Основные особенности фашистской диктатуры

Автор: Пальмиро Тольятти

Основные особенности фашистской диктатуры

Прежде чем начать наш курс, хочу сказать несколько слов о том, какой смысл вкладывается в термин «противники». Это поможет вам избежать неправильного истолкования данного термина, ибо ошибочное его понимание могло бы привести к политическим ошибкам.

Когда мы говорим «противники», мы не имеем в виду массы, состоящие в фашистских, социал-демократических и католических организациях. Противники наши — это именно организации — фашистские, социал-демократические, католические, но массы, входящие в эти организации, нашими противниками не являются. Наоборот, это те самые массы трудящихся, которые мы должны всеми силами отвоевывать у буржуазии.

Перейдем к нашей теме: фашизм. Что такое фашизм? Каково его наиболее полное определение?

Наиболее полное определение фашизма было дано ΧIIΙ пленумом ИККИ Вот оно: «Фашизм есть открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала».

Не всегда фашизму давалось такое определение. На различных этапах, в различные моменты фашизму давались разные определения, зачастую ошибочные. Было бы полезным проанализировать (и я советую вам это сделать) различные определения, которые давались нами фашизму на различных этапах.

На IV конгрессе Коминтерна например, выступление Клары Цеткин о фашизме было почти целиком посвящено выявлению мелкобуржуазной природы фашизма Бордига же, наоборот, упорно отрицал какую-либо разницу между буржуазной демократией и фашистской диктатурой, изображая их как почти одно и то же. Более того, он утверждал, что обе эти формы буржуазного правления в некотором смысле чередуются, сменяя друг друга.

В этих выступлениях отсутствует попытка соединить, увязать два элемента: диктатуру буржуазии и движение мелкобуржуазных масс.

С теоретической точки зрения вскрыть связь между этими двумя элементами довольно сложно. Но понять эту связь все же необходимо. Если ограничиться лишь рассмотрением первого элемента, то теряется из виду главная линия исторической эволюции фашизма и его классовое содержание. Если остановиться только на втором элементе, теряются из виду перспективы.

Именно такую ошибку совершала социал-демократия, которая до недавнего времени отвергала все то, что мы говорили о фашизме, и рассматривала его как возврат к средневековым формам, как вырождение буржуазного общества. Давая такие определения, социал-демократия исходила исключительно из массового мелкобуржуазного характера, который действительно приобрел фашизм.

Но движение масс неодинаково в разных странах. Точно так же неодинакова в разных странах и диктатура. В этой связи должен предостеречь вас от ошибки, которую легко совершить. Не следует думать, будто все то, что верно для Италии, обязательно должно быть верным и подходить для всех других стран.

В различных странах фашизм может принимать разные формы, И массы в различных странах могут иметь разные формы организации. Не следует также забывать о времени, о котором идет речь. Даже в одной и той же стране в разные времена фашизм имеет различную форму. Поэтому нам необходимо всегда учитывать оба элемента. Мы видели, в чем состоит наиболее полное определение фашизма: «Фашизм есть открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала».

Что это означает? И почему именно в данный момент, на данном этапе исторического развития, мы столкнулись именно с такой формой, то есть открытой, незамаскированной диктатурой самых реакционных, самых шовинистических слоев буржуазии?

Об этом нужно сказать, потому что не всем этот вопрос ясен. Я встретил одного коммуниста, который даже слишком хорошо усвоил это определение и страшно изумился, узнав из статьи Грамши, что всякое государство есть диктатура.

Понятно, что нельзя противопоставлять буржуазную демократию диктатуре. Всякая демократия есть диктатура.

Посмотрим, какую позицию занимали германские социал-демократы в вопросе об определении фашизма. Они утверждали, что фашизм отнимает власть у крупной буржуазии и передает ее мелкой буржуазии, которая затем использует ее против крупной буржуазии. Аналогичные тезисы вы можете встретить и у всех итальянских писателей социал-демократического толка; Турати, Tpeвeca и др. На основе этой концепции они разрабатывают свою стратегию, согласно которой борьбу против фашизма совместно будут вести все социальные слои и т. д. Тем самым они обходили роль, при-надлежащую пролетариату в борьбе против фашизма.

