые порой несут черт знает что. Ну, а о том, что это была самая бескровная революция, и говорить нечего. С Февралем, который унес сотни жизней, ее трудно сравнивать.
Здесь предшественник мой говорил о плане ГОЭРЛО. Я бы сказал так, ГОЭРЛО появляется перед нэпом. Рассматривать в целом экономическую политику, которую сейчас многие товарищи из КПРФ любят провозглашать как ленинский «неонэп», сегодня нельзя без взаимосвязи в какой-то вариации с новой энергетической политикой России. Это очень большая тема, установка промышленности, всего народного хозяйства на базу новой энергетики, что назрело сегодня. Это эпохальная задача, которая, безусловно, приведет к коммунизму. Пробы с атомной энергетикой, на мой взгляд, показали свою известную несостоятельность, свою слабость. Чернобыль, который, не исключено, был подстроен искусственно, дискредитировал идеи социализма, – есть достаточно весомые данные на сей счет. Атомная энергетика не является панацеей от всех зол, она, в общем-то, до сих пор еще пока не обеспечена с точки зрения безопасности, и мы можем оказаться заложниками Хиросим, которых около 40 расположено на нашей территории. Что касается энергетических разработок, на которые следует рассчитывать в научно-техническом отношении, которые следует брать безусловно коммунистической партии на вооружение для будущего развития нашей страны, то опираться тут надо на экологически чистые виды, прежде всего солнечной энергетики. Даже нефть, которой пропахла вся империалистическая политика, имеет тут второстепенное значение. И нам предстоит солнцефикация России, если мы выживем теперь в течение нескольких десятков лет. Другие альтернативные источники тоже недурны, это – ветровая энергия, подземная, геотермальная энергия, потому что с углублением в землю мы получаем повышение температуры, энергия приливов и отливов. В этом отношении только не надо бояться изначальных больших расходов, потому что первые новации в этом смысле давали удорожание, а потом давали колоссальное удешевление.
Ленин не просто предоставляет свободу торговли частному сектору, как принято сейчас говорить, не просто воспринимает принципы государственного капитализма как принципы будущей организации общенародной государственной промышленности, а совмещает нэп с чем-то, до сих пор невиданным. Продразверстка вводилась еще Керенским, как известно, летом 1917 года. Это не была «находка» большевиков, она только изменила свой характер в условиях Гражданской войны, ужесточилась сильно вместе с этой войной. С основным ее окончанием Ленин совмещает меры нэпа, шаги переходного коммерческого типа с мерами сугубо социалистического характера, когда ГОЭРЛО дает переход на новую универсальную энергию и модель планирования народно-хозяйственного развития, которая не была утилизирована до самого конца Советской власти. ГОЭРЛО – это планирование энергетики, это глубокое планирование вперед, в будущее для индустриализации, базовое с каким-либо другим не сопоставимое. Ленин не случайно называет нэп в одной из последних своих работ «эпизодом», частностью нашей жизни и политики, вроде Брестского мира. Многие пишущие сегодня забывают, что Ленин в 1922 году, в марте, на XI съезде всего через год в после введения новой экономической политики, заявляет – «отступление окончено». Наступает новый этап, перегруппировка сил. Когда у нынешних «демократов» и их невольных подпевал читаешь, что-де Сталин свернул шею нэпа раньше, чем положено (я нарочно специально проверял этот источник), диву даешься. Самое тут интересное состоит в том, что свертывание нэпа произошло ровно в те сроки, которые мыслил себе Ленин. Он спорил с Осинским, который предсказывал конец нэпа в середине тридцатых – начале сороковых годов; примерно так же планировали это Рыков и Бухарин. Сталин же принял иные меры – были тут и чрезвычайные условия – тогда, когда перво-наперво встал хлебный вопрос, а кулак начал зажимать хлебозаготовки, срывать их. К концу двадцатых годов Сталин решил вопрос буквально в течение того самого десятилетия, на которое, как известно, рассчитывал Владимир Ильич. Это легко отслеживается по документам.
