6. В чьих руках оружие?
Склонить ту или иную чашу весов истории, обеспечить тот или иной классовый выход из кризиса суждено было армии. В мировой истории это – скорее правило, чем исключение. Сила централизованной организации и дисциплины, современного вооружения и воинской выучки, даже будучи относительной, почти всегда ломит «солому» повстанческих выступлений и уж подавно невооруженных протестов, хотя бы и массовых. С ходом истории, развитием военной техники данная закономерность действует все неуклоннее. В странах, завоевавших суверенитет вооруженным путем, армия к тому же воспринимается массами как главный борец за свободу, а затем – как гарант национальной государственности. Влияние вооруженных сил поддерживается и тем, что для выходцев из низов военная карьера – почти единственный путь наверх.
Не зря Ф. Энгельс и В.И. Ленин считали одним из решающих факторов победы революции переход на ее сторону хотя бы части армии. Исключения, подтверждающие правило, случались лишь там и тогда, где и когда условия позволяли создать повстанческую армию, превосходящую силой вражескую.
К общим факторам в Индонезии добавлялись специфические. Восстание 1926-27 гг., Мадиун, опыт соседних Филиппин и Малайи показывали, что народно-революционная война китайского, вьетнамского или кубинского типа не имеет здесь шансов на победу. Географические условия архипелага не позволяли повстанцам ни получить широкую поддержку мирового социализма, как в Китае и Индокитае, ни быстро сосредоточить силы в решающем пункте, как на Кубе. К тому же империализм, «обжегшись» на партизанских движениях, теперь старался душить их в колыбели, а развитие военной и разведывательной техники облегчало ему задачу.
Видимо, единственный шанс индонезийских коммунистов состоял в завоевании максимальной поддержки среди военных. Лишь при этом условии в решающий момент можно было изолировать и разгромить врага, одновременно создав из военных-патриотов и народной милиции качественно новую, революционную армию.
В вооруженных силах Индонезии, рожденных в антиколониальной борьбе, влияние коммунистов, несмотря на несколько чисток, оставалось немалым. Больше всего левых служило в ВВС и ВМФ, сыгравших основную роль в борьбе с сепаратистами. К КПИ был близок командующий ВВС Омар Дани.
Иная ситуация складывалась в сухопутной армии. Со времен войны за независимость она выступала как стержень власти на местах. Не получая при развале экономики регулярного финансирования, армия уже давно втянулась в бизнес.
«Некоторые командиры, почувствовавшие «вкус» к хозяйственной деятельности, занялись торговлей, создавали своеобразные военно-экономические компании, расхищали государственное имущество, не брезговали контрабандой»1.
Молодой Сухарто, как утверждает его западный биограф, получал доход от провоза наркотиков по территории, контролируемой его подразделением. Подобные офицеры, даже будучи выходцами из низов, очень скоро сближались с компрадорами и помещиками. Все это не могло не способствовать формированию милитаристского сознания, враждебного гражданским политикам вообще и коммунистам в особенности.
Со времен Мадиуна армейское командование во главе с Насутионом выступало главной антикоммунистической силой. Уже в 1952 г. военные, подстрекаемые правыми социалистами, предприняли попытку переворота под предлогом борьбы с коррупцией. Сукарно они предложили возглавить выступление, но получили отказ. Насутион был смещен. Через три года старшие офицеры взяли реванш, свалив националистическое правительство Састроамиджойо и закрепив все назначения в армии за собой. Насутион вернулся на пост начальника генштаба, а затем совместил посты министров обороны и национальной безопасности. За время вынужденного досуга он стал идеологом «третьего пути» – антиимпериалистического и антикоммунистического – при ведущей роли армии.
Переход теневой диктатуры в открытую отсрочило то, что правая оппозиция, сомкнувшаяся с сепаратистами и интервентами, не нашла поддержки большинства армии. Даже офицеры-антикоммунисты рассчитывали, что борьба с мятежами усилит влияние армии надежнее, чем участие в них. Впрочем, борьба эта слишком напоминала «странную войну».
КПИ объясняла затяжку мятежей тем, что «лица, ответственные за безопасность, тратили энергию не столько на борьбу с мятежниками, сколько на подавление прогрессивных демократических движений, считая своей важнейшей задачей борьбу против народа и КПИ»2.
Когда же мятежники терпели крах, генералы, блюдя классовые и корпоративные интересы, старались оградить «собратьев по оружию» от наказания.
Режим «направляемой демократии» обеспечил военным как «функциональной группе» возможность участия в политике без посредства партий. Айдит имел основания предостерегать:
«Может создаться впечатление, будто направляемая демократия для того и создана, чтобы подготовить почву для установления военной или личной диктатуры».
Однако главный противовес этой опасности партия видела в лидерстве Сукарно, однажды уже отвергнувшего предложение военных стать диктатором.