Теперь посмотрим, как обстояло дело в недавнем прошлом. В 1932 г. в Германии некоторые оппозиционные течения вне коммунистической партии утверждали, что фашизм установил диктатуру мелкой буржуазии над крупной буржуазией. Из этого ошибочного положения неизбежно вытекала ошибочная политическая линия. Подобное утверждение можно встретить во всех работах «правых». В этой связи хочу предостеречь вас и от другой опасности: будьте предельно осторожны, если вам когда-нибудь доведется услышать определение фашизма как «бонапартизм». Такой тезис — козырная карта троцкизма, который заимствовал данный термин из некоторых работ Маркса и Энгельса. Он есть, например, в «18 брюмера». Но выводы Маркса и Энгельса, бесспорные для того времени, для той стадии развития капитализма, не соответствуют периоду империализма, если сегодня их применять чисто механически.

Ведь что вытекает из определения фашизма как «бонапартизм»? Отсюда следует, что командует не буржуазия, а Муссолини, генералы, вырвавшие власть у самой буржуазии.

Вспомните определение, данное Троцким правительству Брюнинга,— «бонапартистское правительство». Для троцкистов подобное представление о фашизме всегда было обычным. Где его истоки? Они коренятся в неприемлемости для них определения фашизма как диктатуры буржуазии.

Почему же фашизм — эта открытая диктатура буржуазии — устанавливается теперь, именно в этот период? Ответ на этот вопрос дал не кто иной, как Ленин. Вы найдете этот ответ в его работах об империализме. Нельзя познать, что такое фашизм, не познав империализма.

Вам известны основные экономические особенности империализма. Вы знаете, как определял их Ленин. Империализм характеризуется: 1) концентрацией производства и капитала, образованием монополий, играющих решающую роль в экономической жизни; 2) сращиванием банкового и промышленного капиталов и образованием на базе финансового капитала финансовой олигархии; 3) вывозом капитала, приобретающим огромное значение; 4) возникновением международных монополистических объединений капиталистов, и — последнее — разделом мира между крупными капиталистическими державами, который отныне можно считать завершенным.

Таковы особенности империализма. Они порождают тенденцию к реакционному преобразованию всех политических институтов буржуазии. Эту мысль вы тоже найдете у Ленина. Указанная тенденция ведет к приданию реакционного характера этим институтам и проявляется в наиболее последовательных формах при фашизме.

Почему? Потому, что буржуазия, учитывая реальное соотношение сил между классами и необходимость для капиталистов гарантировать собственные прибыли, должна найти соответствующие формы, чтобы оказывать сильное давление на трудящихся. С другой стороны, монополии, то есть руководящие группы буржуазии, осуществляют максимальную концентрацию производства, и прежние формы управления становятся препятствием для их развития. Буржуазия вынуждена восставать против творения своих собственных рук, поскольку то, что прежде представляло для нее элемент развития, ныне становится помехой для сохранения капиталистического общества.

Вот почему буржуазия вынуждена стать реакционной и обратиться к фашизму.

Здесь я должен вас предостеречь и от другой ошибки — схематизма. Нужно избегать ошибки рассматривать переход от буржуазной демократии к фашизму как нечто фатальное, неизбежное. Почему? Потому, что развитие империализма не ведет обязательно к установлению фашистской диктатуры. Проследим это на конкретных примерах. Возьмите в качестве примера Англию. Это крупное империалистическое государство, в котором существует демократическая парламентская система (хотя и здесь не может быть и речи об отсутствии реакционных черт). Возьмите Францию, США и т. д. В этих странах вы обнаружите тенденцию к фашистским формам общества, но и парламентские формы тем не менее еще существуют. Тенденция к фашистской форме правления прослеживается повсюду. Но это еще не дает оснований утверждать, что общественное развитие повсюду обязательно должно привести к фашизму.

Встав на такую точку зрения, мы неизбежно впали бы в схематизм, ибо стали бы утверждать то, чего нет в действительности. Более того, мы совершили бы серьезнейшую политическую ошибку, поскольку упустили бы из виду, что степень вероятности установления фашистской диктатуры зависит от уровня боевитости рабочего класса и его способности отстоять демократические институты. Разрушить указанные институты трудно, когда это идет вразрез с волей пролетариата. Борьба в защиту демократических институтов расширяется и становится борьбой за власть.

