Традиции свободомыслия в духовном возрождении России

Духовное возрождение России как одно из важнейших условий ее будущего процветания — актуальная задача, стоящая перед нашим народом.

Однако если речь идет о возрождении, неизбежно возникает вопрос: что именно следует возродить, то есть восстановить, оживить? Каким должен быть характер этого возрождения? Не секрет, что наше общество сегодня поражено разного рода бедами: вопиющим неравенством, социальной несправедливостью, национальными конфликтами, аморализмом. Именно на этой почве значительная часть российского населения ищет духовного убежища в религии, именно это является причиной все более широкого воспроизводства религии. Ответ на вопрос о духовном возрождении, казалось бы, напрашивается, сам собой: надо восстановить в полной мере религиозные традиции, благополучно существовавшие в России дореволюционной эпохи и подорванные в советское время. Отмечу, что возрождение этих традиций происходит не только стихийно, но и благодаря усилиям нынешнего государства и религиозных организаций (в первую очередь православной церкви). Другие же традиции, веками складывавшиеся в духовной жизни народов России, возрожденные и развитые в социалистическом обществе, — традиции свободомыслия и атеизма, светской культуры, — признаются несостоятельными. В нынешних социальных и прочих бедах обвиняют атеизм, который отождествляется с аморализмом, сатанизмом, нигилизмом и т. д. Но почему? Только ли потому, что религиозным идеологам понадобилось дискредитировать социализм («не допустить возврата к прошлому!»), идеи которого еще сохраняются в сознании трудящихся и мешают беспрепятственному шествию капитализма?

Традиция религиозного восприятия свободомыслия

Не только. Здесь имеет большое значение традиция, которая возникла, формировалась и укреплялась во всех антагонистических обществах, — традиция неприязненного, а то и враждебного отношения ко всему, что не согласуется с господствующей религией, особенно к атеизму и в целом свободомыслию. Традиция эта существовала и до мировых религий; в ее основе лежали политические интересы господствующего класса рабовладельческих государств. В религии вражда к инакомыслию приняла более последовательный характер, что отразилось и в идеалистической философии. Так, в русле этой традиции выступал Платон. Атеизм для него — социально-политическое зло, ибо ведет к смуте, это некая одержимость болезнью, наконец, это нравственный порок. В «Законах» рассуждения об атеизме начинаются с нравственно-правовой оценки последнего: кто не верит в существование богов, те совершают «нечестивое дело» и высказывают «беззаконное слово». Удел атеистов, по мнению Платона, тюрьма или смертная казнь^[1]. 

С появлением христианства положение вольнодумцев не улучшилось. Слова, приписываемые Иисусу Христу: «Кто не со мной, тот против меня» (Мф. 12:30), стали идейным основанием негативного отношения к вольнодумцам. Почти у каждого христианского апологета, отца или учителя церкви, будь то Тертуллиан, Ириней Лионский, Епифаний Кипрский, Иероним Стридонский, или даже не церковный христианский писатель Лактанций, — найдутся гневные выступления против безбожников, многобожников, еретиков, обвиняемых в аморализме, невежестве, слепоте и глухоте, безумии и, конечно, в связях с нечистой силой («диавольской снедью» называл безбожников Кирилл Александрийский). Эта традиция не была отвергнута и православием. Иосиф Волоцкий для обоснования правомерности казни новгородско-московских еретиков собрал свидетельства из священных книг о том, что царям, князьям и судьям подобает отправлять еретиков и отступников «в заточение и предавать лютым казням». Великий Иоанн Златоуст, говорит Иосиф, писал: «Если кто-нибудь убьет по воле Божьей, — убийство это лучше всякого человеколюбия». И далее: «Поэтому все преподобные и богоносные отцы наши, пастыри и учители, умоляли благочестивых царей и князей, чтобы они истребляли еретиков»^[2]. Большинство христианских идеологов считали светскую культуру пагубной для спасения души, осуждали ее, хотя, питаемая народными соками, она продолжала выстраиваться и развиваться наряду с культурой церковной, нередко переплетаясь с религиозными моментами. Но традиция церковного отношения к светской культуре была столь влиятельна, что даже высокоумные религиозные философы кон. XIX — нач. ХХ в. утверждали, что светской культуры вообще не должно быть. С. Н. Булгаков, констатируя раскол жизни на светскую и церковную, прямо писал, что не должно быть ничего принципиально светского, «никакой религиозно индифферентной зоны». «Религия, а, следовательно, и церковь как область религиозной жизни должна быть всем…»^[3] . Несколько более терпимый В. В. Зеньковский призывал «бороться с идеей секулярной школы».

