Актуальность ленинской концепции империализма в свете исторического опыта Латинской Америки. 1.4

(ОГЛАВЛЕНИЕ)

4. Колыбель империалистических войн

Когда в Восточном полушарии еще полным ходом шло распространение колониальных владений западноевропейских держав на «никем не занятые» земли, т. е. территориальный раздел мира, на юге Западного полушария уже заявил о себе феномен его передела — принудительного в основе перехода «сфер влияния» от одного обладателя к другому.

«Первой ласточкой» можно считать «договор Клейтона-Булвера», заключенный США и Великобританией 19 апреля 1850 г. Участники обязались считать межокеанские пути через Центральную Америку открытыми для обеих держав на равных основаниях, а будущий канал в Панаме или Никарагуа — для всех государств, которые присоединятся к договору. Фактически договор означал, что Лондон, ранее притязавший на полное экономическое и военно-политическое господство в Латинской Америке, вынужден был разделить север региона с Вашингтоном. Обязательство сторон «не оккупировать и не подчинять своему контролю» какую-либо часть Центральной Америки не соблюдалось ни той, ни другой. США неоднократно вторгались в Никарагуа и на Панамский перешеек; Великобритания отторгла у Гватемалы нынешний Белиз, а на атлантическом побережье Никарагуа и Гондураса поддерживала вассальное «королевство Москития».

Разумеется, равновесие сил могло быть лишь временным, и решалось это не за дипломатическим столом. Войны за передел мира начались в Западном полушарии намного раньше, чем в Восточном. Правда, кровь проливали пока не армии великих держав, а войска их сателлитов. Первой стала война 1864—1870 гг., когда Аргентина, Бразилия и Уругвай при финансовой и военной поддержке Лондона подвергли Парагвай, напрасно ожидавший помощи от США, настоящему геноциду (погибло, по разным подсчетам, от 50 до 80% его населения); тяжелые потери понесли и «победители», попавшие вместе с побежденными в кабалу к лондонским банкам. Следующей стала Вторая тихоокеанская война 1879—1883 гг., когда обе стороны отстаивали интересы селитряных трестов и связанных с ними банков: Чили — британских, Перу и Боливия — североамериканских. Разгром Перу и лишение выхода к морю Боливии продемонстрировали значительный еще перевес британского капитала над североамериканским.

Лишь в Центральной Америке США были уже в конце XIX в. достаточно сильны, чтобы поддержанной ими маленькой Никарагуа удалось ликвидировать «королевство Москитию»; надменной викторианской империи пришлось проглотить даже символический выстрел из орудия… британским флагом. В Южной же Америке Лондону еще в 1897—1899 гг. удалось, несмотря на протесты Вашингтона, отторгнуть у Венесуэлы большую часть нынешней Гайаны. Территориальные «мины», заложенные в те годы, не обезврежены и по сей день.

Французский финансовый капитал, при всем размахе его операций как всемирного ростовщика, в Латинской Америке не мог тягаться с Лондоном и Вашингтоном. Последние проявили не только экономический и военный перевес над Францией, но и большую дальновидность, поддержав не марионеточные монархии, а суверенные республики. Банкротство французской компании Панамского канала, чему активно способствовали североамериканские конкуренты, подвело черту под «наполеоновскими» планами Парижа в Западном полушарии.

Отсчет эпохи империализма во всемирно-историческом масштабе В.И. Ленин не случайно начинает с испано-американской войны 1898 г. Молодой империализм США впервые сам, а не руками сателлита, отнял у одряхлевшего колониального хищника его старую добычу. Главными объектами передела стали Куба и Пуэрто-Рико, занимающие ключевые стратегические позиции в масштабе всей Латинской Америки^[1].

Испано-американская война, во всемирно-историческом масштабе выступающая как начальный рубеж эпохи империализма, для Западного полушария обозначает завершающий этап утверждения его господства. Она ознаменовала также перевес Вашингтона над Лондоном, погрязшим в межимпериалистических конфликтах в Восточном полушарии. По «договору Хея-Паунсфота» (1901 г.) Британская империя полностью передала США обеспечение «нейтралитета» межокеанских путей Центральной Америки. Они получили право не только на сооружение канала и управление им, но и на содержание военной полиции и возведение укреплений в его зоне. Тем самым Великобритания, экономически еще доминировавшая почти во всей Латинской Америке, уступала США ключевую военно-политическую роль в регионе. Опираясь на этот договор, Вашингтон перекупил концессию на строительство Панамского канала, попытался навязать кабальные условия Колумбии, получив же отказ ее конгресса, поддержал военной силой отделение от нее Панамы, а затем, с целью монополизации межокеанских путей, оккупировал Никарагуа.

