12. Катастрофа
Тем же утром 2 октября, когда исход противоборства был предрешен, газета КПИ «Хариан ракьят» опубликовала передовицу в поддержку «Движения 30 сентября» и его декреты. Характерно, что генералы, не раз закрывавшие центральный орган компартии, не препятствовали выходу этого номера: они получали долгожданный повод для разгрома главного противника.
Как только восставшие сложили оружие, армейское командование созвало совещание ряда партий, кроме коммунистов и левых националистов. Без всяких доказательств выступление Унтунга объявили делом КПИ и Пекина. Даже в сегодняшней «Википедии» констатируется: «Доказательства связи компартии с «Движением 30 сентября» были косвенными, существовало предположение, что восстание организовал Сухарто для захвата власти и организации расправы с КПИ»1.
Расчет врага был точен. Еще вчера КПИ и «Движение» выступали защитниками Сукарно от заговора контрреволюции, теперь же их самих выставляли заговорщиками против вождя. Напрасно сам «бунг Карно», остававшийся президентом, «назначал» новое командование армии, «защищал» КПИ, сулил стране «политическое решение» – реальной власти у него уже не было. Оставался лишь призрак, обернувшийся против тех, кто еще вчера писал его имя на знаменах. Теперь под прежним лозунгом «защиты революции, Сукарно и его учения» шли массовые аресты прогрессивных деятелей.
С особым усердием антикоммунисты эксплуатировали неведомо чью расправу над шестью генералами. Убитые и «чудом» спасшийся Насутион в глазах большинства народа оставались героями антиколониальной борьбы; намеки президента на то, что вчерашний герой может стать сегодняшним врагом, понимали немногие. В общественное сознание вбросили страшилку в духе будущих «красно-коричневых» – для «Движения 30 сентября» сочинили аббревиатуру ГЕСТАПУ. В условиях военного положения партия не могла опровергнуть лживые обвинения.
4 октября под председательством правых исламистов был образован «Координационный центр по разгрому контрреволюционного (!) движения 30 сентября». Организованные им, под охраной военных, антикоммунистические демонстрации вылились в поджоги зданий ЦК КПИ, профсоюзов, Народной молодежи и женского союза.
5 октября КПИ официально отмежевалась от «Движения», рекомендовала коммунистам выйти из Ревсовета. Но было поздно. Впоследствии «марксистско-ленинская группа КПИ» пеняла руководству партии, что оно в условиях переворота не пыталось мобилизовать массы на сопротивление, полностью возложив надежды на президента Сукарно, на его «политическое решение», а не на силу и организованность своих сторонников2. Думается, однако, что время проявлять силу и организованность уже было упущено. После разгрома левых военных и ополченцев безоружный народ не мог противостоять вооруженным до зубов карателям.
8 октября деятельность КПИ и примыкавших к ней организаций была запрещена в Джакарте, такие же меры приняты в других военных округах. 13 октября боевики «Нахдатул Улама» развязали террор на Яве, за пять дней от их рук погибло не меньше ста коммунистов. Но это было только началом трагедии.
16 октября Сукарно вынудили скрепить своей подписью назначение Сухарто командующим сухопутными войсками. На следующий день парашютисты в красных беретах начали карательный поход по сельской Яве. Здесь не арестовывали почти никого. Под дулами автоматов крестьян заставляли убивать всех, кто числился в черных списках. Муллы оправдывали резню волей Аллаха и заверяли убийц, что те «служат исламу и государству». Староста представлял военным властям списки убитых для отчета и регистрации.
Волна классовой мести «кабиров», помещиков и клерикалов захлестнула всю страну. Все правые партии обзавелись своими «эскадронами смерти». От палачей в мундирах не отставали палачи в зеленых повязках, от исламистов – католические боевики. Точных данных о числе жертв нет. Да и откуда им взяться там, где реки не просто покраснели от крови, а были забиты трупами настолько, что по ним не могли пройти суда?
Оцепеневшее от ужаса большинство нации ждало спасения от Сукарно, которому все еще поклонялось. Это массовое настроение ненадолго вернуло ему тень власти. Он осудил массовые убийства, публично напомнил о заслугах КПИ перед страной, смог даже отменить чрезвычайное положение.
«Кабиры» в мундирах, вероятно не без подсказки западных инструкторов, предпочли воздержаться от силового свержения «отца нации». Это еще грозило гражданской войной. Решено было постепенно дискредитировать его «демократическими» методами, используя усталость народа от социально-экономических невзгод. Роль запала отводилась излюбленному адресату демагогов – учащейся молодежи, при капитализме комплектуемой большей частью из верхних и средних слоев, еще мало искушенной в жизни и политике. На фоне кровавого кошмара началось нечто предвосхищавшее знакомый теперь «майдан». Студенческий «Фронт действий» выдвинул «три требования народа»: запретить КПИ, очистить кабинет от «прокоммунистических» и «некомпетентных» лиц, снизить цены на предметы первой необходимости.
Безвластный парламент, дрожа перед генералами и погромщиками, «заморозил» мандаты коммунистов и обратился к президенту с «просьбой» распустить КПИ. Сукарно отказался, но обошлись и без него. Приказами командующих округами 22 ноября партию поставили вне закона. 7 декабря военные опубликовали список 16 запрещенных массовых организаций.
Продолжалась охота на лидеров КПИ. В тот же черный день 22 ноября карателям-парашютистам удалось выполнить приказ «схватить Айдита лучше мертвого, чем живого». Председатель КПИ был доставлен в штаб полка и после допроса убит. В декабре был убит Ньото, в апреле 1966 г. – Лукман.
