14. От фашизма – к «диктабланде»
Думается, не случайно и не только ввиду личных симпатий индонезийский диктатор назвал свой режим по-гитлеровски – «новым порядком». На наш взгляд, этот режим объективно соответствует марксистско-ленинскому определению фашизма как «открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала», с учетом особенностей периода формирования и господства транснациональных монополий. В условиях, подобных Индонезии 60-х гг., где национальный частный капитал еще не достиг монополистической стадии и не сложилась финансовая олигархия национального масштаба, базисом фашистской диктатуры выступает соединение силы национального капиталистического государства как единственной местной монополии с силой частных транснациональных монополий. В дальнейшем под ее эгидой формируются и частные монополии.
Рекордный по масштабам образец этого процесса дал сам Сухарто, с лихвой оправдав имя, буквально означающее «Богатый». Уже в начале президентства он пополнил свой, и тогда миллионный, бизнес авиакомпанией и банком, ставшим вскоре одним из крупнейших в стране. Прибыль поступала в личный фонд «Дарма Путра», основанный еще до переворота. К концу правления состояние диктатора оценивалось в 15 миллиардов долларов. Только земли ему с семейством принадлежало 36 000 км². Захватив власть под лозунгом борьбы с коррупцией, он побил ее мировой рекорд: если верить организации Transparency International, присвоил из казны от 15 до 35 миллиардов долларов. В ознаменование столь выдающихся заслуг «парламентарии» присвоили ему титул «Отец развития».
Правление Сухарто тянулось три десятилетия. Раз в пять лет его «избирали» на сессии ВНКК, переизбираться он мог неограниченное число раз. Костяк кабинета министров составляли военные. В состав «парламента» президент назначал «фракцию» вооруженных сил.
Террор продолжался, но более «упорядоченно». Еще 1 ноября 1965 г. была сформирована карательно-жандармская служба – «Оперативное командование по восстановлению безопасности и порядка» (Копкамтиб) во главе с Сухарто, а позже – Государственный комитет по координации разведывательной деятельности. Теперь неугодных не убивали сразу, а отдавали под «суд», не оправдывавший никого. Страну покрыла сеть из сотен концлагерей. По разным подсчетам, в них было брошено от 600 тысяч до двух миллионов человек. Неизвестно, сколько тысяч погибло от пыток, недоедания и нелеченых болезней. Многих ссылали на отдаленные острова, где они оказывались на положении рабов. Читать им разрешалось только религиозную литературу. Даже те, кого через несколько лет «освободили», были ограничены в трудоустройстве, поставлены под надзор властей, лишены политических прав. На положении париев оказывалась вся семья, если кто-то в ней состоял в КПИ или массовой организации.
Последним очагом вооруженного сопротивления стал район Блитар на Восточной Яве. Партизан возглавили заместитель председателя профцентра SOBSI Сукатно и помощник Айдита профессор Субекти. Оба вошли в новое подпольное руководство КПИ. В марте 1968 г. крестьяне Блитара разгромили террористов из «Нахдатул Улама». Однако противостоять регулярной армии повстанцы не смогли. В том же году партизанский район был уничтожен, руководители коммунистов казнены. Эмиграция раскололась на две группы – прокитайскую и просоветскую («марксистско-ленинскую»). Судя по всему, ни той, ни другой не удалось возродить партию.
В 1970 г. начались массовые волнения студентов. Многие из них еще первокурсниками участвовали в разгроме КПИ, а кто помладше – травили сторонников Сукарно. И то и другое творилось под прикрытием борьбы с коррупцией, но при Сухарто стало куда хуже. Студенты снова вышли на улицу под тем же лозунгом. Правительственная комиссия провела было расследование, выявив широчайшие масштабы коррупции; но президент признал всего два случая, а доклад не был опубликован. Мавров, сделавших свое дело, попросту разогнали, а их лидеров отправили в концлагеря.
