Кандидат пока не доктор: источниковедческие заметки на новую книгу Ратьковского И.С

Новое исследование доцента кафедры Новейшей истории России Института истории СПбГУ, кандидата исторических наук Ратьковского И.С.^[1] посвящено не столь уж малоизученной теме – деятельности И.В. Сталина в первые пять лет Советской власти. Сам автор прекрасно это осознаёт, давая достаточно полную историографию^[2] данного вопроса, правда, скорее для галочки, ибо ни на труды, скажем, Н.И. Капченко, ни на работу Ю. Жукова (обнимающую тот же хронологический период) он в ходе своего исследования не ссылается. Обидным и казусным выглядит отсутствие в этом списке работы историка Сахарова^[3]; быть может, здесь кроется проблема его «не признанности» официальной исторической наукой и нежелание заострять проблему. В пользу этого говорит и выраженное автором книги недоумение касательно «хорошего научного журнала» «Скепсис», поместившего на своём интернет-ресурсе перестроечную статью А.И. Козлова «Царицынский “опыт”», которая по мнению автора монографии представляет собой «набор штампов с пропуском ненужных фактов, ошибочными датировками, уничижительной стилистикой по отношению к Сталину»^[4], но данное недоумение представляет собой лукавство, ибо хорошо известна явно антисталинская, троцкистская позиция журнала «Скепсис» и его главреда Сергея Соловьёва. 

По ходу чтения книги Ратьковского И.С. возникло множество вопросов к автору, как к историку. Обратим внимание на главные из них.

Две начальные главы описывают деятельность Сталина в первые месяцы Советской власти, когда столицей нового государства оставался Петроград. Автор с первых страниц не скрывает своего положительного отношения к сталинской фигуре и вполне доказательно проводит линию (опираясь в том числе на неопубликованные источники личного происхождения) близости и сотрудничества И.В. Сталина и В.И. Ленина (первая глава так и названа «Петроград: рядом с Лениным»), не отказав себе в удовольствии от справедливой критики Л.Д. Троцкого^[5].Достаточно широко раскрыта многогранная деятельность И.В. Сталина в этот период, особое внимание уделено созданию Наркомнаца. Правда, уже здесь допускается маленькая неточность в датировке документов (обращаем на это внимание, т.к. подобные «описки») : например, составление записки о Лещинском и Циховском приурочено к 24 ноября, хотя это не так – записка составлена именно 28 ноября^[6]. К 24 же ноябрю относит автор (и полностью помещает в не столь объёмную книгу известный историкам текст) и публикацию сталинского обращения «Ко всем трудящимся – мусульманам России и Востока», хотя оно было не только раньше опубликовано в Правде (22 ноября), но уже на заседании СНК 20 ноября его было решено «напечатать в миллионах экземпляров на всех мусульманских языках»^[7]. Во второй главе встречается один из первых случаев, когда автор, приводя исторические факты, не указывает источник. Так, говоря о совещании Сталина с Мусульманским советом 1 декабря 1917 года в Смольном, Ратьковский даёт лишь биографическую справку о Цаликове А.Т., хотя газетный отчёт об этой встрече был опубликован в печати^[8]. Не совсем обоснованным кажется утверждение автора, будто бы Сталин «согласился на Царицынскую командировку», «устав» от конфликтов, оставляя как бы за скобками строжайшую партийную дисциплину, которой придерживались в партии большевиков и не задаваясь вопросом – а почему туда отправился из членов Политбюро ЦК РКП(б) именно Сталин?^[9]

В третьей главе под названием «Московская весна Наркомнаца» описывается довольно неплохо процесс создания аппарата НКДН в Москве, хотя и здесь не обошлось без досадных опечаток (так, тройка лидеров большевиков была создана, оказывается, осенью 1918 года^[10]). В этой главе автор снова прибегает к излишнему, на наш взгляд, цитированию, из известного вполне текста – сталинской статьи «Одна из очередных задач»^[11], отказывая себе, впрочем, в анализе данного источника, хотя история написания статьи весьма любопытна^[12]. В целом нужно признать, что процесс национального и административного строительства Советской Республики очерчен автором схематично, без должного погружения в детали (и без концептуальных, историософских обобщений), чему могут поспособствовать опубликованные документы (например, по вопросу Украины^[13]).