17 декабря 1966 г. журнал «Time» писал:
«Коммунисты и сочувствующие им лица, а также члены их семей уничтожаются тысячами. Армейское руководство сообщает о казни множества коммунистов в отдалённых тюрьмах после допроса. Вооружённые парангами — ножами с широким лезвием, мусульманские фанатики подползают к домам коммунистов, убивают всю семью и закапывают тела в неглубокие могилы. Убийства проводятся всё более жестоко, в сельской местности Восточной Явы банды мусульманских фанатиков вешают головы убитых на шесты и выставляют на обозрение перед сёлами. Убийства приняли такой масштаб, что разложение трупов создаёт серьёзные санитарные проблемы. Многие малые реки и ручьи буквально завалены трупами».
Трагедия прикрывалась фарсом. Президент повторял как заклинание, что отказывается запретить КПИ, возможно и сам не сознавая, что оспаривать у армии реальную власть уже поздно. Военные предоставили его кабинету агонизировать еще несколько месяцев – при отчаянном экономическом положении надо было на кого-то сваливать «непопулярные» меры. Сукарно даже позволили сформировать в феврале 1966 г. новый кабинет с участием опального Омара Дани и снять с поста Насутиона… чтобы расчистить дорогу Сухарто, предусмотрительно избегавшему нападок на президента. Но тут же на правительство натравили «революционных студентов», которые блокировали президентский дворец. Охрана открыла огонь, один студент погиб. Президент запретил «Фронт действий», но «майдан» продолжался как ни в чем ни бывало; только в первые ряды ставили не студентов, а школьников. Участники «праздника непослушания» захватили несколько министерств, повесили там чучела министров.
Но стоило президенту 11 марта собрать кабинет, как его дворец окружили уже не школьники, а каратели-парашютисты. «Вождь» был вынужден предоставить генералу Сухарто полномочия по «обеспечению безопасности и порядка». На следующий день тот подписал – от имени Сукарно, но без консультации с ним – декрет о запрещении компартии. Затем неугодные министры были арестованы «в целях защиты от гнева народа». Сбылась и заветная мечта капиталистов – был запрещен профцентр SOBSI.
Сухарто сформировал свой кабинет, больше чем наполовину военный. Под охраной провели съезд Национальной партии, «очистивший» ее руководство от левых. Из тюрем выпустили бывших мятежников, включившихся в травлю президента. Летом 1966 г. ВНКК (его председателем был избран Насутион) лишил Сукарно звания пожизненного президента и права издавать декреты, а главой правительства утвердил Сухарто. Тогда же был узаконен роспуск КПИ и введен запрет пропаганды коммунистической идеологии, остающийся в силе до сих пор.
Министром иностранных дел назначили Адама Малика, бывшего лидера соцпартии и посла в СССР на исходе «оттепели». Первым его делом стало соглашение с Малайзией о прекращении конфронтации. Президента проигнорировали, заявив, что документ имеет силу и без его подписи (!).
Через неделю, в День независимости, «бунг Карно» в последний раз говорил с трибуны. Это не была речь побежденного, какой от него ждали. Тяжелобольной старик бросил в лицо лидерам «нового порядка», что сохраняет всю полноту власти. Он дал отповедь нападкам, вновь осудил убийства коммунистов и подчеркнул верность НАСАКОМ. Подтвердил и принципы внешней политики: сплочение «новых нарождающихся сил», реорганизацию ООН, непризнание Малайзии, отказ от долговой кабалы: «Индонезия не может попрошайничать у других стран, особенно у своих врагов»3.
Но за гордыми словами уже не стояла сила. Насутион заявил, что Сукарно выражает лишь личное мнение. Вопреки ему правительство отказалось от конференции «новых нарождающихся сил», вернуло страну в ООН. Начались судилища над его сподвижниками: Дани, Субандрио, Супарджо. Парламент, еще недавно покорный «вождю», предлагал судить и его. Того же требовал Насутион. Но осторожный Сухарто не желал рисковать.
12 марта 1967 г., в годовщину роспуска КПИ, сессия ВНКК без голосования, путем излюбленного Сукарно «консенсуса», возложила на него ответственность за «косвенное» поощрение «Движения 30 сентября» и защиту его лидеров. Он был освобожден от функций главы государства как «не выполнивший свои конституционные обязанности» (можно подумать, его обвинители блюли конституцию!) и лишен права на политическую деятельность. Формально за ним оставили звание президента. Решить его судьбу «в соответствии с юридическими нормами» (!) предоставлялось генералу Сухарто, назначенному и.о. президента. На улицах массовка скандировала: «Сукарно конец. Да здравствует Сухарто!». До боли похоже на нынешние майданы и «политические суды»…
Сухарто «милостиво» обещал относиться к старику «как к президенту, но президенту, лишенному власти». Однако стоило основанной им Национальной партии торжественно отметить день его рождения и свое 40-летие, как ее деятельность была «приостановлена», а «президент» посажен под домашний арест. Армию и парламент очистили от его сторонников.
В марте 1968 г. сессия ВНКК назначила Сухарто президентом, пообещав выборы через пять лет, «если будет на то воля Аллаха».
21 июня 1970 г. основатель Республики Индонезия ушел из жизни. Но и тогда не обрел свободы – к его могиле допускали лишь избранных по специальному разрешению…
<<< Предыдущая глава | Следующая глава >>>
Оглавление
1. http://gruzdoff.ru/wiki/Коммунистическая_партия_Индонезии
2. См.: Капица М.С., Малетин Н.П. С. 262.
3. См. там же, с. 295.