«Пришла пора покончить с мифом нейтралитета культуры и признать невозможность для нее быть вне сферы религии» ^[4]. Традиция эта, прерванная в результате социалистической революции, открывшей трудящимся путь к овладению духовными богатствами отечественной и мировой культуры, вновь заявила о себе в наши дни. Конечно, речь в данной статье идет только об одной из религиозных традиций, а именно, касающейся отношения к свободомыслию, к светской культуре. Религиозные идеологи в нашей стране обличали свободомыслие как пришедшую с Запада «сатанинскую силу», предназначенную для разрушения русской культуры, государства, нравственных ценностей народа. Однако трудно отрицать, что в рамках светской культуры создавались подлинные шедевры. Отсюда попытки представить особо значимые явления отечественной и мировой светской культуры как инициированные христианскими идеями и проникнутые религиозным духом ^[5].

Но, может быть, светская культура, свободомыслие действительно представляют опасность для нравственных устоев человечества, ведут к деградации общества и личности, и следует ориентироваться только на религиозное наследие?

Смысл понятий «свободомыслие», «светская культура»

Для ответа на этот вопрос надо определить смысл понятий «светская культура», «свободомыслие». Предварительно замечу, что наша культура, как и культура других народов мира, не сводится только к религии, — существуют и другие виды духовной деятельности — искусство, мораль, наука, философия, право и т. д., — они, по существу, не тождественны религии, хотя могут быть и связанными с нею.

Что же имеется в виду под «светской культурой»? Светская культура — это бесконечно многообразный богатейший пласт духовной деятельности человечества. Ее обычно определяют как культуру нецерковную, секулярную, нередко — как внерелигиозное состояние сознания, культуру, свободную от религиозного влияния. В целом это верно, хотя, на мой взгляд, не полно. В светской культуре можно обнаружить, по крайней мере, три сферы: это, во-первых, индифферентная по отношению к религии культура с тенденцией к автономному нерелигиозному существованию (научные исследования, художественные произведения, реалистически отражающие жизнь, политические учения, свободные от апелляций к сверхъестественному и т. д., — эти формы культуры заключают в себе вольнодумный потенциал). Во-вторых, это культура, ориентированная на критику религии и ее институтов, — самые много образные открытые проявления свободомыслия (среди которых скептицизм, антиклерикализм, натурализм, стихийный и философский материализм, а также атеизм, который справедливо был представлен А.В. Луначарским как «законченное светское миросозерцание»^[6]). И, наконец, это внецерковная культура, не свободная от религиозно-мистических настроений и идей (например, романы Ф. Мориака, М. де Унамуно или Д.С. Мережковского, или философия Вл. Соловьева). Кроме того, существует множество проявлений светской культуры, сохраняющих традиционные религиозные образы, термины, сюжеты, но наполненных мирским содержанием, — иными словами, светское осмысление мира может осуществляться в старой знаковой системе, будучи при этом индифферентным или критичным по отношению к религии. Диапазон подобных феноменов довольно широк; к ним можно отнести, например, и пантеистическую философию, и изобразительное искусство Возрождения, и русскую антиклерикальную сатиру XVII в., и значительную часть произведений знаменитого итальянского скульптора Джакомо Манцу ^[7].

Получается, что содержание понятий «светская культура» и «свободомыслие» во многом совпадает^[8]. Религиозный индифферентизм — это одна из форм свободы мысли в отношении религии, не говоря уже о критическом подходе к ней. В свободомыслии, особенно в его критическом аспекте, отразилась потребность человечества в социальном и духовном обновлении, нравственном и интеллектуальном совершенствовании. Замечу с самого начала, что критика догматизма религии, авторитаризма религиозных организаций сама по себе вовсе не означает посягательства ни на любую национальную культуру, ни на личность верующего человека.

Свободомыслие: гуманизм и нигилизм

Но вот еще один момент, без учета которого мы не поймем роли свободомыслия в жизни нашей страны. Нужно иметь в виду, что светская культура не однородна в ценностном плане. Не любое учение или поведение, существующие в рамках светской культуры, содействуют благу общества и личности. Нерелигиозный индивид (впрочем, как и верующий) может нести в себе как высоконравственные, так и аморальные, циничные начала. В светской культуре могут проявляться элементы бездушного разрушения, нравственного экстремизма — нигилизма. Характерные черты нигилиста — стремление к самоутверждению посредством попрания достоинства других людей, крайний индивидуализм и эгоизм, пренебрежение моралью, субъективизм ^[9]. Именно это обстоя тельство нередко используется религиозными идеологами: неверие в целом отождествляется с нигилизмом.

