ОГЛАВЛЕНИЕ
3. Сталинское напутствие коммунистам Индонезии.
В 1951 г. компартию возглавило новое руководство во главе с Д.Н. Айдитом, в свои 28 лет имевшим 12-летний стаж молодежной и 8-летний – партийной работы. В 1954 г. товарищ Айдит станет генеральным секретарем, а в 1959 г. – председателем КПИ. С его именем будут связаны высший взлет партии и ее трагическая гибель.
С подготовкой новой партийной программы связана переписка Д.Н. Айдита с И.В. Сталиным в январе-феврале 1953 г. Ответное письмо советского руководителя посвящено важнейшим разделам проекта – аграрно-крестьянскому вопросу и национальному фронту. Это – один из последних сталинских документов: под ним стоит дата 16 февраля1. В свете последующих событий письмо представляет особый интерес.
Прежде всего, Сталин не согласился с тезисом о господстве в индонезийской деревне феодального строя. Этот неверный в империалистическую эпоху тезис, имевший хождение во многих странах, означал занижение уровня капиталистического развития. Вольно или невольно он подталкивал к оппортунизму меньшевистского типа: получалось, что от «феодализма» можно прийти только к буржуазной революции, и непременно при гегемонии либеральной буржуазии. Сталин решительно отверг подобные представления.
«Стопроцентного феодализма нет и не может быть в Индонезии, так же как его не было в России перед Октябрьской революцией в 1917 году, как не было его в Китае и других народно-демократических странах перед началом антифеодальной революции… Поэтому следовало бы при составлении программы формулу об уничтожении феодализма заменить формулой об уничтожении пережитков феодализма, как более точной».
Воздерживаясь от прямых указаний, которые могли бы восприниматься как вмешательство во внутренние дела, советский руководитель в общем виде перечислил «серьезные и глубокие пережитки феодализма». Это и право крупных землевладельцев-помещиков на монопольное владение землей, вынуждавшее крестьян арендовать землю на любых условиях (в Индонезии 60% крестьян своей земли не имели); и натуральная арендная плата, составлявшая значительную часть урожая (на Яве ее уровень в 70% считался не особенно высоким); и система отработок в помещичьем хозяйстве; и, наконец, «густая паутина долговых обязательств, опутывающая большинство крестьян, делающая их неоплатными должниками» – элемент производственных отношений, особенно характерный для Индонезии и многих других стран Азии и Латинской Америки. Сталин подчеркнул тяжесть этих «пережитков» как для сельских тружеников, так и для всего общественного развития: результатом становится
«техническая отсталость сельского хозяйства, обнищание большинства крестьян, худосочность внутреннего рынка, невозможность индустриализации страны». Отсюда «первоочередная задача коммунистов – ликвидировать пережитки феодализма, развернуть антифеодальную аграрную революцию, передать крестьянам помещичьи земли безвозмездно на правах частной собственности».
На вопрос: «не означает ли временный отказ от национализации земли и раздел помещичьих земель среди крестьян на правах частной собственности – отказ от социалистических перспектив в развитии сельского хозяйства» – И.В. Сталин отвечал также в общем виде, сопоставляя опыт различных стран. Возможность прямого пути к национализации земли в России он объяснил наличием крестьянской общины с периодическими переделами, вследствие чего
«сами крестьяне, большинство крестьян, считали, что «земля – ничья, земля – божья, а плоды земли должны принадлежать труженикам земли»,
а также поддержкой национализации наиболее сильными партиями – как рабочей (большевистской), так и мелкобуржуазно-крестьянской (эсеровской). Напротив, в европейских странах народной демократии, где принцип частной земельной собственности глубоко проник в крестьянское сознание, потребовалось начать с раздела помещичьей земли в частную собственность, чтобы подвести крестьян на собственном опыте к осознанию необходимости кооперирования, к национализации же земли идти постепенно, через ограничение ее коммерческого оборота.
Отмечая, что на аналогичный путь становится Китай, Сталин предположил, что «то же самое будет в Индонезии после победы там аграрной революции».
Последующий опыт подтвердил мысль Сталина о глубинном сходстве социально-экономических предпосылок революции в Индонезии и Китае (а также Корее, Вьетнаме, Лаосе). Центр классовой борьбы в этих странах в 40-е – 50-е гг. находился в деревне, и закономерно, что социальная база коммунистов была преимущественно сельской. Вместе с тем, если не во всем огромном Китае, то в Индонезии и других бывших колониях «пережитки феодализма» были давно и глубоко интегрированы в систему империалистической эксплуатации. Высокая степень экспроприации крестьянства превратила бедноту в полупролетариат. Довольно многочислен был сельскохозяйственный пролетариат – плантационные рабочие. Пролетарские, полупролетарские и мелкохозяйские массы сближал характер труда (в основном ручного), формы эксплуатации (сочетание экономического принуждения с внеэкономическим) и крайне низкий уровень жизни (скорее, выживания). Отсюда – формы сознания, организации и борьбы, стоявшие ближе не к рабочему и крестьянскому движению аграрно-индустриальных стран, а к предвиденному еще классиками марксизма «второму изданию крестьянской войны».
В Индонезии проявлялись обе отмеченных Сталиным тенденции крестьянского бытия и сознания: как частнособственническая, так и общинная. Еще Дипонегоро передавал землю общинам, обрабатывавшим ее совместно. Да и трудно было провести раздел земли на густонаселенной Яве, где ее просто не хватило бы на всех. В среднесрочной перспективе было не обойтись, с одной стороны, без переселения на малоосвоенные «внешние острова», с другой – без агропромышленной интеграции, которая позволила бы занять крестьянские руки не только сельскохозяйственным, но и индустриальным трудом. Казалось бы, эти особенности говорят не в пользу упора на частную крестьянскую собственность даже в качестве временной меры.