Довольно поверхностно подошёл автор и к освещению крайне любопытного сюжета – участию Сталина в выработке первой в истории страны Конституции 1918 года. Так, заседанию 19 апреля, на котором развернулась бурная дискуссия (стенограмма с участием И.В, Сталина которой опубликована^[14]) уделено буквально полстранички^[15]. Кроме того, автором упущены из виду «общие положения Конституции Российской Советской Федеративной Республики», сталинский вариант которого так же опубликован^[16]. Приходится так же отметить, что в этой главе Ратьковский прибег не к совсем точному цитированию беседы Сталина с сотрудником газеты «Правда». Сославшись на газетную публикацию, автор, тем не менее, похоже, даёт текст по Сочинениям И.В. Сталина 1940-х годов, которые прошли существенную редактуру^[17].

Участие Сталина во внешней политике РСФСР зимой-весной 1918 года описывается в 5-й главе. Всего 10 страниц посвящено этой проблеме, хотя источниковая база позволяет теперь взглянуть на данный сюжет более полно. Удивляет следующее заявление автора: «Сталин был наиболее последовательным (курсив наш – И.Р.) сторонником Ленина при обсуждении германских условий среди большевистских лидеров». Ссылаясь на известную протокольную запись от 11 января 1918 года, Ратьковский игнорирует несогласие Ленина с позицией Сталина и Зиновьева по данному вопросу^[18]. Есть некоторая недосказанность при изложении сюжета о сталинской деятельности на переговорах с украинской Радой. Отчего-то, с т.з. автора, РСФСР и 4 мая и 12 июля^[19] подписывают не мирный договор, а «предварительные условия» и «предварительный мирный договор»^[20] - из-за отсутствия логического завершения описания этого сюжета, а также соотношения этих процессов с общеевропейской ситуацией у читателя могут возникнуть вопросы (и отнюдь не факт, что сегодняшний читатель поспешит этот вопрос разрешить). Отмечая, что «формально Сталин ещё имел некоторое отношение к переговорам», автор, имея возможность пользоваться электронным ресурсом «Документы Советской эпохи»^[21], обратил внимание на записку Сталина П. Зайцеву от 18 мая 1918 года, но упустил из виду сталинскую телеграмму Х.Г. Раковскому от 13 мая и Д.З. Мануильскому (17 мая)^[22], которые позволяют уточнить степень вовлеченности Сталина в советско-украинское переговоры после его отъезда в Москву.

В отличие от упомянутых выше сюжетов первая крупная тема по Гражданской войне – участие Сталина в обороне Царицына в 1918 году – раскрыта автором в полной мере и весьма подробно с привлечением (правда, без критики источников) архивной (и не только) мемуаристки. Наглядно показана как военная, так и политическая деятельность Сталина на этом участке фронта, более того, не обошёл вниманием автор и сюжеты, посвященные белому террору^[23]. Вместе с тем и здесь имеются некоторые источниковедческие ошибки, к примеру, автор датирует сталинскую телеграмму Ленину 5 июня 1918 года днём 4 июня^[24] (основываясь, видимо, на слова Сталина: «четвёртого, одиннадцати часов, благополучно прибыл в Козлов…»^[25]), хотя и сам текст (очевидно, что если бы Сталин отправлял бы телеграмму 4 июня, то писал бы «сегодня», а не «четвёртого») говорит в пользу датировки после 4 июня, и сам текст уже давным-давно опубликован^[26]. Кроме этого, как в этой, так и в других главах встречаются места, где автор указывает лишь одного адресата, опираясь на издания сталинского времени и не подходя к этому критически. Например, 7 июня 1918 года Сталин телеграфирует не только Ленину, но также П.А. Кобозеву и А.Д. Цюрупе^[27], однако Ратьковский, доверившись сборнику документов «Сталин в Царицыне» (1940), оставляет одного адресата^[28]. Или же, цитируя телеграмму Ленину от 13 июня 1918 года по книге Войтикова С.С.^[29], в скобках указывает и восклицательные знаки автора цитируемой книги. Не понятно, то ли разделяя удивление, то ли просто скопировав текст^[30]. Заметим, что этот текст не только опубликован в 1942 году, но часть телеграммы (а именно: «В этом отношении теневая сторона продовольственного декрета ЦИК от 31 мая сказалась на практике во всей полноте. Местные советы мы сократили, но декрет удаётся преодолеть в ходе работы. С нашим планом обезличиния грузов Вы, видимо, не согласны, должно быть потому, что такая мера не может быть проведена сразу. Может Вы и правы...») в этой публикации опущена, что можно было бы отметить, проявив элементарную критику источника^[31].