Что еще можно сказать по этому поводу? Разумеется, можно сказать об ошибках. Крупнейшей ошибкой двадцатого года была торопливость в войне с Польшей, когда великолепный разгром польской интервенции на территории Украины и Белоруссии дал гигантскую осечку при форсированном, во многом благодаря подзуживаниям Троцкого, марше на Варшаву. Ленин взял эту ошибку на ЦК, взял ответственность на себя. Хотя здесь сказалось желание поскорее выйти на бурлящую Германию с тем, чтобы иметь связь с такой мощной индустриальной базой, которая существовала тогда, и, имея опору в лице немецкого рабочего класса, выйти на общеевропейскую революцию. Патриоты нынче противопоставляют Сталина Троцкому, говоря, что, дескать, и Троцкий и Ленин рассчитывали на мировую революцию, а Сталин проявлял сдержанность. Да, так оно тогда было. Сталин действительно сориентировался на победу социализма в отдельно взятой стране, рассматривая ее как базу мировой революции. Но он сам в 1945 году вышел на мировую революцию, обеспечив эпохальную победу социалистического строя в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе и, понятное дело, обойдя все империалистические державы, потому что поимел за собой и такого союзника, как, ни много ни мало, миллиардный Китай. Весь мир был потрясен, а что касается Советского Союза, то он вышел из изоляции, оказался окруженным уже не буржуазными государствами и эта «буферная» ситуация была весьма перспективна, если бы в свое время, в 60-70-х годах, мы более смело и настойчиво пошли на образование на территории союзных стран, прежде всего европейских, единого центра планирования интернационального социалистического хозяйства. Тот документ, который известен как программа социалистической экономической интеграции, составлялся в 1967 году и уже страдал известной золотушностью, рецидивами товарно-рыночных отношений, и он был бессилен, потому что соответствующие кадры и в ЦК (я их знал соответственно поименно), и в ведомствах больше были поражены правым ревизионизмом, нежели воодушевлены стремлением выполнить до конца установку Ленина на социалистическую интеграцию в ее всестороннем выполнении.
Третье, что бы я вам хотел сказать о Ленине – это видение форм классовой борьбы. Нынче многие партии, в том числе левые, полагают, что мы уже в неклассовом обществе. Их путает некоторая пересортица в этом отношении, наличие несколько своеобразных и перепутанных связей, да и наверное внезапность самого перехода и размежевания, которое привело к образованию огромной массы нищих и обездоленных и выбрасыванию наверх богатых, которые меры не знают. Вы знаете марксистскую формулу – три основные формы классовой борьбы: экономическая, политическая, идеологическая, – она верна и сегодня. Но Ленин в период диктатуры пролетариата, переходный период от капитализма к социализму применительно к России выделил еще пять. Это – гражданская война, более острое столкновение разных классовых сил; это подавление сопротивления эксплуататоров, более мягкая форма проявления, чем гражданская война, но, тем не менее, связанная с ограничениями разного толка: экономическими, политическими, юридическими. Это нейтрализация среднего крестьянства в определенный период до 1919 года, это использование буржуазных специалистов на службе Советской власти за более высокую плату, по нормам, которые приемлют эти люди, пока не подготовлены свои кадры у пролетарского государства, и воспитание новой трудовой дисциплины.
Многие невинные жертвы, а их действительно было много, являлись по сути дела жертвами врагов социализма, хотя, с другой стороны, идти по пути полной реабилитации всех пострадавших в то время, как сейчас говорят, в том числе реабилитации и уголовников, – это тоже преступление перед новым обществом
К концу Советской власти воспитание трудовой дисциплины все еще оставалось у нас важнейшим фактором, не разрешенным в масштабах страны и, тем более, имевшим, то приливы, то отливы, то свои большие плюсы, то свои большие минусы в ходе мировой социалистической практики. Беда состоит в том, что Сталин, подходя интуитивно к этим формам и, в общем-то, догадываясь об их модификации, не сделал дальнейших обобщений, а нам с вами надо их делать. В частности, безобразная совершенно, а по сути дела кулуарно-сплетническая, выносимая на всеобщее обозрение, становящаяся общей категорией, возня по поводу так называемых репрессий связана была с такой формой классовой борьбы, как проникновение чуждых элементов, белогвардейских, уголовных в правоохранительные органы в 20-30-х годах. Устройство дел против честных коммунистов, создание ситуации тревоги, чувства неуверенности в партийных организациях. Рассмотреть все в конкретике, естественно, никакой Сталин, никакой Ленин не мог, потому что эмпирически это выражалось в суперпринципиальности, которая оборачивалась полной беспринципностью. Многие невинные жертвы, а их действительно было много, являлись по сути дела жертвами врагов социализма, хотя, с другой стороны, идти по пути полной реабилитации всех пострадавших в то время, как сейчас говорят, в том числе реабилитации и уголовников, – это тоже преступление перед новым обществом. Названное проникновение обеспечивалось и иностранными разведками, и, что интересно (сейчас стали известны документы), прямыми инструкциями белогвардейских эмигрантских организаций. Всем остававшимся в России, Советском Союзе офицерам, в том числе служившим ранее в полиции или жандармерии, поручалось находить подходы к органам НКВД и начинать подрывную работу. Если брать задачи исторической науки, то придется копать и копать в этом направлении, и, думаю, находки будут большими. Ведь не случайно сейчас такие, как Яковлев, например, замазывают такую простую вещь, как явление доносительства. Мы нигде не видели в печати вынос авторов «телег» на публичное обозрение, прямое разоблачение клеветников. Вот это первое, что очень сильно повредило делу социализма, но с другой стороны, дало и тот эффект, что к началу Великой Отечественной войны, это отмечали и западные деятели, у нас не оказалось «пятой колонны».