Таков первый элемент, который следует подчеркнуть при определении фашизма.

Второй элемент коренится в характере организаций фашизма, в их массовой базе. Термин «фашизм» очень часто употребляется не совсем точно, главным образом как синоним реакции, террора и т. д. Такое определение неполно. Фашизм не означает лишь борьбу против буржуазной демократии, и мы не можем применять это выражение только тогда, когда налицо борьба именно такого рода. Мы должны употреблять его исключительно в тех случаях, когда борьба против рабочего класса развертывается на новой массовой базе мелкобуржуазного характера, как это имеет место в Германии, Италии, Франции, Англии, словом, повсюду, где существует типичный фашизм.

Фашистская диктатура, таким образом, стремится опереться на массовое движение, организуя с этой целью крупную и мелкую буржуазию.

Понятно, что связать оба эти момента очень трудно. Очень трудно, в частности, подчеркивать значение одного из них, не умаляя в тоже время роль другого. В период развития итальянского фашизма до «похода на Рим» наша партия, например, игнорировала важнейшую проблему — помешать крупной буржуазии подчинить своему влиянию недовольные мелкобуржуазные массы. Эти массы были тогда представлены бывшими фронтовиками, некоторыми слоями обогащавшегося крестьянства, прозябавшего до того в бедности, всеми теми, кого война выбила из привычной жизненной колеи.

Мы тогда не понимали, что в основе всего этого лежал социальный феномен итальянской жизни, не видели глубоких социальных причин, которые его обусловили. Мы не понимали, что вчерашние фронтовики, деклассированные слои городского населения были не какими-то отдельными индивидуумами, а именно массой и, по существу, представляли собой феномен, имевший классовые черты. Мы не понимали, что от них нельзя отмахнуться, послав их попросту ко всем чертям. Так, например, многие из тех, кто составлял деклассированную массу, во время войны занимали командные посты. По возвращении домой они хотели продолжать командовать, критиковали существующую власть и выдвигали ряд требований, которые нам надлежало учесть.

Наша задача должна была бы заключаться в завоевании части этих масс на свою сторону и нейтрализации другой части, чтобы воспрепятствовать буржуазии в своих целях использовать их для лавирования. Но эту задачу мы игнорировали.

В этом состояла одна из наших ошибок, которая незамедлительно сказалась и на другом участке: мы не замечали сдвигов, происходивших в промежуточных слоях, обусловивших появление среди мелкой буржуазии течений, которые могут быть использованы буржуазией против рабочего класса.

Другая наша ошибка состояла в том, что мы не всегда должным образом обращали внимание на классовый характер фашистской диктатуры. Мы отмечали, что диктатура фашизма является свидетельством слабости капитализма. В одной из речей Бордиги с особой силой подчеркивалась роль, которую в создании фашизма сыграли наиболее слабые элементы капитализма— крупные аграрии. Такая постановка вопроса вела к неизбежному выводу, что фашизм — это режим, который характерен для стран со слаборазвитой капиталистической экономикой. Эта наша ошибка частично объясняется тем, что мы первыми столкнулись с фашизмом. Позже мы увидели, что фашизм развивался и в Германии, и в других странах.

Одновременно мы совершили еще одну ошибку. Определяя характер итальянской экономики, мы ограничились лишь количественными показателями того, сколько производилось в деревне и сколько в городе.

Мы не учли, что Италия относится к числу стран с наиболее высокой концентрацией промышленности и банкового капитала, не учли, что мало выявить долю сельского хозяйства в экономике, но и нужно учесть исключительно развитое органическое строение капитала в Италии. Между тем достаточно было посмотреть на уровень концентрации, на монополии и т. д., чтобы прийти к выводу, что итальянский капитализм отнюдь не был слабым капитализмом.

Впрочем, такую ошибку совершили не мы одни. Эту ошибку, видимо, можно считать всеобщей.