Отметим ещё одну ошибку автора. В монографии довольно много архивных ссылок, что в глазах читателя должно прибавить изданию определённую значимость и новизну. Однако порой автор приводит документ, как архивный, не проверив, опубликован ли он ранее. К таковому можно отнести (если опустить то обстоятельство, что факт наличия многотомного издания «Сталин. Труды» И.С. Ратьковскому прекрасно известен) резолюцию от 22 сентября 1918 года про «утопление кадетов в Волге и Дону»^[32] - она опубликована вот уже как свыше 80 лет назад^[33].

В этой же главе автор исследует конфликт Сталина с Подвойским и Свердловым связанный с работой комиссии по созыву Походного круга войска Донского. Ещё 10 сентября Сталин, Ворошилов и Минин направили Сверлову, Ленину, Петровскому и казачьей секции ИРЦИК телеграмму, в которой указывали: «Военсовет Северо-Кавказского Округа частным порядком получил «Декрет Совнаркома о созыве походного круга войска Донского от 3-го сентября». Военсовет узнал, кроме того, что организована для проведения в жизнь этого декрета специальная комиссия, выданы дежурные суммы и прочее. Военный Совет заявляет по этому поводу, что проведение указанного декрета при нынешних условиях грозит разгромом всем революционным завоевания на Дону, что декрет этот теперь, когда Дон освобождается усилиями не казачьих, а только лишь рабочих крестьянских воинских частей, составленных из царицынцев, ставропольцев, кубанцев и украинцев, декрет этот грозит развалом фронта и ликвидации наших военных успехов на Дону», выдвинув требование отложить применение декрета «до момента окончательного освобождения Дона от контрреволюционеров»^[34]. Ратьковский, ссылаясь на Войтикова С.С., считает, что этот декрет был формальным поводом для поездки Сталина в Москву (а настоящим – вопрос об определении изменений в руководстве страны после ранения Ленина^[35]), не желая видеть классовую, марксистскую политику, проводимую Сталиным на фронтах Гражданской войны. Заметим, что автор в принципе не считает нужным говорить о Сталине, как марксисте и коммунисте, лишь единожды, чисто формально упомянув мимоходом о марксистской теории, когда пишет о НЭПе^[36]. Более того, по мнению автора вопрос о Походном круге был решён в пользу Сталина после того, как он прибыл в Москву не позднее 15 сентября, ссылаясь в подкрепление своей точки зрения на решение Президиума ВЦИК от 22 сентября; формально это так, хотя документы свидетельствуют, что, ещё находясь в Балашове 13 сентября 1918 года он убедил Н. Подвойского направить в Президиум ВЦИК телеграмму, в которой Николай Ильич писал: «…по соображениям военного положения на Южном фронте нахожу необходимым отложить работы Комиссии по созыву Походного Круга Советского войска Донского…Средства и военное имущество, подлежащее передаче Комиссии, прошу передать временно в ведение Военного Совета Южного Фронта»^[37].К сожаленью, ввиду пропуска этого документа автору лишь оставалось констатировать «По дороге в Москву он [Сталин] заехал в Балашов, где встретился с Н. Подвойским»^[38]. 