В 1973 г. диктатор распорядился максимально «упростить» политическую систему. Правительственной партией стал Объединенный секретариат функциональных групп (Голкар), где большинство высших постов заняли военные. Партии националистического и христианского толка принудительно слили в «Демократическую» (не иначе!), а разношерстных исламистов – в «Партию единства и развития». К выборам отныне допускались только эти три партии, но «Голкар» почему-то всегда получал больше половины мест.
В 1977 г. из Вашингтона потянуло «правозащитным» ветерком. Опальные «демократы» и в Индонезии поверили, что настал их час. Оппозиция обвинила Голкар в фальсификации выборов, а стареющий Насутион подверг критике и «самого» Сухарто за отход от конституции, даже подал в парламент петицию за подписями 50 политиков и военных. Но диктатор отверг все обвинения, а реальной силы за фрондерами не стояло. «Ночь длинных ножей» повторилась в виде фарса: подписантам запретили выезд за рубеж, ограничили свободу передвижения внутри страны и возможности карьеры. Уже в 1993 г. было объявлено, что разногласия «полностью преодолены»: диктатор учредил «независимую» Национальную комиссию по правам человека. Какие еще могут быть претензии?
Быть бы Сухарто пожизненным президентом, если бы не азиатский финансовый кризис 1997 г. Экономика, привязанная к транснациональному капиталу, оказалась близка к нокдауну. Круто упал курс национальной валюты, иностранные инвесторы начали выводить капиталы. Промышленное производство сжалось, пошли увольнения рабочих. Начались массовые демонстрации, опять в основном студенческие. 21 мая 1998 г. Сухарто был вынужден уйти в отставку. В 2000 г. против него возбудили коррупционное дело, но «по состоянию здоровья подследственного» дважды прекращали. Третий иск на полтора миллиарда начали рассматривать в 2007 г., когда экс-диктатор действительно лежал на смертном одре; семья тут же дала согласие отключить его от аппарата искусственного дыхания. До сих пор родственнички отказываются возвратить государству хотя бы часть краденого, а применить к ним закон руки у правительств коротки…
Казалось бы, самый мрачный период в истории Индонезии остался позади. В конституцию внесли «либерально-демократические» поправки: ограничение срока президентских полномочий и даже импичмент. В 1999 г. главой государства был избран Абдуррахман Вахид - лидер «Партии национального пробуждения», близкой к «Нахдатул Улама», а вице-президентом – Мегавати Сукарнопутри, дочь «бунга Карно». Вахид пригласил эмигрантов вернуться и даже покусился на «самое святое» – предложил снять запрет коммунистической идеологии. В ответ «Индонезийский исламский фронт» устроил демонстрацию протеста, а армия наложила на инициативу вето. В июле 2001 г. парламент единогласно проголосовал за импичмент президента. И терпентин «либерализации» на что-нибудь пригоден!
Высший государственный пост заняла Мегавати. Она замахнулась на демонтаж «социально-политической функции» армии и ввела прямые президентские выборы. Победить на этих выборах ей не дали. Как по команде активизировались исламистские террористы. На нефтегазоносном севере Суматры возродилось сепаратистское «Движение за свободный Ачех». Не успело смолкнуть эхо «импичмента», как военные подобрали своего кандидата в президенты – отставного генерала Юдойоно. Едва ли это решалось в Джакарте: в 1995—1996 годах Юдойоно был главным военным наблюдателем от Индонезии при миротворческих силах ООН в Боснии и Герцеговине. Специально под него учредили «Партию демократов», которую сформировали за три недели – к дню рождения кандидата. На момент основания в ней насчитывалось 99 членов, но на следующий же день – 10 сентября 2001 г. (дата наводит на размышления…) – ее зарегистрировали в Министерстве юстиции и прав человека.