Однако внимательный подход к истории светской культуры обнаружит, что внутри свободомыслия шла борьба гуманистического направления против нигилизма, выступающего в светской же, нерелигиозной форме. Так, французские просветители обнаруживали нравственную несостоятельность некоторых типов людей, относящих себя к неверующим; при этом они противопоставляли нигилизму «подлинный», «настоящий» атеизм. П. Гольбах считал, что подлинный атеист, стремящийся к познанию природы и взращиванию добрых начал в человеке, отличается от его аморальных, поверхностных подражателей, которые при неблагоприятных обстоятельствах могут отбросить свое неверие. Последняя глава «Системы природы» Гольбаха содержит кодекс нравственных норм атеизма ^[10]. Позже тему настоящего и фальшивого атеизма развил С. Марешаль, различавший среди неверующих людей фанатиков, разрушающих священные изображения, лицемеров, развратников и, в противоположность им, — истинных атеистов, религией которых является «та естественная любовь, которая заставляет сочувствовать несчастьям другого и объединяет людей для помощи страдающему» ^[11]. А К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» основательно разобрали сочинение Макса Штирнера «Единственный и его собственность», где автор провозгласил своим кредо Ничто, эгоизм, отказ от ценностей, созданных человечеством, презрение ко всем, кроме собственного «Я», связав все это с сокрушительной критикой религии. Оказалось, что и штирнеровская нравственная позиция, и его нигилистическая критика религии несовместимы с атеистическим гуманизмом, провозглашенным Марксом еще во времена его юности: «Критика религии завершается учением, что человек — высшее существо для человека, завершается, следовательно, категорическим императивом, повелевающим ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом…» ^[12].

Светская культурная традиция в ее гуманистических проявлениях, не исключающая критику религиозной идеологии, содержит в себе высочайшие ценности, приобщение к которым духовно обогащает человека. И в сознании любого верующего человека (если только он не фанатик) светская культура занимает более или менее значительное место. Он знает и любит Пушкина и Лермонтова, Тургенева и Толстого, восхищается автопортретами художников, пейзажами, написанными ими, любит музыку Моцарта и Бетховена, песни Шуберта, читает ребенку стихи Я. Маршака или Корнея Чуковского… А многие верующие люди творят светскую культуру в сфере естественных и гуманитарных наук, художественного творчества и т. д. Кстати, в основе взаимопонимания верующих и неверующих лежит обсуждение ими главным образом проблем нерелигиозных — семейных, служебных, научных, нравственных, эстетических, политических и т. д.

Ныне неимоверно расширяется число магов, астрологов, гадалок, шаманов, колдунов, прорицателей как носителей таинственной сверхъестественной силы, растет число последователей «нью-эйдж»

Обратим внимание на то, что в последние годы, связанные с экономическим кризисом, в СМИ с особым азартом пропагандируются ущербные, убогие, пошлые поделки светской культуры, усиливая впечатление о том, что все, не связанное с религией, подлежит осуждению. Этим поделкам противопоставляется как подлинная, неоспоримая ценность религиозная вера со всеми ее атрибутами и прежде всего с верой в сверхъестественные чудеса. Ф. М. Достоевский в «Легенде о великом инквизиторе» («Братья Карамазовы») писал о чуде, тайне и авторитете как об эффективных средствах управления сознанием верующих. В наши дни редко какое популярное издание обходится без насаждения фантастических представлений о чудесных исцелениях, спасении от смерти, от финансовых разорений, о силе молитвы и т. д. Речь идет не только о традиционных религиях. Ныне неимоверно расширяется число магов, астрологов, гадалок, шаманов, колдунов, прорицателей как носителей таинственной сверхъестественной силы, растет число последователей «нью-эйдж». При этом из отечественной культуры, соответственно, вытесняется свободомыслие в его лучших проявлениях. Но это не приносит ни моральных, ни материальных, ни в целом жизненных благ народам нашей страны.

Трудно представить себе столь широкий разгул оккультизма, безудержное распространение множества немыслимых религиозных групп в условиях социализма с его ориентацией на научно-материалистическое мировоззрение. Ныне среди философствующей (не говоря уже о богословской) интеллигенции вряд ли найдется достаточное число людей, ценящих материалистическую традицию в истории отечественной мысли. А между тем «материализм как особое направление в русской философии имеет собственную историю. Ему свойственна преемственность в развитии, передача знаний и исследований, опыта от одного поколения к другому», — как справедливо считает А. Д. Сухов ^[13]. Добавлю, что смысл материалистической философии можно выразить в призыве: «Человек! Перед тобой — бесконечный мир природы, мир подобных тебе существ, твой собственный внутренний мир! Познавай их и совершенствуй бесконечно!».

Отстаивание веротерпимости, борьба за свободу совести — черта, присущая вольнодумцам разных стран и народов. Религия нередко была идеологическим основанием для межнациональной и межконфессиональной вражды.