Отметим, завершая разбор Царицынского периода, на некоторую нелогичность автора, который в конце 6-й главы комплементарно оценил сталинскую деятельность на этом участке фронта, а в следующей главе (Глава 7 «Снова в Москве (зима 1918 – весна 1919 гг.)) утверждает, что Ленин на VIII съезде РКП(б) «осудил Сталина за расстрелы в Царицыне и за утверждение, будто “политика ЦК не проводится в военном ведомстве”^[39].,ссылаясь на статью Анфертьева А. И.^[40]. Видимо, и сам Ратьковский и Анфертьев (который ссылается на  ленинскую речь по военному вопросу на съезде), иначе трактуют смысл сказанного. В. И. Ленин говорил: «У нас бывали разногласия, ошибки, - никто этого не отрицает. Когда Сталин расстреливал в Царицыне, я думал, что это ошибка, что расстреливают неправильно, и те документы, которые цитировал тов. Ворошилов, - они показывают, какая масса героизма в Х армии и, в частности, в поведении тов. Ворошилова, - нашу ошибку раскрыли. Моя ошибка раскрылась, а я ведь телеграфировал: будьте осторожны. Я делал ошибку. На то мы все люди. Конечно, было бы лучше, если бы расстреляли Краснова, когда Дыбенко подписывал мирный договор в Смольном (курсив наш – И.Р.). Это была, конечно, ошибка. Заслуга царицынцев, что они открыли этот заговор Алексеева»^[41]. То есть, иначе говоря, Ленин призывал Сталина поменьше расстреливать, что это была ошибка, но практика показала иное. Сам Сталин, речь которого на съезде Ратьковским проигнорирована, отмечал: «Плохо ли, хорошо ли, но она [армия] отстояла Царицын…»^[42]. 

8-я глава посвящена расследованию «Пермской катастрофы». В ней автор обрисовал на довольно высоком профессиональном уровне положение дел на Восточном фронте, привёл примеры белого террора, достаточно подробно остановился на деятельности И.В. Сталина и Ф.Э. Дзержинского. Приходиться сожалеть, что автор мало внимания уделил предварительному отчёту от 13 января 1919 года^[43], так именно там уже конспективно было отражено то, что потом найдёт выражение в более подробном отчёте 31 января. Уделив достаточно много места репрессивной стороне дела автор, как видится, не обращает внимание на то, что главную цель Сталин и Дзержинский видели в создании резервов у армии и именно их отсутствие указали в числе первых причин поражения РККА^[44]. Не обратил внимание автор и на то, что последствием работы Комиссии стало не только освобождение Перми от белогвардейцев 1 июля 1919 года (которая оказалась у автора «снова» взята 25 декабря 1919 года^[45] – явная опечатка), но налаживание системы военного аппарата таким образом, что все дальнейшие действия Колчака не только не смогли повторить успех конца 1918 года, но неминуемо привели к разгрому белых армий в Сибири и на Дальнем Востоке.

Вслед за деятельностью Сталина на Восточном фронте автор переносит читателя в Петроград, куда герой повествования прибывает в мае 1919 года (глава 9). Сразу чувствуется, что эта тема ближе автору (как никак – Ленинград-Санкт-Петербург – родной город и место проживания автора), что сказалось не только на объёме при описывании сюжета, связанного с антисоветским подпольем с использованием материалов местного архива, причём, как нам кажется, несколько в ущерб повествованию собственно о Сталине в этот период. Вместе с тем странно, что Ратьковский упускает довольно такой колоритный документ второй половины мая 1919 года, как «Приказ по войскам, обороняющим Петроград» за подписью Сталина и Зиновьева, где, в частности, утверждалось: «Солдаты Красной Армии. Вы защищаете свою землю, вы защищаете власть рабочих и крестьян, вы защищаете вашу родную рабоче-крестьянскую Россию. Белые хотят вернуть царя и рабство, белые подкуплены английскими, французскими, немецкими и финскими буржуями, врагами рабоче-крестьянской России… Кто сделает хоть один шаг в сторону белых, тому смерть на месте»^[46]., иначе вопрос о «терроре» принимает не только одностороннее освещение, но и не совсем ясны для неискушённого читателя мотивы сторон. Правда, Ратьковский в 10-й главе замечает касательно террора: «репрессии белых отличались от террора красных лишь бессистемностью [sic!], но не масштабами», что, конечно же, в корне не верно^[47].