Второе, свидетелями чему мы были в 60-70-е годы под дреманным оком сперва Никиты Сергеевича, а может, при его сознательном участии, осуществлялось проникновение в мозговые центры страны, прежде всего в ЦК КПСС, а потом и в Академию наук ревизионистских элементов. Несть им числа, товарищи! Несть им числа! Могу сказать, что большинство так называемых консультантов, советников, речеписцев, оставшихся от хрущевской поры и периода так называемого «застоя», оказалось в ином лагере после известного переворота 1991 года. Фонд Горбачева, кстати сказать, содержит до сих пор в своем составе квалифицированных, весьма квалифицированных коллег из ЦК. Это проникновение давало в советские годы и эффект торможения, и эффект искривления оценок, и эффект специфического подбора кадров. Это было подготовление настоящей контрреволюции, которую мы называем буржуазно-бюрократической, ибо контрреволюция не гнездилась ни в низах рабочего класса, ни в рядах крестьянства, ни в рядах трудовой интеллигенции. Она была в основном «элитная».
В период так называемой «перестройки» мы имеем дело с еще одной формой классовой борьбы – ее я бы назвал деконцентрацией рабочего класса. Нагляднейший опыт – это с рабочим классом шахтерских районов, знаменитые кемеровские забастовки, которые замутили сознание трудящейся массы и вообще дезориентировали рабочий класс, ведущую силу общества. До настоящего времени никакого перелома, достаточно здравого, среди коммунистов в целом в их организациях в этом отношении пока не наблюдается. Рабочий класс загнали всякого рода посулами в состояние «класса в себе», гонящегося только за заработной платой и забывшего вовсе о том, что он призван держать в своих руках власть. У него отняли самое главное – волю к власти, а понятие демократии совершенно выхолостили: ведь по Ленину, Советская демократия предполагает участие каждого гражданина, поголовно всего взрослого населения в осуществлении тех или иных властных функций.
Последнее, что я вам хочу сказать и что надо будет фиксировать как форму классовой борьбы, это замена с помощью СМИ, которые оказались в чужих руках, реального видения действительности ее виртуальным изображением. Наши сограждане, страдающие подчас от нехватки самого элементарного, многие часы посвящают тому, чтобы увидеть чужой выигрыш, чужое благосостояние, убедиться, что «богатые тоже плачут». В этом отношении характерны сериалы, которые удовлетворяют значительную часть населения (прежде всего, я бы сказал, женский контингент), которая составляет весомое большинство в обществе и оказывает очень сильное воздействие на общественное мнение в целом. Замена реального виртуальным через СМИ является важнейшим звеном в цепи борьбы против альтернативы капитализму, социалистического образа жизни. Говоря об этих четырех формах классовой борьбы, нельзя не отметить, что возможно появление новых, но и эти как-то недостаточно хорошо учитываются в настоящее время в практике работы левых организаций.