С введением чрезвычайного положения армия стала главной опорой власти. В 1959 г. Насутион, пользуясь пребыванием президента в зарубежном турне, совершил без пяти минут переворот – запретил всякую политическую деятельность. Главной целью был срыв VI съезда КПИ. Вернувшийся Сукарно несколько разрядил ситуацию, договорившись с военными о возвращении конституции 1945 г.; по словам Насутиона, «концепции президента и армии встретились на полпути»3. Президентское правительство уже больше чем на четверть состояло из военных, да и остальной состав формировался с согласия генералов.
В основе вражды между армейским командованием и коммунистами лежали классовые противоречия. По существу, армия превратилась в государственно-капиталистическую корпорацию. Элитные дивизии и раньше вне всякого контроля экспортировали каучук и пряности со своих плантаций, импортировали сырье и запчасти для своих мастерских. На бывших иностранных предприятиях рабочий контроль, напугавший буржуазию, уже через несколько дней был заменен военным. С их национализацией генералы и полковники взяли под контроль почти всю экономику – рудники, фабрики, плантации, внешнюю торговлю, транспорт, поставки и распределение продовольствия. На случай отмены ЧП Насутион заранее перевел «на пенсию» сотни офицеров, которые заняли влиятельные посты в госсекторе; оставшиеся на действительной службе рассчитывали повторить их карьеру. Многие военные погрязали в спекуляции и коррупции, не просто обуржуазиваясь, но и врастая в паразитическую прослойку «кабиров». Эта прослойка не помышляла о наведении порядка в экономике – ей удобнее было ловить рыбку в мутной воде. Ярким примером служил командующий армейским резервом Сухарто: для сбора в деловых кругах обильных «пожертвований» он учредил фонд «Дарма Путра» – зачаток будущей экономической империи.
Когда в июле 1960 г. Политбюро ЦК КПИ выступило с критикой положения в стране, всем было ясно, что главный ее объект – армейская верхушка. Военных, превратившихся в «кабиров», в лицо назвали частью класса компрадоров. О национализации иностранных предприятий говорилось:
«Трудящиеся массы надеялись, что передача предприятий будет использована для того, чтобы служить интересам народа и улучшить условия жизни трудящихся. Эти надежды абсолютно не оправдались. Факт, что данные предприятия были поставлены под контроль определенных групп, которые относились к рабочим еще хуже, чем иностранные хозяева. Влиятельные элементы этих групп консолидировались в буржуазную группу, которая контролировала государственный аппарат и использовала его в своих материальных интересах; из этих элементов образовались бюрократические капиталисты, которые угнетали как рабочий класс, так и национальную буржуазию и стали той средой, которая создала империалистам благоприятные условия для осуществления своей политики эксплуатации и грабежа»4.
Коммунисты требовали отмены чрезвычайного положения, ставшего после краха мятежей прикрытием произвола «кабиров». Вскоре Айдит в печати призвал Сукарно решительно выступить против саботажников правительственной программы.
Генералы, не дожидаясь ответа президента, без консультации с правительством (!) приняли свои меры. По приказу Насутиона военные власти Джакарты вызвали всех членов Политбюро «для дачи объяснений», закрыли партийную газету. Секретарь ЦК Сакирман был прямо из дома похищен военными на несколько дней. Другие партии поспешили отмежеваться от КПИ. Командующие военными округами вместе с начальником военной разведки открыто вступили в антипрезидентскую «Демократическую лигу» (!) и начали запрещать деятельность местных организаций компартии.
Не только коммунистам, но и президенту становилось ясно: армию и страну готовят к перевороту. Пока помешал Сукарно, заявивший, что при всех его расхождениях с КПИ у них «единое мнение по вопросу об антиколониализме, антиимпериализме, судьбе рабочих и крестьян». В другой раз он выразился еще четче:
«Я лично не боюсь коммунизма. У меня нет страха перед левыми. Я буду спать спокойно, даже если люди скажут, что я – коммунист»5.
Считая министра по делам обороны и безопасности Насутиона главной угрозой, президент постарался вывести из-под его контроля сухопутные войска, подчинив их более надежному, как он полагал, генералу Яни. Тот изгнал из штаба многих протеже Насутиона. Но соперники не уступали друг другу в антикоммунизме.
17 августа 1961 г. Сукарно публично предостерег:
«Не вооруженные силы, не винтовка направляют Манипол, а Манипол направляет вооруженные силы и винтовку! Не переворачивайте этот принцип, не ставьте его с ног на голову! Переворачивать его – значит уклоняться в сторону фашизма»6.
<<< Предыдущая глава | Следующая глава >>>
Оглавление
1. Мирский Г.И. С. 93.
2. Там же. С. 106.
3. Капица М.С., Малетин Н.П. С. 166, 168.
4. Мирский Г.И. С. 106.
5. Цит. по: Капица М.С., Малетин Н.П. С. 173.
6. Мирский Г.И. С. 111-112.