На первых прямых выборах президента в 2004 г. Юдойоно одержал «убедительную победу». Игра была беспроигрышной: на всякий случай «Голкар» выдвигал собственного кандидата в паре с лидером «Нахдатул Улама» - братом экс-президента Вахида (того к выборам не допустили). Транснациональный капитал вернул стране «инвестиционную привлекательность». При посредничестве Евросоюза удалось заключить мир с сепаратистами, разрешив им ввести на севере Суматры шариат. К выборам 2009 г. «демократия» еще продвинулась: партиям, получившим на парламентских выборах меньше 25% голосов, запретили выдвигать кандидатов в президенты. Исламистам пришлось поддержать Юдойоно, и того избрали вновь в первом же туре. На следующих выборах 2014 г. победил бизнесмен и любитель хард-рока Джоко Видодо, но вице-президентом стал представитель «Голкара». Министр финансов в кабинете Видодо носит фамилию Насутион (сын, племянник, внук?). «Экономическая династия», которую не смогли сокрушить КПИ и Сукарно, продолжает править.
В 2004 г. была создана «Комиссия правды и примирения» для расследования массовых убийств, однако через два года ее прикрыли. Уже в последние годы официальные правозащитные организации пытались записать показания жертв и свидетелей бойни 1965 г., но уцелевшим и через полвека угрожают «эскадроны смерти». Пытки и «бесследное исчезновение» неугодных до сих пор остаются обычной практикой. Коммунистическая идеология и поныне под запретом. Все партии по закону обязаны признавать «Панча Сила» в качестве государственной идеологии.
Не так давно в Латинской Америке подобные режимы называли «диктабландой» – «мягкой диктатурой». Теперь международные правозащитники из «Freedom House» признают Индонезию «свободной страной».
В 90-е годы Всемирный банк назвал Сухарто «образцовым учеником». Ему вторит нынешний директор МВФ К. Лагард: «Мир нуждается в таких экономиках, как индонезийская, для того, чтобы установить, упрочить и активизировать новые формы глобального сотрудничества». Индонезия и сегодня занимает одно из последних мест по уровню зарплаты, одно из первых – по заболеваемости и детской смертности, массовой бедности и социальному неравенству. Это – наследие десятилетий террора, лишившего трудящихся каких-либо возможностей защиты своих прав.
Всемирный банк – преемник МБРР, внесшего немалый вклад в те трагические события, а в 90-е гг. симптоматично выбросившего из названия даже слова «реконструкция» и «развитие», – в недавнем докладе констатирует, что в Индонезии, несмотря на «устойчивый экономический рост» и «сокращение бедности», социальное неравенство растет быстрее, чем в остальной ЮВА. В стране, где живет уже 255 миллионов человек, 28 миллионов существуют ниже черты бедности, исчисляемой месячным доходом в 24,4 долл. Это, предупреждают аналитики ВБ может отразиться на экономическом росте и породить социальную напряженность.
Не удивительно, что именно теперь в штаб-квартире ВБ обеспокоились: ИГИЛ уже начал вербовку боевиков в Индонезии и соседней Малайзии. Иного и трудно ожидать после полувекового искоренения светских демократических форм выражения «социальной напряженности» вкупе с культивированием фундаментализма. Эксперты ВБ запоздало рекомендуют использовать налоги и правительственные расходы для сокращения неравенства, «улучшить» здравоохранение и образование, а также «гарантировать защиту от экономических шоков»1. Комментарии, полагаю, излишни.
Символично, что в дни «юбилея» катастрофы главные острова Индонезии, вместе с Малайзией и курортами Таиланда, затянул удушливый дым – транснациональные корпорации в который уж раз выжигали «зеленые легкие», освобождая пространство для горнопромышленного и плантационного бизнеса. Чтобы не все леса выгорели, власти с большим опозданием обратились в Москву. Одновременно с сирийским военным пожаром нашим летчикам пришлось тушить, в прямом смысле, еще один.
Кроме огненной стихии, угрожает и водная. Глобальное изменение климата, ускоряемое сведением тропических лесов, повышает уровень океана. Идет и встречный процесс: почва оседает по мере выкачивания из подземных пластов пресной воды, питающей Джакарту. Лет через двадцать 10-миллионный мегалополис может уйти на дно морское. И тут вряд ли поможет вступление в «Тихоокеанское сообщество», о чем президент Видодо недавно договаривался в Вашингтоне.
<<< Предыдущая глава | Следующая глава >>>
Оглавление
1. http://www.prensa-latina.cu/index.php?option=com_content&task=view&idioma=1&id=4416471&Itemid=1