О Ленине как о политике говорить можно до бесконечности. Ленин – универсальный мыслитель, который сделал величайшие обобщения в ХХ веке, отметив наличие революции в естествознании, показал выход на новые рубежи духовной жизни общества и, например, открыл в газете такое средство массовой информации, которое играет не только пропагандистскую, агитаторскую, просвещенческую роль, но и роль организаторскую. Ленин как-то повторил мысль Энгельса, что с каждым новым открытием в естественно-общественных науках материализм принимает новую форму. И это подтвердило наше общество. Оно формировалось как научная организация, и в этом смысле уровень научной организации, научного постижения был фактором не только субъективным, а и объективным. После смерти Сталина оказалось, что первые лица, высшее руководство не соединяют в себе черты теоретиков и организаторов. В силу этого все, что мы видели в последующем, включая пресловутого Горбачева, не имело адекватного представления о том, что делается и что нужно делать в дальнейшем. Я думаю, нам надо вернуть это представление нашей партии, а какая партия будет нашей - это вопрос особый.
Ленин когда-то говорил об организации революционеров, которая способна перевернуть Россию. Эта организация рассосалась, вобрав в себя многочисленные всевозможные элементы, и пока еще не восстановилась. Замена в ней реального виртуальным сказывается еще и в том, что идет подмена марксистко-ленинской идеологии в ее современном исполнении совершенно своеобразной, этакой странной эклектикой, совмещающей обрывки религий разного рода, фрагменты буржуазной политологии и т. д. и т. п.
Очень советую почитать книжку Бжезинского «Великая шахматная доска», которая вышла в конце 90-х годов. Если это вершина интеллекта, то это и пик совершенно безюморного, а значит ненормального себялюбия – подчинение всего мира жесткому, холодному, расчетливому эгоизму США. От такого становится жутко, от такого становится зябко и тошнит. Я говорю об этом потому, что «перевалом», говоря по Маяковскому, который мы видим, оглядываясь в наше собственное наследие, является ленинская голова. И с этой головы должен начинаться не провал, не долина, а тем более не ущелье, а плато, на котором мы обязаны держаться и держать партию. Ленина надо читать все время, хотя всех нас, к сожалению, одолевает торопливость. Мы все время руководствуемся принципом «экономии мышления», больше схватываем картинки, нежели обобщения. Над книгой, конечно, трудно работать, но что поделаешь… Иногда говорят, что не надо навязывать, надо работать по интересам. Но увы, самые хрупкие вещи в мире, самые слабые вещи в мире – это истины, в себе их надо беречь и накапливать.
Истина, птенец, ребенок, они не слабые по своей сути, у них чистая кровь, у них впереди огромный запас хода, у них возможность расти и развиваться. Но как трудно бывает их обезопасить. Утратьте малую истину, найденную тысячу лет назад, одну утратьте – и человечество подвергнется колоссальной опасности. Мы же с вами наблюдаем сейчас, в условиях так называемого информационного общества, перевода знаний на машинный уровень очень рискованные вещи: люди разучиваются мыслить самостоятельно. Сейчас даже таблицу умножения не умеют употребить, если не имеют в кармане некие маленькие коробочки. Все переводится на плечи машин, хотя на плечи машин должна переводиться только одна механическая сторона мысли, а не творческая. Творческая должна высвобождаться при этом. Наблюдаются интересные вещи, складывается система формирования личности как потребителя и, если хотите, дементизация человечества в целом, дементизация. Есть два милых понятия: олигофрения, это врожденное безумие, и деменция, безумие приобретенное. Вся система западных СМИ, в том числе работающих на внутреннего потребителя, направлена на то, чтобы на базе достигнутого уровня благосостояния, уровня развития техники, в том числе бытовой, дементизировать человечество, не допуская его к альтернативным решениям, тем более, не допуская мысли о том, что все должно быть в руках людей труда. Страшнее опасности, чем дементизация, роботизация личности, просто видеть невозможно.
Вы желаете говорить об опасностях мировой войны, в том числе и атомного взрыва, это актуально, можно говорить об экологической опасности, это тоже в общем фиксировано, заметно большинству, но молодой человек, который часами сидит с плеером в ушах и со скандвордом в руках, – типаж, который порой движется к тому, чтобы стать совершенно невозвратным, человеком, который уже на пути своей деградации. Эта угроза, не меньшая, чем отмеченные две. Поскольку система в данном случае старается очень основательно над обработкой нашей молодежи, мы оказываемся в положении людей, способных утратить молодое поколение, которое уже будет оторвано от традиций не только научного социализма, не только от просвещения и революционной демократии. Оно не окажется способным вернуться к идеям Возрождения и будет в плену тех самых религиозных проповедей, которые довольно глупые западные деятели проводят в ранних утренних передачах. Вам доводилось видеть: сидят выглаженные, чистенькие, вымытые основательно молодые люди, дамы и старички, тоже такие благостные. Все это люди, подвергшиеся обработке и лишенные верхнего этажа мозговой деятельности, собственно того, что называется разумом, совмещающим логику в пределах неизменной ситуации, – это рассудок, как говорится, кухонное мышление – и диалектику, поднимающуюся до понимания противоречия, то есть движения вперед. Это точно так же, как с известной апорией, это вы должны помнить: стрела, пущенная из лука, находится в одном месте или не находится? Надо навсегда понять, что она и там и не там, входит в данное место и одновременно покидает его.