Если иметь в виду основной вектор развития светской культуры, ее содержание в целом на протяжении истории человечества, то можно с уверенностью утверждать, что она отличалась этической состоятельностью, гуманистической направленностью, т. е. на протяжении веков отстаивала свободу и достоинство человека, его право на лучшую, достойную жизнь на земле, на безграничное творчество в любых видах духовной деятельности. В связи с этим для гуманистического свободомыслия были неприемлемы нигилистические тенденции и в сфере религии. На протяжении веков вольнодумцы противостояли крайней нетерпимости религиозных организаций по отношению к инакомыслящим, отрицанию всего, что выходит за пределы религиозного мировоззрения. Отстаивание веротерпимости, борьба за свободу совести — черта, присущая вольнодумцам разных стран и народов ^[14] Религия нередко была идеологическим основанием для межнациональной и межконфессиональной вражды. Интересно, что даже в Средние века, когда шли кровопролитные войны, приобретавшие религиозную окраску, призывы к миру исходили не столько из религиозных поучений, сколько из светской литературы. Самые жестокие войны, писал Эразм Роттердамский, — это войны религиозные. «Священники, божьи слуги среди христиан, и монахи, претендующие на еще большую святость, чем священники, все они разжигают в государствах и в простом народе страсть к убийствам и войнам». Учит людей согласию и миру, говорит Эразм, природа, а «учение Христа не может убедить тех, кто его исповедует, в благотворности мира и взаимной любви» ^[15]. Далее. Вольнодумцы противостояли и нигилистическому пренебрежению земной жизнью человека во имя жизни потусторонней, проповеди идеи ничтожества человека История знает много примеров сознательной идейной борьбы светских гуманистов с нигилистическими тенденциями в учениях церковных деятелей. Так, папа Иннокентий III (ум.1215), жестокий борец против ересей, красноречиво описывал изначальную и неисправимую порочность человека: «что же иное человек, как не грязь и пепел?», «о, ничтожная гнусность человеческого состояния, о гнусное состояние человеческого ничтожества!» ^[16]. А в XV столетии в полемику с папой вступили итальянские гуманисты, бесстрашно противопоставив подобной трактовке человека гуманистическую позицию, хотя нередко мотивируемую фрагментами Священного Писания. Джаноццо Манетти написал трактат «О достоинстве и превосходстве человека», в котором с восторгом описывает, как «велика и изумительна сила разума человека», и раскрывает «великие и замечательные деяния человека» ^[17] — мореплавателей, зодчих, живописцев, скульпторов, медиков, астрономов и т. д. В трактате современника Манетти — Паоло Верджерио — почти нет упоминаний о Боге. Это, по существу, светская педагогика воспитания свободного человека, овладевающего «свободными занятиями», «которыми возделывается и совершенствуется добродетель и мудрость»^[18]. Здесь же гуманист советует воспитателям предостерегать юношей от богохульства, и это тоже свидетельство моральной силы мыслителя.

Могут сказать: «а при чем тут католический папа, Италия, гуманисты Возрождения, если речь идет о российских традициях светской культуры?»

Чужда ли русскому народу вольнодумная культура других народов?

Вопрос закономерный. В самом деле, насколько вольнодумная светская культура является отечественной, или же она — результат механического перенесения западных теорий, призванных вредить России? Принятие точки зрения о чуждости русскому народу свободомыслия в силу его иноземной сущности и стремление воспитывать в этом направлении подрастающее поколение вряд ли благотворно. Общеизвестно, что культура любого народа не может успешно развиваться без взаимодействия с культурой других народов. Русская культура в этом плане не была исключением^[19]. Да, она восприняла и приняла, например, христианство, а с ним — древнееврейскую культуру. Несколько позже отечественная культура впитывала и наследие мировой вольнодумной мысли. Надо сказать, что те зарубежные продукты духовной деятельности, в которых проявлялась апология эгоизма, вседозволенности, презрения к людям, стяжательства, редко усваивались отечественными деятелями культуры. Петр I в полной мере использовал западную светскую культуру во всем ее многообразии для совершенствования государственного строительства, образования, развития науки и искусства в России. Симпатия Екатерины II к Вольтеру и распространение просветительских идей в России не помешали ей укрепить Российское государство. Любопытный факт: один из виднейших монахов XVIII в., И. В. Лопухин, по его словам, охотно читывал Вольтеровы насмешки над религией, а, читая «Систему природы» Гольбаха, «в которой идеи материализма соединяются с бесспорно искренним морализмом, настолько увлекся этой книгой, что перевел на русский язык заключение книги и решил даже распространять этот перевод» ^[20].