К сожаленью приходится констатировать, что и в этой главе Ратьковский не всегда перепроверяет архивные данные, доверясь советским источникам. К примеру, телеграмму Сталина от 21 мая 1919 года автор адресует В.И. Ленину, ссылаясь на сборник документов 1941 года, хотя в сборнике архивных копий документов Сталина периода Гражданской войны к копии данного документа имеется приписка сверщика: «Адреса в телеграмме нет, судя по отметке «СК» она была подана Склянскому»^[48]. К подобному роду ошибок можно отнести цитирование автором сталинской телеграммы от 16 июня Ленину о подавления мятежа на фортах: «Вслед за Красной Горкой ликвидирована Серая Лошадь, орудия на них в полном порядке, идёт быстрая [неразборчиво] всех фортов и крепостей»^[49]; неразборчивый текст расшифрован^[50]. Обращает на себя также внимание на наличие некоторых лакун при исследовании деятельности Сталина в этот период. Так, июль и август 1919 года практически не освящён  труде, в частности, деятельности Сталина на Западном фронте, хотя документальная база более чем достаточная^[51].

Глава 10 – «Сталин на Западном и Южном фронтах Гражданской войны (осень 1919-зима 1920 гг.)» - при наличии традиционных уже огрехов (автор не указывает других подписантов документов РВС Южного фронта (9 октября, 17 октября, 19 ноября^[52]), оставляя у читателя впечатление о единоличном принятии решений со стороны Сталина, не указывает всех адресатов (телеграмма о победе над Шкуро и Мамонтовым от 25 октября 1919 года направлена была не только Ленину, но и Троцкому, а вместе со Сталиным её подписал Егоров^[53]) содержит и более серьёзные с точки зрения историка недочёты. Так, не слишком доказательно выглядят сноски на Ворошилова и Мануильского (на последнего отчего-то в пересказе Анри Барбюса, который вообще не имел отношения к Гражданской войне в РСФСР) при утверждении, будто бы Сталин выдвинул ряд политических требований, соглашаясь на работу в РВС Южного фронта, не приведя более авторитетных источников. При освещении сюжета, вязанного с разгромом Деникина автор не останавливается на известной сталинской телеграмме Ленину от 15 ноября 1919 года, на анализе которой можно продемонстрировать не только представление Сталина о военно-оперативном искусстве, но и раскрыть проблему ошибочности датировки этого текста^[54]. С сожалением отметим также то, как Ратьковский освещает участие Сталина в заседаниях IV конференции КП(б)У в марте 1919 года. Он лишь цитирует сталинские слова в день завершения конференции 23 марта по поводу вхождения боротьбистов в КП(б)У, хотя вопрос обсуждался на конференции совсем иной – хозяйственный, по которому Сталин выступал, защищая тезисы ЦК РКП(б) к IХ съеду партии, отмечая: «Я думаю, товарищи. Что основная, самая главная соль, из-за чего следует принять тезисы Ц.К., состоит в том, что тезисы Ц.К. учли суть администрирования… Весь вопрос администрирования заключается в том, чтобы умело сочетать руководство центра с инициативой мест. Только благодаря этому нам удалось разбить армию Антанты». Особый интерес представляет то, что тезисы ЦК не были приняты конференцией в ходе голосования^[55].

Глава 11, в которой описывается военная деятельность Сталина против Польши и войск Врангеля, ценна освещением сюжета о покушении на наркома по делам национальностей^[56].Но, увлёкшись подробным описанием этого, в общем-то, второстепенного сюжета, автор прошёл мимо главных исторических проблем данного периода, за деревьями не увидел леса. Каковы причины поражения Красной Армии в войне с Польшей? Как развивался конфликт между Западным и Юго-Западным фронтом? Какова роль Сталина в процессе мирных переговоров с Польшей? На все эти вопросы читатель не находит ответов, хотя именно эти вопросы и должны были бы получить освещение и оценку, тем более, что материалов масса. Чего стоит хотя бы телеграмма, в которой Сталин «подгоняет» Будённого продолжать наступление на поляков даже тогда, когда поляки предложили мир, причём «необходимо принять меры, чтобы это сообщение о предложении поляков пока не дошло до сведения красноармейцев»^[57].