Тем не менее, исход межимпериалистического соперничества в Латинской Америке еще не был ясен. Резюмируя данные работы Р. Кальвера «Введение в всемирное хозяйство», Владимир Ильич констатировал: «Борьба за южную Америку все обостряется»^[2]. Он обращал внимание на преобладание западноевропейского капитала в наиболее развитых странах региона:

Постройка бразильских железных дорог совершается большей частью на французские, бельгийские, британские и немецкие капиталы; эти страны при финансовых операциях, связанных с постройкой дорог, выговаривают себе поставку железнодорожных строительных материалов. Американские капиталисты, в свою очередь, завидуют английским и германским: «в южной Америке, – жаловались они в 1915 г., — 5 германских банков имеют 40 отделений и 5 английских — 70 отделений: Англия и Германия за последние 25 лет поместили в Аргентине, Бразилии, Уругвае приблизительно 4 биллиона (миллиарда) долларов, и в результате они пользуются 46% всей торговли этих 3-х стран^[3].

Самый серьезный вызов США был брошен Германией. Кайзеровский рейх поощрял своих подданных к переселению в Южную Америку, идеологически обрабатывая их в пангерманском духе и рассчитывая создать «государство в государстве». Ленин отмечает переменный успех германского монополистического капитала в предоставлении займов Аргентине и Чили, а также торговой экспансии, гарантируемой условиями этих займов^[4].

В 1902—1903 гг. Германия выступила инициатором интервенции против Венесуэлы под предлогом взыскания долгов. Венесуэльский конфликт включен Лениным в число главнейших международных кризисов эпохи^[5]. В последний раз Германии удалось привлечь к совместной агрессии не только партнера по Тройственному союзу — Италию, но и могущественную Британскую империю. В ответ США направили к берегам Южной Америки эскадру с приказом о полной готовности вступить в бой. На стороне Венесуэлы были также европейские противники Германии — Франция и Россия. Мировую войну отсрочило лишь то, что в последний момент в британском парламенте взяли верх либералы, заинтересованные в сближении не с Берлином, а с Вашингтоном. Венесуэльский конфликт и его дипломатическое разрешение дали импульс к оформлению англо-французской Антанты. Влияние США возросло настолько, что в 1913 г. президент Вильсон побудил британский кабинет заставить своих соотечественников «добровольно» отказаться от нефтяной концессии, предложенной им Колумбией.

Решающий перелом в борьбе за гегемонию на юге Западного полушария монополиям США обеспечила Первая мировая война. Характерно, что к выступлению на стороне Антанты Вашингтон окончательно склонили данные о намерении Германии заключить союз с Мексикой, подвергшейся перед этим интервенции США. Подлинность перехваченной (?) англичанами «депеши Циммермана» оспаривалась, но влияние борьбы за Латинскую Америку на ход и исход мировой войны, а тем самым и на дальнейшие судьбы человечества, не подлежит сомнению. История подтвердила правоту Хосе Марти, предупреждавшего еще в 1894—1895 гг., что переход Больших Антильских островов под власть США создаст «очаг войны», предваряющий «бесчеловечную борьбу против остальных держав земного шара за мировое господство». Эту его позицию мы вправе вместе с латиноамериканскими друзьями считать антиимпериалистической, ибо в его и их регионе империализм тогда уже стал явью.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что межимпериалистические войны, возникнув в «непрямой» форме в Западном полушарии, в дальнейшем передвигаются, набирая убийственную силу, в Восточное. В Латинской Америке последними из таких войн стали Чакская 1932—1935 гг. и перуано-эквадорская 1941 г., в которых ставленники компаний Британии и США делили между собой потенциально нефтеносные земли.

Одной из главных причин как раннего «дебюта» межимпериалистических войн, так и их довольно скорого «купирования» в Латинской Америке стало иное, чем в Старом Свете, соотношение двух выделенных Лениным видов раздела мира — между прообразами транснациональных корпораций и между империалистическими державами. В Восточном полушарии до конца XX в. первый, лишь набиравший силу, в целом подчинялся второму. На юге же Западного полушария давно проявилась обратная тенденция. Экономически это обусловливалось сырьевой специализацией региона, при том, что одним из главных процессов, характерных для эпохи империализма, выступала монополизация источников сырья^[6]. Потребность империалистических держав в латиноамериканском сырье особенно возрастала по мере подготовки и ведения войн в Восточном полушарии. Монополизируя источники сырья, а также инфраструктуру транспорта и связи, корпорации типа треста Норта, «Стандард ойл», ИТТ или «Юнайтед фрут» подчас опережали в разделе Латинской Америки «свое» государство.

Уже с последней трети XIX в. наиболее могущественными корпорациями (селитряными, нефтяными, каучуковыми, сахарными) создавались экстерриториальные анклавы со своей администрацией и армиями наемников, во многом заменявшими государственные репрессивные органы. В этих условиях передел сфер влияния между частными «империями» монополий также осуществлялся преимущественно «частным образом», разумеется при условии тесных связей с государственной властью метрополии, но нуждаясь в ее силовом вмешательстве лишь в крайних случаях и по своему прямому заказу. Например, в Гондурас с 1905 по 1925 г. 8 раз посылались войска США для подавления забастовок на предприятиях североамериканских корпораций. К началу Второй мировой войны экономическая зависимость региона от США возросла настолько, что Вашингтону удалось, не прибегая к оружию, включить все его страны в «панамериканский» блок.

Таким образом, Латинская Америка во многом предвосхитила современную эпоху, когда территориальный раздел мира имеет тенденцию подчиняться его разделу между транснациональными корпорациями.