Отечественные вольнодумцы XVIII в. многое почерпнули из западной культуры, успешно творя культуру русскую. Так, М.В. Ломоносов превосходно знал античную и ренессансную, а также современную ему западную культуру. В некоторых сочинениях он прямо опирается на наследие Демокрита, Эпикура, Лукреция, Лукиана, чье отношение к религии общеизвестно. И не случайно Ломоносов был коперниканцем, не случайно ссылался на Эразма Роттердамского. Можно уверенно сказать, что успехи Ломоносова на поприще служения Отечеству были во многом следствием творческого освоения достижений светской культуры Запада. Но общеизвестно, что Ломоносов — подлинно русский, российский просветитель, классический выразитель национальных интересов России, не терпящий духовного насилия, не страшащийся авторитетов, в том числе церковных. Сам он стал творцом удивительно богатой безрелигиозной культуры, открыв перспективу развития духовной жизни народов России вне церкви и религии. То же характерно для последующих вольнодумцев, успешно переплавлявших ценные элементы зарубежной культуры для обогащения собственной. Один из многочисленных примеров — младшая современница Ломоносова — Е. Р. Дашкова. Она знала и ценила вольнодумных мыслителей Франции^[21], была лично знакома с Вольтером, Дидро, Фальконе, Гудоном и другими деятелями европейской культуры. Впечатляет ее восторженное отношение к атеисту Дидро, «искренность, неизменную дружбу, проницательный и глубокий ум» которого она глубоко почитала. «Я оплакивала его смерть и до последнего дня моей жизни буду жалеть о нем. …Добродетель и правда были двигателями всех его поступков, а общественное благо было его страстною и постоянною целью» ^[22].

Учение Маркса и Энгельса оказало мощное влияние на творческую деятельность российских революционеров. Идея социальной справедливости, лежащая в основе марксизма, — национальная идея трудящихся любой страны

Идея общественного блага пронизывает и все творчество Дашковой. И вот эта выдающаяся женщина, проникнутая идеями западного свободомыслия, произносит 17 октября 1783 г. речь при открытии Императорской Российской Академии, предназначенной для изучения русского языка и русской литературы. Здесь нет ни слова о Боге или церкви, — но «всеавгустейшая наша монархиня» дает покровительство российскому слову. Дашкова — председатель этой Академии — говорит о богатстве нашего языка, о его способности выразить «тончайшие философические воображения, многоразличные естественные свойства и перемены, бывающие в сем видимом строении мира». Но, признает она, не хватало правил, которые препятствовали бы заимствованиям языков иностранных, обезображивающих наш язык. Императорская Академия и должна «усовершить и возвеличить слово наше препрославленному веку Екатерины II» ^[23]. Вскоре по поручению Дашковой было подготовлено и издано полное собрание сочинений М. В. Ломоносова в 6 томах, а затем — нормативный и толковый «Словарь Академии Российской». Этот факт — одна из многочисленных нитей преемственности традиции свободомыслия в нашей стране на протяжении всего-то нескольких десятилетий. В последние десятилетия старый тезис о пагубности «влияния Запада» на российское общество использовался в целях борьбы с социализмом, который в нашей стране якобы строился по западному учению К. Маркса и Ф. Энгельса, совершенно чуждому русскому народу. Действительно, учение Маркса и Энгельса оказало мощное влияние на творческую деятельность российских революционеров. Идея социальной справедливости, лежащая в основе марксизма, — национальная идея трудящихся любой страны. Другое дело, что степень ее обоснованности, представления о путях ее достижения могут выражаться в разных вариантах.

В нужное время элементы культуры других народов оказываются востребованными изменившимися условиями жизни. Марксизм отвечал чаяниям трудящихся России, веками ощущавших потребность в осуществлении социальной справедливости, он был востребован интуитивно народными массами, что отразилось в русском марксизме. И это нисколько не ущемляет самобытности русской культуры. То же можно сказать об отечественном свободомыслии в целом: формируясь в глубинах народного сознания, оно выносится наверх, в сферу теорий, учений, концепций, в которых обоб щаются не только народные представления, но и соответствующий опыт других народов. В свою очередь, светская культура России составляет яркий, своеоб разный фрагмент целостной картины мировой прогрессивной культуры. Это устойчивая традиция, которую не выкинуть из духовной жизни народов Земли в прошлом и настоящем; не выкинуть ее и из истории и культуры России.

Патриотизм — устойчивая традиция российского свободомыслия

Гуманистическое направление свободомыслия (во всяком случае, теоретического) было преобладающим в нашей стране. Как правило, свободомыслие в отношении религии связано со свободомыслием политическим. Что же свойственно в этом плане представителям многовековой традиции свободомыслия? Прежде всего патриотизм^[24], — в русской литературе он ярко проявился уже в «Слове о полку Игореве» (XII в.), автор которого, светский человек, воин, столкнулся с реальными проблемами защиты Родины и в полной мере показал героизм русских воинов. Он не уповал на Бога, но ясно осознавал необходимость преодоления междоусобиц, насилия, вражды между различными областями земли русской ^[25]. Патриотические мотивы проникали в русскую литературу из сферы народного творчества. Так, в былинах отлагалась память о событиях, весьма важных с точки зрения народной этики ^[26]. В.П. Аникин, рассматривая варианты былины о Добрыне, обосновал положение, имеющее важное методологическое значение: древнейшей (IX в.) традиционной основой былины был сюжет, свободный от религиозной трактовки, и в нем героическое начало проявлялось гораздо убедительнее, чем в позднейших его вариантах, подвергшихся религиозной трактовке, — это, по мнению автора, ослабило героику былинного эпоса ^[27].