Обратим внимание также на следующий пассаж автора: «Во время этой поездки Сталин, как и раньше, поддерживал постоянную телеграфную связь с Лениным. Так, известны его телеграммы Ленину 3, 4 и 12 августа 1920 года. Интенсивность переписки определялась положением на фронтах, а также принятыми решениями в Москве^[58]». Заметим, что известны так же телеграммы Ленину от 5 августа^[59],6 августа^[60], 7 августа^[61], 9 августа^[62],10 августа^[63]. Так что переписка была гораздо более интенсивная и многогранная; автор же, как видно, здесь не учитывает многие источники (в том числе и опубликованные).

Глава 12 охватывает период конца 1920 – первой половины 1922 года и главным в ней становится вопрос о состоянии здоровья И.В. Сталина (автор недавно стал соавтором сборник очерков по данной тематике^[64]). Описывая историографию вопроса, автор среди прочих почему-то не указывает И.И. Чигирина, который один из первых занялся данной проблематикой, привлекая обширный архивный материал^[65], хотя именно им была опубликован документ об осмотре Сталина врачами В. Соколовым и Розановым в марте 1921 года, которую Ратьковский публикует, указывая лишь архивную ссылку^[66]. 

В данной главе также рассмотрено участие Сталина в реформе органов ВЧК (тема, явно близкая автору) и в выработке антицерковной позиции. В связи с последним сюжетом Ратьковский в первый и последний раз проводит критику публикации источника, полемизируя с исследователем И.А. Курляндским, указывая на неверное цитирование последним телеграмму Сталина от 10 апреля 1922 года и циркулярную шифротелеграмму от 14 апреля того же года^[67]. При этом Ратьковский ссылается на статью Курляндского: И.В. Сталин и религиозный вопрос в политике большевистской власти (1917 – 1923)//Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской православной церкви. 2012. Вып. 5 (48). 

Конечно, в данном случае Ратьковский прав, однако, справедливости ради укажем на более объёмную работу Курлядского, в которой Игорь Александрович совершенно точно публикует телеграмму от 10 апреля 1922 года^[68]. В этом же труде автор в доказательство того, что Сталин в деле изъятия церковных ценностей «выполнял и функции посредника между Троцким и Секретариатом ЦК», а так же «организовывал снабжение Троцкого необходимой информацией по партийным каналам» ссылается на передачу Назаретяном пять шифротелеграмм, адресованных генсеку и ЦК РКП(б) по вопросу изъятия ценностей^[69]. Вместе с тем, - обвиняя Курляндского в попытке «представить Сталина как ключевого деятеля в выработке и реализации жёсткой церковной политики, её инициатора», Ратьковский, тем не менее, не обосновывает противоположную точку зрения, да это и вряд ли возможно – Сталин, как и Троцкий, вряд ли испытывал симпатии к «ловцам человеческих душ».

Гораздо важнее, что автор, описывая этот период, ни в кой мере не обращается к сталинским статьям и выступлениям этого периода, а ведь они весьма существенно дополнили бы наше понимание героя повествования, как активного участника государственного строительства. Между тем Сталин в этот период активно выступает, в том числе на собрании Краснопресненского райкома РКП(б) г. Москвы 13 ноября 1921 года. Здесь он впервые широко представляет свой взгляд на НЭП. До настоящего времени наиболее ранним свидетельством о сталинском воззрении на поворот Советской власти в сторону рынка являлась его заметка «Перспективы», опубликованная в «Правде» 18 декабря 1921 года^[70]. Многие соображения Сталина, изложенные на заседании райкома, спустя месяц были повторены на страницах главной партийной газеты. Впрочем, в выступлении на Красной Пресне он оказался более детален, нежели на страницах «Правды». В первую очередь, Сталин более откровенно оценивает экономический союз рабочих и крестьян, имевший место в период продразвёрстки, как «не ахти какой важный, потому что грабят, берут развёрстку, налог», и тут же подчеркивает, что крестьянам «лучше иметь дело с нами, чем с более худшими союзниками»^[71] (то есть с белыми генералами). Фактически уже в 1921 году ему было ясно – бой с кулачеством ещё впереди, и он будет жестоким, как того и требовал объективный характер классовой борьбы. «Настанет время, когда, естественно, нашу Новую Экономическую Политику использует больше кулак, чем средний крестьянин. У него есть инвентарь, скот, накоплены деньжонки и умение хозяйствовать, и он закабалит бедноту…» – предсказывал Сталин. Следовательно, не далек тот день, когда «нам придётся бедноту поддерживать и обуздывать кулаков»^[72], то есть ту самую мелкую сельскую буржуазию, которая не желает «никакой власти – ни советской, ни царской»^[73]. Настоящий доклад опубликован^[74], однако Ратьковский ни к нему, ни к другим статьям и работам И.В. Сталина, к сожаленью, не обращается, что сильно обедняет рассматриваемое нами историческое исследование.