В Германии, например, была совершена аналогичная ошибка в оценке развития фашистского движения в 1931 г. Некоторые товарищи утверждали, что фашизм разбит, опасность фашистской диктатуры не существует, поскольку подобная опасность вообще не существует для столь развитой страны, как Германия, со столь развитым рабочим классом. Мы закрыли дорогу фашизму, говорили они. Намеки такого рода можно найти даже в отдельных выступлениях на XI пленуме ИККИ Это все та же наша ошибка — недооценка возможности развития массового фашистского движения. В 1932 г, эти же самые товарищи сделали вывод, будто фашистская диктатура уже установлена при правительстве Брюнинга и, следовательно, бороться против фашизма дальше бесполезно.

И это тоже было ошибкой. Под фашизмом они подразумевали лишь реакционное преобразование буржуазных институтов. Но правительство Брюнинга не было еще фашистской диктатурой. Ему не хватало одного элемента — реакционной массовой базы, которая позволила бы успешно и до конца бороться против пролетариата, расчищая тем самым путь открытой фашистской диктатуре.

Обратите внимание: ошибки в теоретическом анализе неизбежно влекут за собой и ошибки в политической ориентации.

В этой связи встает такой вопрос: является ли установление фашистской диктатуры усилением или ослаблением буржуазии?

На этот счет было много дискуссий. Особенно в Германии. Некоторые товарищи заблуждались, усматривая в фашистской диктатуре лишь признак ослабления буржуазии. Буржуазия, утверждали они, прибегает к фашизму потому, что не может управлять старыми методами.

Это признак ее слабости.

Все это верно. Фашизм получает развитие потому, что внутренние противоречия достигли такой остроты, что буржуазия вынуждена ликвидировать демократические формы. В этом плане можно говорить о наличии глубокого кризиса, предвозвестника революционного кризиса, которому буржуазия пытается противостоять. Но если видеть только одну сторону явления, мы неизбежно совершим ошибку в выводах;

чем сильнее разовьется фашистское движение, тем острее будет революционный кризис.

Те товарищи, которые рассуждали так, не видели второго элемента, не видели мобилизации мелкой буржуазии. И следовательно, не видели, что именно эта мобилизация, этот второй аспект таил в себе элемент усиления буржуазии, поскольку позволял ей управлять с помощью иных методов, отличающихся от демократических.

Другой ошибкой был фатализм. Резюмируя концепцию этих товарищей, Радек подчеркнул, что, по их мнению, положение Маркса о переходном периоде между капитализмом и социализмом — периоде диктатуры пролетариата следовало бы заменить положением, что между капитализмом и социализмом должен лежать период фашистской диктатуры.

В результате происходит утрата политической перспективы, создается представление, будто если фашизм у власти, то это конец. Посмотрите, однако, что произошло во Франции. На консолидацию сил буржуазии пролетариат ответил концентрацией своих сил. Коммунистическая партия благодаря гибкости своей линии сумела возвести преграду на пути усиления фашизма. Сегодня во Франции проблема фашизма уже не стоит так, как это было 6 февраля соотношение сил изменилось. Опасность фашизма не исчезла, но борьба, которая велась против фашизма, вызвала обострение кризиса буржуазии. Фашизм готовится к контратакам, к новому наступлению. Чтобы отбросить его, мы должны организовать свои силы. Но мы не сможем понять суть проблемы, если не поставим ее в плане классовой борьбы, как проблему борьбы между буржуазией и пролетариатом. Ставка буржуазии в этой борьбе — установление ее диктатуры в самой открытой форме. Цель борьбы пролетариата — установление его собственной диктатуры, путь к которой пролегает через всемерное развертывание классовых выступлений в защиту всех своих демократических завоеваний.

в игнорировании этого заключалась ошибка Бордиги, который с презрением заявлял: зачем нам бороться за демократические свободы, если все равно они полетят к черту? В 1919 г. Ленин, полемизируя с Бухариным и Пятаковым по вопросу о пересмотре партийной программы, уже дал на это ответ. Как известно, Бухарин и Пятаков настаивали на том, что, поскольку развитие достигло империалистической стадии, нет больше необходимости сохранять в новой партийной программе положений о предшествующих этапах. Но Ленин ответил: нет. Определенные этапы пройдены, но это не означает, что завоевания, которых рабочий класс добился в то время, лишены теперь ценности. Пролетариат должен вести борьбу в защиту своих завоеваний. В этих битвах формируется фронт борьбы за победу пролетариата.