Содержание и смысл подлинного патриотизма составляют бескорыстная любовь к Отечеству ^[28], гражданское и интеллектуальное мужество в борьбе за социальную справедливость, самоотверженность в деле защиты интересов народа, стремление облегчить его участь, представление о человеке как самоценной личности, способной решать свои проблемы без обращения к сверхъестественным силам и к институтам. Вольнодумцев, обладавших этими качествами, в России было немало, некоторые из них высоко оценивались даже религиозными мыслителями.

Уже это позволяет предположить, что российское вольнодумное наследие может позитивно восприниматься людьми с различными взглядами на мир и постепенно становиться общепризнанной традицией русской культуры. Первый русский революционер А.Н. Радищев провозгласил право народа на решение своей судьбы, на восстание против деспотизма и даже на казнь царя; он утверждал: человек рождается свободным; а между тем вера и деспотизм, священное и политическое суеверие подкрепляют друг друга. Интересно, что оценки Радищева религиозными философами Н.А. Бердяевым, В.В. Зеньковским и марксистом В.И. Лениным во многом совпадают. Все они подчеркивают патриотизм мыслителя, его самобытность, преданность родному народу. Н.А. Бердяев отмечал, что русская интеллигенция родилась тогда, когда Радищев написал: «Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала», что главным для этого «родоначальника радикальных революционных течений в русской интеллигенции» было благо народа. «Он замечателен своим стремлением к правде, справедливости, свободе. Он был тяжело ранен неправдой крепостного права, был первым его обличителем. Он утверждал верховенство совести. Главным для него было благо народа» ^[29]. Зеньковский же считал Радищева «ярким выразителем русского гуманизма», «вершиной русского национального движения XVIII в. …Он утверж дал примат социальной и моральной темы в построении новой идеологии. …Радищев — свидетель возможности в России самостоятельного философского творчества» ^[30] . В. И. Ленин, открыто опиравшийся на традицию российского вольнодумства, считал, что такими людьми, как Радищев, нужно гордиться. «Мы любим свой язык и свою Родину, мы более всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9 / 10 ее населения) поднять до сознательной жизни… Нам больнее всего видеть, каким насилиям подвергают нашу прекрасную Родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызвали отпор из нашей среды — великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-демократов 70-х гг., что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс…» ^[31]

Патриотизм в нынешней России не может быть воспитан вне обращения к наследию российских вольнодумцев. Декабрист В. Ф. Раевский, атеист, считавший веру стальным щитом царей, «уздой для черни суеверной», писал: «Патриотизм, сей святильник жизни гражданской, сия таинственная сила управляет мною. Могу ли видеть порабощение народа, моих сограждан, печальные ризы сынов отчизны, всеобщий ропот, боязнь и слезы слабых, бурное негодование и ожесточение сильных — и не сострадать им?» ^[32]. Поневоле приходит в голову мысль, что не может быть подлинным патриотом тот, кто, обирая трудовой народ, унижает его достоинство. Народными заступниками, подлинными патриотами были революционные демократы-просветители В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, революционные народники П.Н. Ткачев, П.Л. Лавров и другие. Не о корыстных интересах узкой господствующей прослойки помышляли они, но о благе народа.

Патриотизм вольнодумной интеллигенции России проявлялся и в ее просветительской деятельности, — она улавливала настроения трудящихся, лишенных возможности приобщиться к знаниям в обществе, разделенном на непримиримые классы. На Западе стремление к образованию нашло отражение в чартистском движении 30–50-х гг. XIX в. — в борьбе английского рабочего класса за осуществление права на всеобщее бесплатное, обязательное, трудовое и, что особенно важно для уяснения нашей проблемы, — светское образование. Чартисты заявляли: «Мы решительно требуем полного отделения церкви от воспитания и образования подрастающих поколений» ^[33]. Но и в России, где большинство населения было безграмотным, а церковно-приходские школы не давали возможности получить даже элементарные знания в области науки, литературы, искусства, в среде трудящихся происходило осознание необходимости выхода за пределы религиозного обучения, а также понимание связи между образованием и социальной свободой. Уже А. Н. Радищев наметил своеобразную программу светского воспитания и образования. В главе «Крестьцы» своего «Путешествия из Петербурга в Москву» он рисует образ отца, который рассказал своим детям о Боге только после того, как окреп их разум, — чтобы они сами могли выбрать Откровение или его опровержения. Отец «преподавал знания о науках», о различных народах, обучал детей живописи, музыке, сельскохозяйственному труду, воинскому делу, языкам (чтобы «упругость духа вольности в речи» приучала разум к твердым понятиям); воспитывал нравственность, приучая детей к физическому и умственному труду, к милосердию и розыску истины. В понятие нравственности он вводил и неповиновение царю, если тот велит нарушить закон ^[34] . А революционно настроенная интеллигенция XIX в. уже на деле осуществляла светское образование трудящихся самыми разными способами — изданием научно-популярной, политической, художественной литературы, организацией воскресных школ, библиотек, курсов, кружков на предприятиях и т. д. Эта традиция была воспринята и развита в условиях социализма, приобщившего к достижениям мировой культуры значительную часть трудящихся. Отечественная культура этого периода — народное творчество, искусство, литература, педагогика, философия и т. д. — носившая преимущественно светский гуманистический характер, была нацелена на воспитание высоких нравственных идеалов. И это во многом способствовало победе нашего народа над фашизмом.