Это близко методологии большевизма; это то, что просто-напросто требуется своими силами поддерживать. Ленин в этом отношении совершенный кладезь. Давайте так – всеми силами постараемся не допускать обезумливания и дементизации человечества. Это тяжелая вещь, тяжелая, требующая повседневного труда, иногда физического, движения в ворохе книг, но тут поделать ничего нельзя. Логинов здесь говорил, что ленинский типаж сейчас уже исчез, нам нужны настоящие рыцари духовного фронта не в смысле церковности. Церковность – это духовность окаменелая, далекая от жизни и в общем гнетущая. Я о духовности другой, крылатой, которая ведет к накоплению знаний и эмоций, созданию все более универсальной картины бытия, ну, если хотите, к духовному освобождению личности в самом полном, самом ярком выражении. Бесконечный процесс постижения бесконечности питает вдохновение.
Сплошное изучение произведений Ленина очень трудно, да и вряд ли целесообразно. В ситуационном разовом случае, скажем, из «Государства и революции» надо усвоить, что мы должны быть сторонниками отмирающего государства и никакого другого, то есть держать ориентацию на полное самоуправление трудящихся. Или, допустим, из каких-либо иных работ, скажем, 1917 года, можно почти целиком вычитать всю стратегию, тактику и диалектику поведения революционеров в сложнейшей обстановке, при столкновении огромных социальных величин. Из Ленина следует брать в первую очередь оценки событий, тенденции развития соответственно конкретной исторической обстановке. Второе – методологию мысли, сам способ построения рассуждения, стиль, структуру, аргументацию. Учиться, по крайней мере учиться мыслить, как Ленин, - это как минимум. Это – школа поразительная, делящаяся своим богатством самым щедрым образом, ей можно, как добросовестному научному работнику, верить в любом моменте. Иногда Ленин был горазд на крепкие слова, но он был всегда честен, никогда на облыгал, не передергивал противника, – в этом отношении можно быть абсолютно уверенным. И, наконец, Ленин для нас важен с его выходами в будущее.
Вот эти выходы в будущее, они как-то очень были слабо восприняты его преемниками, к примеру, в отношении планирования. Я сколько раз говорил про это, воспроизводя одну простую вещь. Покажу, насколько она важна для нас сегодня. Исходной позициией планирования должно быть положение Энгельса: мы начнем производить, как люди, если будем отправляться от диалектики производительной силы и потребительной силы общества; сопряжение той и другой в реалистическом варианте и дает то, что необходимо. План ГОЭЛРО в этом смысле представлял интересную картину планирования в натуральных единицах, в том числе сколько будет изготовлено штук кирпича и сколько пар ботинок. Но и в золотых рублях. Подсчет производился таким образом в соответствии с потребительной стоимостью продукта и в соответствии с коммерческой стоимостью производимых операций. Этот принцип должен был быть всегда основным в планировании. В 1921 году Ленин пишет Кржижановскому: нет еще настоящего планирования, начинать надо с продовольствия, в этом корень всех наших затруднений. Потом надо обсчитывать топливо. Казалось бы, элементарно ясный подход. Топливом тогда были в основном дрова, Россия находилась в примитивном, – в связи с разрухой, Первой мировой и Гражданской войнами, – состоянии. Исходные позиции: продовольственная, энергетическая – клались в основу. Но их-то как раз и покинули. Отказ от натурального планирования (бывало, меня за то, что я его поддерживал, величали «натуралистом», считаю, что это слово вовсе не плохое), планирование от достигнутого, только на рубли, в том числе вообще несообразное идиотическое планирование производительности труда в рублях, наконец, отчетность в рублях же, которая резко искажала итоги выполнения пяти-летнего плана, – все это и привело нас к краху. В результате получилось, что многие нынче функционирующие деятели, в том числе и в коммунистическом движении, типа Рыжкова-Маслюкова, угробляли Госплан, уже не зная, за-чем он нужен. Доведение идеи до абсурда было прямым нарушением ленинской установки на придание (это одно из его последних указаний) законодательных функций Госплану. Что такое Госплан, имеющий законодательные функции, если он опирается на здоровые биологически и нравственно человеческие потребности? Это реальный инструмент демократии, выражение высшей воли народа, предполагающий систематическое изучение его самых насущных нужд.