Рассмотрим теперь еще один вопрос — проблему фашистской идеологии. Какую роль играет она в этой борьбе?

Что мы обнаруживаем, анализируя фашистскую идеологию? Всего понемногу. Эта идеология эклектична. Но крайний национализм — повсюду составная часть идеологии всех фашистских движений. Об Италии вряд ли нужно много говорить. В Германии же указанная особенность выражена еще сильнее, потому что Германия — нация, потерпевшая поражение в войне, и национализм представлялся там наиболее подходящим средством для объединения широких масс.

Наряду с национализмом в этой идеологии есть и многочисленные заимствования из других идеологий. В частности, из социал-демократической. Корпоративная идеология, например, которая опирается на принцип классового сотрудничества, изобретена не фашизмом, а социал-демократией. Но есть в фашистской идеологии и элементы, которые почерпнуты не у социал-демократии. Например, концепция капитализма (не являющаяся общей для всех разновидностей фашизма, но имеющая хождение, по крайней мере, у итальянского, германского II французского фашизма), изображающая империализм как некую подлежащую устранению аномалию и рассматривающая в качестве подлинно капиталистической экономики лишь экономику начального периода капитализма, к которой и предлагается вернуться. Такая концепция встречается и среди некоторых демократических течений, например среди представителей движения «Справедливость и свобода». Но это не социал-демократическая, а скорее романтическая идеология, которая отражает стремление мелкой буржуазии повернуть вспять развитие мира, который идет к социализму.

В Италии и Германии в фашистской идеологии обнаруживаются и новые концепции. В Италии получают распространение теории о преодолении капитализма путем внедрения элементов организации в экономику. Здесь снова мы видим элемент социал-демократизма, но кое-что украдено и у коммунизма — планирование и т. д.

Фашистская идеология включает множество разнородных элементов. Мы должны с этим считаться, ибо эти особенности позволяют нам понять, чему служит данная идеология. А она служит объединению различных течений в борьбе за господство над трудящимися массами и за создание в этих целях широкого массового движения. Фашистская идеология является средством, призванным связать воедино эти элементы.

Причем одна часть этой идеологии — национализм — служит буржуазии прямо и непосредственно, тогда как другая ее часть выполняет роль связующего звена.

Хочу предостеречь вас от искушения рассматривать фашистскую идеологию как нечто устоявшееся, законченное, однородное. Ничто так не похоже на хамелеона, как фашистская идеология. Нельзя рассматривать фашистскую идеологию в отрыве от конкретной цели, которую фашизм намеревался достичь в определенный момент с помощью определенной идеологии.

Основные особенности фашистской идеологии, однако, сохраняются. Это крайний национализм и аналогия с социал-демократией. Почему такая аналогия? Потому что социал-демократическая идеология также является мелкобуржуазной идеологией. Иными словами, мелкобуржуазное содержание в обеих идеологиях аналогично. Но эта аналогия выражается в различных формах в разные (времена и в разных странах.

Наметим в общих чертах рамки нашей следующей лекции. Каким образом в Италии в определенный момент встал вопрос об организации фашистской диктатуры и каким путем буржуазии удалось организовать реакционное движение? Такова тема.

Вернемся к началу событий. С одной стороны, налицо революционный кризис, невозможность для буржуазии управлять с помощью прежних методов, рост всеобщего недовольства, наступательные действия рабочего класса, политические, всеобщие забастовки и т. д. Словом, речь идет о послевоенном периоде, о глубоком революционном кризисе.

Особенно рельефно в нем проявлялась следующая особенность — невозможность для господствующего класса проводить в неизменном виде свою прежнюю политику, осуществлявшуюся до 1912 г., то есть «реформистскую» политику, связанную с именем Джюлитти. Не потому, разумеется, реформистскую, что реформисты находились у власти, а потому, что она представляла собой политику уступок определенным группам и призвана была сохранить буржуазную диктатуру в ее парламентской форме,

В послевоенный период такая политика оказывается непригодной, потому что рабочие и крестьянские массы восстают против нее.

Начало послевоенного периода отмечено двумя крупными событиями: бурным ростом влияния Итальянской социалистической партии насчитывающей в своих рядах сотни тысяч членов и ведущей за собой миллионы избирателей, и активизацией крестьянских масс, сопровождающейся появлением множества партий, поскольку крестьянство расколото. Народная партия — это крестьянская партия. Одновременно мы видим рост крестьянских движений, захват земель в Южной Италии и т. д.