Возрождение традиций свободомыслия — уместно ли оно ныне в регионах РФ преимущественного распространения ислама?

Известно, что в последние десятилетия среди татар, башкир, народов Северного Кавказа, а также ряда представителей других национальностей распространяется ислам, представляемый его идеологами в качестве единственного основания духовной жизни этих народов. Но исторически не «единым исламом» были живы духовно эти народы, особенно в годы советской власти. Русский язык как ярчайшее явление светской культуры, русская и всемирная литература, поэзия, изобразительное искусство и т. д. стали наряду с национальным культурным наследием органическим элементом общественного сознания этих народов. Национальная интеллигенция стремилась понять духовную жизнь народа в прошлом и настоящем во всем разнообразии ее проявлений. Не последнее место в научных исследованиях, в художественных произведениях занимало вольнодумное наследие того или иного народа, а также своеобразное свободомыслие народов Ближнего и Среднего Востока, исторически связанное с исламом, но не тождественное ему. Сфера вольнодумной культуры арабо-, персо- и тюркоязычных народов необычайно обширна: поэзия, философские учения, естественно-научные трактаты, социальные теории, исторические сочинения, художественные произведения даже в Средние века заключали в себе антиклерикальные, гуманистические, материалистические идеи, сохраняющие свое гуманистическое и просветительское значение для всех народов современной России. В ХХ в. ученые бывших восточных респуб лик Советского Союза и республик РСФСР воссоздавали глубинные основы свободомыслия — народное вольнодумство в его истории и современности, отраженное, в частности, в фольклоре. Надо думать, что традиции свободомыслия, несмотря на крутой поворот в сторону ислама, здесь сохранились, как сохранилась и часть национальной интеллигенции, не отрекшейся от них, но ныне вряд ли она имеет широкие возможности для распространения вольнодумного наследия. Возникает вопрос: а нужно ли в современных условиях пробуждать вновь интерес к восточному свободомыслию? Думаю, что игнорирование этого наследия нанесет ущерб духовному возрождению не только восточных, но и всех народов России. Культурная политика Советского государства, направленная на упрочение и развитие традиции свободомыслия у разных народов, была фактором укрепления взаимопонимания и дружеских отношений между народами СССР. Свободомыслие по отношению к исламу содержало идеи религиозной терпимости, уважения к людям независимо от их вероисповедной принадлежности. Проповедь идей гуманизма и религиозного плюрализма от средневековых мыслителей аш-Шахрастани и аль Бируни до азербайд жанских, казахских, осетинских, татарских просветителей XIX — нач. ХХ в. служила делу сближения людей, преодолению религиозной вражды. Вольнодумная культура народов Ближнего и Среднего Востока способствовала освобождению духовного мира людей от мистификаций, — в этой связи стоит вспомнить об Ибн Халдуне, мыслителе XIV — нач. XV в., который объяснял развитие форм социальной жизни спецификой производства, причину же поступательного движения общества усматривал в нем самом, а не в сверхъестественных силах. Эта культура формировала свободное, творческое отношение к традиционным формам духовной жизни; такие мыслители, как Ибн ар-Раванди, аль-Маарри, ар-Рази, критиковали религиозный авторитаризм и догматизм, мусульманское духовенство, критически осмысливали религию. Вольнодумное наследие средневековых поэтов, в том числе суфийского направления, высветило безусловно гуманистическое начало в нем: человек предстает здесь как творец, способный собственными усилиями достичь нравственного совершенства. Высокий художественный уровень поэзии Омара Хайяма, Джалелетдина Руми, аль-Джами, Фирдоуси, Алишера Навои и других поэтов, ощущаемый даже в переводах, содействует обогащению эмоцио нальной жизни общества, что немаловажно в связи с широким проникновением прагматизма в души наших современников. Через наследие арабских философов, — сочинения аль-Газали, Ибн альАраби, Ибн Сины, Ибн Рушда и других (кстати, издаваемые и в наше время, что отрадно) — откроется мир восточной интеллектуальной культуры и одновременно с этим светлый мир античной философии, вдохновившей этих свободомыслящих философов. Возрождение наследия восточных вольнодумцев должно способствовать подъему образовательного и нравственного уровня не только тюркоязычных национальностей, но и народов России в целом.