Конец жизни Ленина был необычайно труден. Стоило ему занемочь физически, и на него навалилась тьма мстительных мещанских умишек. Стали смаковать различные детали его жизни, биографии, выискивать слабости, клеветать. И то, что, дескать, плакал будучи парализованным, поставили в укор. Сюда добавили и наиболее коварный люэтический компонент болезни. Это была одна из существеннейших диверсий при диагностировании больного. Вот смотрите, он имел три диагноза и все три неправильные. Западные светила, приехавшие в том числе и из Германии, предполагали, что, возможно, где-то есть следы наследственного сифилиса. Обследования дали отрицательные эффект, но сплетня уже вышла из-под контроля. В этом тогда были заинтересованы живые, действующие, злобненькие эмигрантские круги, вся мировая контрреволюция, да и внутренняя оппозиция тоже. Ленина пытались лечить, ошибочно учитывая этот фактор, лечили мышьяком, говорят, это были мучительнейшие процедуры. Мне пришлось об этом написать как-то. Был я знаком с одной старой женщиной, ныне уже ушедшей в мир иной, художницей, дочерью композитора Спендиарова, может вы помните это имя. Мария Александровна Спендиарова в свою очередь ссылалась на свою подругу, которой уже было за 90. Дочь старого социал-демократа, та бывала в Горках, помогала в уходе за больным. Всякий раз, когда она вспоминала врачей, то хваталась за голову и приговаривала: «Что они с ним делали, как они с ним поступали!». Спендиарова спрашивала эту женщину: «Это Сталин делал?» – «Кто такой Сталин! Сталин тогда был мелкой сошкой…».
Сейчас есть хорошая книжка академика Лопухина, посвященная последним дням Владимира Ильича. И из нее, по-моему, вытекает, что необходимо обычное уголовное расследование. Психологически ощущается, что медики, которые пишут о болезни и смерти Ленина, как-то щадят своих коллег, даже ушедших из жизни. Подлый Волкогонов вытащил на обложку своего второго тома фотографию больного, но, если самого этого генерала запечатлеть на фотографии, когда ему всаживают шприц в известное место для уколов, мы бы имели куда более выразительную картину. Выискивание у людей, которые являются светочами человечества, каких-то мелких, привходящих, связанных с временной физической слабостью черт, вытаскивание такого на первый план – это определенно работа на дементизацию человека. Мстят людям, которые возложили на себя неимоверно тяжелую работу по реализации проповеди Христа как исторического лица: «Возлюбите ближнего и дальнего, как самого себя». Это разве не Ленин? Разве не Ленин на практике в государственном и мировом масштабе стал осуществлять этот девиз? Не он один, конечно, а с опорой на русский рабочий класс, русское крестьянство, на весь наш народ. И при совершенном личном бескорыстии, буржуа не понятном и поэтому его чрезвычайно раздражающем. Помню один западногерманский фильм 60-70-х годов «Николай и Александра», посвященный семейству Романовых, разбавленный розовой водицей в духе мещанского благополучия. Главные герои фильма представлены там как невинные жертвы, жертвы безжалостного исторического процесса. Ленин же изображен угрюмо произносящим только три слова: «Власть! Власть! Власть!». Иначе помыслить обыватель не может. Он должен везде видеть личную выгоду. Ленин когда-то сказал одну очень меткую фразу: «С обывательскими понятиями нечего браться за теоретические вопросы». И нам мстят за такой подход, мстят, не щадя. Ему мстят обыватели всего мира! Ограниченный обыватель все и всегда сдергивает к себе и до себя. Это совсем не то, что я сказал вам вначале о чувстве равенства, совсем не то. Сдернуть, принизить, даже потоптать – ах, как мило…
Не будет этого! Мы должны быть в подобных случаях впереди всех и настороже, потому что если такие светочи, как Ленин, будут погашены и опошлены, то культуру постигнет гибель. О явлении дементизации надо думать, думать все время, большей опасности сейчас нет.