Рабочие и крестьяне переходят в наступление, начинается создание нового блока сил. Слияние рабочих и крестьянских выступлений в одно русло происходит в условиях послевоенной Италии в самых развитых формах. Это знаменует конец парламентских форм.

Буржуазия намеревается ликвидировать парламентаризм. Недовольство охватывает не только рабочих, но и распространяется на мелкую буржуазию. Возникают мелкобуржуазные движения, движения бывших фронтовиков и др. Буржуазия, мелкая буржуазия больше не поддерживает существующей системы правления, добивается изменений.

Такова почва, па которой возникает фашизм.

В какой момент разрозненные выступления мелкой буржуазии приобретают характер единого, целостного движения? Это происходит не в начале, а в конце 1920 г. Такое превращение наступает тогда, когда появился новый фактор, когда в качестве организующего начала выступили самые реакционные силы буржуазии. До этого момента фашизм развивался, но не стал еще основным фактором.

Фашистское движение возникло во время войны. Затем оно получило развитие в «фаши ди комбаттименто» Но не все последуют за ним до конца. Например, полемизируя с Ненни, мы называли его фашистом. Но в определенный момент он отошел от него. Ведь вначале фашизм представлял собой различные неоднородные группы, которые не пойдут с ним до конца. Посмотрите на фашистские секции в городах, В 1919–1920 гг. вы обнаружите в них представителей мелкой буржуазии, состоявших в различных партиях. Они обсуждали общеполитические проблемы, ставили многие вопросы, выдвигали требования. На этой почве возникает и первая программа фашизма (площадь Сан-Сеполькро) преимущественно мелкобуржуазного характера, которая отражает ориентацию городских фашистских организаций. Возьмите, наоборот, фашизм в деревне; в Эмилии и др. Там дело обстоит по-другому. Фашизм возникает позднее, в 1920 г. Там он выступает в виде вооруженных отрядов, предназначенных для борьбы против пролетариата. Он возникает как скуадриз. К нему примыкают деклассированные элементы населения, мелкие буржуа, промежуточные социальные слои. Он выступает как прямое орудие подавления рабочего класса. В его организациях обсуждений не происходит. Почему такая разница? Потому что в данном случае в роли организатора непосредственно выступает крупный аграрий.

Начиная с середины 1921 г. в городах также создаются вооруженные отряды. Сначала в Триесте, где острее национальная проблема, а затем и в других городах, где идут напряженные бои. Городские отряды формируются по типу деревенских. В Турине они возникают после захвата фабрик. В Эмилии же к этому времени фашизм уже располагал сильными организациями.

К концу 1920 г. буржуазия выступила как активный элемент организации также и в городе, дав толчок к созданию фашистских отрядов. С этого момента открывается полоса кризисов — кризисов первых двух лет.

Какие проблемы дискутируются: «являемся ли мы партией?» Этот вопрос стоит на фашистском съезде в Риме, съезде в Аугустео мы должны стать партией. Муссолини: мы еще остаемся движением. Муссолини стремился охватить путами фашистских организаций возможно более широкие массы, и поэтому он пользовался все большим фавором. Борьба шла между теми элементами, которые хотели открыто уничтожить организации рабочего класса, и теми, в ком еще были живы остатки старых идеологий.

Муссолини предает движение, возглавляемое Д’Аннунцио которое угрожало стать опасным. В 1920 г. он принимает позу сочувствующего захвату фабрик, но затем его отношение полностью меняется.

В этот период завязываются первые открытые контакты между фашистским движением и организацией промышленников. Начинается наступление, которое продлится два года, вплоть до «похода на Рим».

Вступил в действие фактор организации: аграрии дали фашизму форму скуадристской организации, а промышленники затем применили ее в городе.

Проделанный анализ подтверждает правильность сказанного о двух элементах: силах мелкой буржуазии и организации, созданной крупной буржуазией.

Посмотрим, какое взаимное влияние оказывали эти элементы друг на друга.

Основные особенности фашистской диктатуры

Оглавление

Основные особенности фашистской диктатуры