Последняя глава обращена знаковому событию – образованию СССР, в которой почти в самом начале Ратьковский приводит обширные цитаты Путина В. В., отмечая, что «в конечном счёте многое в современных внешнеполитических процессах действительно имело истоком события 1922 года»^[75]. Правда, связь эта не верифицирована автором. Если же данный пассаж сделан из конъюнктурных соображений, так сказать – «в духе дня», то нам остаётся только посочувствовать… 

Говоря о подходах к созданию СССР, автор пишет, что принципы его создания «в изложении Ленина и Сталина имели различное восприятие, в зависимости от понимания лидерами партии основ внешней политики (идея мировой революции или построения социализма в отдельной стране)…»^[76]. Думается, такое разделение весьма искусственно. Известна и ленинская идея о возможности победы социализма первоначально в одной или нескольких странах^[77]; известна так же телеграмма Сталина Ленину, в которой он ставил вопрос об организации восстания в Италии и других странах Европы (а что это, как не приверженность идее мировой революции?)^[78], так что взгляды большевистских вождей на эти процессы были сложнее, диалектичнее (хотя диалектический материалистический метод сейчас не в почёте). В целом бюрократический процесс подготовки проведения I Всесоюзного Съезда Советов 30 декабря 1922 года описан довольно полно (правда, не ясно, зачем нужно было при цитировании ленинской записки к Каменеву от 27 сентября 1922 года делать ссылку на архив, а не на Полное Собрание Сочинений, где оно опубликовано^[79]; или же путать вновь даты – телеграмма Сталина Ломинадзе и Орджоникидзе по поводу отстранения старого состава ЦК КП(б) Грузии была отправлена не 12, а 11 ноября; 12 ноября она была расшифрована^[80]). По всему видно, что Ратьковский симпатизирует проекту «автономизации», замечая в конце главы: «Курс на приоритет союзных республик неизбежно влёк меньший учёт требований автономий другого “ранга”»^[81]. Дело, кажется, в другом. Сталин 26 декабря 1922 года в докладе «Об объедении Советских Республик» на Х Всероссийском Съезде Советов (этот текст проигнорирован автором монографии) отмечал: «Десятки лет капиталистическая демократия старается разрешить национальные противоречия в порядке совмещения интересов свободного развития национальностей с системой эксплуатации. Но это не удавалось до сих пор и не удастся»^[82]. Там может дело в форме собственности, в форме общественных отношений? Тогда и не нужно будет искать «атомную бомбу» там, где её не было. Этими «атомными бомбами» будут грозить люди совершенно иного мироощущения. Сегодняшние события – явное тому подтверждение…

P.S. В заключении Ратьковский И.С. делится с читателями своими творческими планами: «Сейчас постепенно набирается новый исторический материал для книги о И.В. Сталине в период НЭПа, которая станет продолжением книги: «И.В. Сталин: пять лет после смерти Ленина (1924-1929)». Что ж, с учётом вышеизложенного остаётся пожелать лишь одно – не торопиться. Спешка важна в другом, известном всем случае…

Иван Распутин, выпускник исторического факультета СПбГУ.

4/XII - 2022 года.