Духовная жизнь народов России нуждается в расширении сферы культурных интересов, в выходе за пределы религиозных предписаний того или иного толка. Как бы то ни было, свободомыслие, благотворные традиции светской культуры выпестованы поколениями не только русских людей, но и представителями всех народов России. Не стоит игнорировать индифферентную по отношении к религии или атеистически настроенную часть населения, которая не находит удовлетворения духовных потребностей ни в религиозно-мистической сфере, ни в низкопробной западной продукции, — обращение к наследию гуманистической светской культуры позволило бы восполнить ее духовные потребности. Но и верующим трудящимся нашей страны объективно необходимо освоение этого наследия.

Нашим общим наследием является и искусство, созданное на религиозные сюжеты (так называемое религиозное искусство) ^[35]. Советское общество, нацеленное на формирование у молодого поколения научноматериалистического мировоззрения, вовсе не отвергало воздействия лучших образцов этого искусства на совершенствование нравственных и интеллектуальных свойств личности. Еще в 1926 г. А. В. Луначарский отмечал, что в нашей революции, подобно некоторым прежним, «под знаком бурной ненависти ко всему прошлому» «развертывались полуслепые силы разрушения». И вот «среди волн разбушевавшегося народа, часто совершенно невежественного и голодного, выпрямившего спину с чувством негасимой мести… среди всего этого хаоса мы сумели сохранить наши музеи… сохранить с минимальными потерями все огромное архитектурное, скульптурное, живописное, художественно-промышленное достояние прошлого». Он находит прекрасные слова для выражения своего восхищения новгородской Софией: «Нет, это не здание, это какоето огромное, молчаливое, думающее постоянную думу существо». И далее следуют слова, позволяющие понять логику отношения свободомыслия к феноменам, связанным с религией в силу исторических обстоятельств: «Для одних это — старая церковь, откуда молитвы к Богу доходили, для других это — памятник старины, который они оберегают во имя растущей и заботливо относящейся к своему прошлому культуры» ^[36]. Подобное бережное отношение к лучшим достижениям духовной деятельности народа — это тоже традиция, как и понимание противоречивости исторического процесса, в ходе которого «полуслепые силы» могут разрушать создания духовного творчества.

Традиция отечественного свободомыслия, таким образом, содержит в себе безмерный нравственный и интеллектуальный потенциал, и обойти ее, концентрируя усилия на возрождении религии, — значит, невольно обеднять духовную жизнь нынешнего и будущих поколений. Отрадно, что в 2009 г. начало внимательного, серьезного отношения к светскому религиоведческому наследию СССР положила Российская академия государственной службы при президенте Российской Федерации: кафедра государственно-конфессиональных отношений организовала издание в четырех томах наиболее интересных, казалось бы уже забытых, работ советских религиоведов.

Успехи религиоведения связаны с развитием свободомыслия, — об этом свидетельствует история развития, наращивания знаний о религии. Собственно, светское религиоведение само является свободомыслием в отношении религии. Научное исследование религии в ее прошлом и настоящем, ее взаимодействия с иными формами отношения к миру содействует постижению внутреннего мира людей, а также человеческого сообщества в его конкретных — исторических и современных — проявлениях ^[37]. Надо ли возрождать и насаждать религиозную идеологию? После гибели социализма в нашей стране она уже стихийно возродилась; современное общество стихийно воспроизводит религию в самых разнообразных формах, в том числе далеких от гуманизма.

Как показывает жизнь, в постсоветской России уровень нравственности вряд ли выше, чем в России советской, хотя уровень религиозности в самых разнообразных формах возрастает. И это объяснимо: преобладание рыночной экономики в условиях российского дикого капитализма рождает всеобщую рыночную идеологию, размывающую нравственные устои. Из нее выпало главное: труд и труженик как субъект и объект культуры. Эта идеология захватывает значительную часть населения, рождает жажду денег и власти, не сдерживаемую никакими моральными нормами. Вряд ли чрезмерные усилия в деле укрепления религиозной традиции помогут преодолеть глубокий социальный, культурный и моральный кризис, в который ввергнута наша страна.

Вот почему стоит подумать о возрождении и развитии в сегодняшней России лучших гуманистических традиций светской, в основе своей вольнодумной, культуры, вернуть в лоно духовной жизни имена, учения, идеи иноземных и отечественных свободомыслящих философов, писателей, поэтов; политиков, художников и т. д., ныне незаслуженно забытых или также незаслуженно обличаемых, возродить традиции российской дореволюционной и советской культуры в ее лучших проявлениях.