Но не менее важны были факторы, неблагоприятные для общинной тенденции. В более развитых частях страны, где жило большинство народа и где решалась судьба революции, общинные традиции были уже подорваны развитием капитализма и к тому же дискредитированы использованием их колонизаторами для выжимания соков из деревни.
Сталин мог иметь в виду предупреждение Энгельса, что «первобытный коммунизм на Яве… образует в настоящее время великолепную и самую широкую основу для эксплуатации и деспотизма (пока его не встряхнет стихия современного коммунизма)»2.
Центральным вопросом демократической революции в Индонезии был не аграрно-крестьянский, как в России и Китае, а национальный в двух взаимосвязанных аспектах: изгнания колонизаторов и объединения страны. Показательно, что сами крестьяне даже в разгар повстанческой войны не брали землю в свои руки, вероятно видя в сельских верхах не столько угнетателей, сколько союзников, а то и руководителей в борьбе с трехсотлетним злейшим врагом. Против общинной тенденции действовал и такой важный фактор, как ислам – наиболее частнособственническая из мировых религий, служителям которой принадлежала значительная часть земельной собственности. Характерно, что мировоззрение народных масс Индонезии, как и России, сохраняло черты «двоеверия», но основные буржуазные и мелкобуржуазные партии подчеркнуто апеллировали к исламу.
На временное единство пролетарской и мелкобуржуазных партий в земельном вопросе, отмеченное Сталиным применительно к России, индонезийцам рассчитывать не приходилось. Пожалуй, коммунистам действительно имело смысл сделать упор на частную крестьянскую собственность. Там, где общинные традиции сохранились, это не принесло бы вреда – сменилось бы только название надела. Зато собственнические настроения пусть и меньшинства крестьян были бы на какое-то время нейтрализованы. Да и саму общину удалось бы основательно «встряхнуть» аграрной революцией, освободив от реакционных черт.
Принципиально важны сталинские соображения по вопросу о роли единого национального фронта в системе приоритетов коммунистического движения.
«Конечно, если компартия до того слаба, что неспособна одновременно заняться и организацией союза рабочих и крестьян, и созданием национального фронта, то ей придется выбирать между этими двумя общественными делами и сосредоточить силы на организации союза рабочих и крестьян, как более важного дела. Но этот случай никак нельзя считать желательным. Желательно было бы, наоборот, чтобы партия добилась возможности построить одновременно и союз рабочих и крестьян, и национальный фронт. При этом нужно иметь в виду, что национальный фронт безусловно необходим и важен для успешной борьбы не только против внутренней реакции, но и против внешней угрозы.
Отсюда мой совет: организуя союз рабочих и крестьян на базе революционной аграрной программы, заняться одновременно улучшением и укреплением объединенного национального фронта с тем, чтобы компартия приобрела со временем внутри этого фронта руководящее положение».
Рекомендации Сталина были учтены. Новая программа, принятая на V съезде КПИ (1954 г.), провозгласила стратегический курс на единый национальный фронт на основе союза рабочих и крестьян при гегемонии пролетариата. Внутри фронта коммунисты должны были сохранить идеологическую, политическую и организационную самостоятельность. Первоочередной задачей ставилась аграрная реформа с безвозмездной передачей помещичьей земли крестьянам.
Обращает на себя внимание, что в сталинском письме из всех задач КПИ выделены аграрно-демократические и общенациональные. Антиимпериалистический аспект автор подразумевает, одобряя проект программы по всем остальным вопросам, но упоминает лишь намеком, говоря о «внешней угрозе». Думается, такая избирательность соответствовала общей линии Сталина последних лет жизни на приоритетное решение общедемократических и общенациональных задач. Эта линия была выражена на XIX партсъезде в известном призыве к зарубежным коммунистам «поднять знамя демократии».
Сталин стремился обеспечить максимально широкое единство прогрессивных сил, предотвратив или отсрочив противостояние с лагерем империализма. При этом он руководствовался не только тактической необходимостью обеспечить СССР мир после тяжелейшей войны, но и стратегическим пониманием диалектики антиимпериалистических и общедемократических задач. Как марксист, серьезно относившийся к теории и истории, он не мог не сознавать, что борьба бывших колоний против мирового империализма будет успешной лишь при предварительном или хотя бы параллельном решении задач общедемократического порядка, преждевременное же столкновение с более сильным врагом чревато тяжелыми последствиями. За этим подходом нельзя не признать исторической прозорливости. Другой вопрос, насколько он был осуществим в разгар «холодной войны», когда классовая борьба обострилась до предела, многие народы охватило «головокружение от успехов» после побед над фашизмом и колониализмом, а империализм, наученный опытом, уже не втаптывал «знамя демократии» в грязь у всех на глазах, но сам размахивал им, усугубляя раскол между теми, кто этим знаменем дорожил, и теми, кому оно казалось лишь прикрытием грабежа и геноцида.
В целом сталинские советы индонезийским коммунистам имели не только теоретическую и практически-политическую значимость, но и огромную моральную важность. Параллель со странами, успешно совершившими народно-демократические и социалистические революции, подводила к постановке столь же масштабных исторических задач, придавала уверенности в своих силах и в поддержке мирового социализма.
<<< Предыдущая глава | Следующая глава >>>
Оглавление
1 Документ 2. Письмо Сталина Айдиту в ответ на его письмо от 13 января по крестьянскому вопросу. / Архивный шифр РГАСПИ. Ф.558. Оп.11. Д.316. Л.7-13
2 Энгельс Ф. – К. Каутскому, 16 февраля 1884 г./ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 97.