Национальные проблемы, вызывающие длительные и неразрешимые межнациональные конфликты, — одна из самых острых проблем современности. То тут, то там с новой силой вспыхивают десятилетиями тлеющие шрамы, рассекающие по живому районы в самых разных уголках планеты. Одни из самых горячих приходятся на территорию разгромленного Советского Союза. При этом за правило взято критиковать за их неразрешённость (или неверное разрешение) именно Советскую власть. Все помнят экстраординарное высказывание о Ленине, «заложившем своей национальной политикой под страну ядерную бомбу». А недавно прозвучало не менее сенсационное высказывание, теперь уже о Сталине, который де погубил независимость Абхазии и Осетии в угоду грузинскому шовинизму.
Впрочем, особых новаций в этих высказываниях нет уже хотя бы потому, что с некоторых пор большевики в принципе виноваты во всём. И в том, что не ладится у нас спустя почти тридцать лет после капиталистической реставрации.
Позиция, безусловно, удобная.
Мы не имеем ни цели, ни желания вступать в полемику с этими и подобным им множеством высказываний: они на полемику и не рассчитаны. Вместо этого давайте перенесёмся на век назад и посмотрим, как на самом деле нарком национальностей, член Политбюро ЦК, зампред Совета труда и обороны и член РВСР Сталин подходил к решению вопросов национально-государственного устройства новой страны.
В середине августа 1920 года завершилась его почти трёхмесячная командировка на Юго-Западный фронт. Разбор причин разгрома Красной Армии под Варшавой вызвал бурную и неоднозначную дискуссию в ЦК и на IX партконференции, которую волевым решением прекратил Ильич. Дважды нарком, два последних года бывавший в Москве урывками, жадно взялся за дела рабоче-крестьянской инспекции и наркомнаца. Но не тут-то было: он вновь понадобился партии там, где горячо и сложно. 6 октября Политбюро направляет его на Кавказ, отказав в просьбе задержаться в Москве хотя бы до окончания Всероссийского совещания работников РКИ. Срочность командировки была вызвана общей сложной ситуацией на Кавказе, крайне обострившейся на фоне вторжения в Дагестан банд Гоцинского и армяно-турецкой войны, которую Армения стремительно проигрывала.
Дела на Кавказе после распада империи шли неважно. Ныне в современных Грузии, Армении и Азербайджане те события принято связывать с подлинным освобождением и обретением независимости. Это верно в той мере, в какой над ними перестал довлеть царизм, жёстко подавлявший национальные культуру и образование, закрывавший местным кадрам дорогу к образованию и росту, навязывавший насильственную русификацию. То есть, всё то, что делало романовскую Россию тюрьмой народов, само название которой вызывает смех и скепсис у тех, кому антисоветская пропаганда заменила знания и способность самостоятельно мыслить.
Однако сбросить ярмо царизма и встать на путь подлинного суверенитета — вовсе не одно и то же. Отсутствие прочной экономической базы, неспособность защитить себя, неразрешённые социальные конфликты в обществе, запутанность отношений с соседями, острые территориальные конфликты — всё это делало независимость кавказских государственных новообразований фикцией. «Достаточно взглянуть на отделившиеся от России Грузию, Армению, Польшу, Финляндию и т.д., сохранившие лишь видимость независимости, — писал Сталин в октябре 1920 года, — а на деле превратившиеся в безусловных вассалов Антанты, достаточно, наконец, вспомнить недавнюю историю с Украиной и Азербайджаном, когда первая расхищалась немецким капиталом, а второй — Антантой, чтобы понять всю контрреволюционность требования отделения окраин при настоящих международных условиях».
Кавказская ситуация с хромающими на обе ноги «суверенитетами» Армении и Грузии наглядно подтверждала верность сталинских оценок. Армения искала поддержки у Антанты, Грузия — у немцев. И те, и другие не могли прожить без импорта оружия и нефти. И тем, и другим угрожала с юга турецкая активность. И те, и другие, опасаясь советизации, подавляли коммунистическое и рабочее движение, а грузины, почти не скрываясь, поддерживали Врангеля.
Излюбленным упрёком современных исследователей в адрес большевиков является то, что, идя на советизацию национальных окраин, они якобы попирали ими же провозглашённый принцип национального самоопределения вплоть до отделения.
Никогда в политике большевиков этот принцип не был первым и безусловным по очевидной причине. Как никогда большевики не говорили о своём отношении к государству вне связи с тем, какой класс находится у власти, так никогда право отделения не рассматривалось вне классового анализа ситуации на той или иной окраине. Революция, призванная освободить трудящихся, свергнуть власть феодалов и буржуа, была освобождением для любых народов, страдающих от эксплуатации. Потому и границы, возникшие внутри вчера ещё единой страны, не могли быть и не были препятствием для революционного движения масс. А буржуазные псевдоправительства так и норовили отсечь от России не только Украину, Армению, Башкирию и Татарстан, но и Кубань, Донскую область, Сибирь. Так называемая независимость в этих условиях была ничем иным, как легализацией на той или иной территории новой буржуазной власти, крайне выгодной всем и всяким антисоветчикам интервентам.
Изображать описываемые процессы исключительно в национально-освободительном ключе, не замечая главного, социального подтекста, можно либо не понимая реальных движущих процессов той эпохи, либо сознательно обманывая публику. Попытки выдать за национально-государственный суверенитет буржуазно-националистическую диктатуру никого не вводили в заблуждение, и, уж конечно, трудящихся российских окраин.
Чтить при этом условиях незыблемость принципа отделения могли только идиоты, таковых в Совнаркоме не наблюдалось. Тем менее было у них пиетета перед государственностью буржуазной. Какое уважение к диктатуре смертельного классового врага, угнетающего братьев-трудящихся? И это не пропагандистский лозунг, как говорят буржуазные историки и социологи, клеймящие социализм догмой и утопией (чего ж ещё от них ждать?), а реальный принцип революционной борьбы. Революционный народ пришёл к власти в России. Трудящиеся всего мира — его союзники, а их враги — его враги.
Современные историки ассоциируют советизацию Азербайджана, Армении и Грузии с агрессией, экспансией, захватничеством и экспортом революции. Будто бы Советская Россия совершила нечто постыдное, обнаруживая свой нецивилизованный и антидемократический характер. Между тем, коммунистам совершенно ни к чему каяться и оправдываться.
Насаждение Советов силой существует лишь в антикоммунистических головах нынешних «учёных», называющих революциями срежиссированные из-за рубежа госперевороты, когда место одних олигархических групп у власти занимают другие такие же группы.
Революцию нельзя экспортировать, это не зерно или оружие, которые достаточно перебросить через границу. Советизация — результат, прежде всего, внутренних социальных процессов. Для неё должны существовать объективные предпосылки в виде массового антибуржуазного движения трудящихся, которому не достаёт только сил сбросить диктатуру капитала. Насаждение Советов силой существует лишь в антикоммунистических головах нынешних «учёных», называющих революциями срежиссированные из-за рубежа госперевороты, когда место одних олигархических групп у власти занимают другие такие же группы. А в упорстве и неистощимой энергии, с которой «научное сообщество» не устаёт клеймить и обличать коммунистическую агрессию сквозит очевидный страх. О нём Ленин говорил ещё в 1920 году: «Мы теперь покрепче стали и на каждую вашу попытку наступления мы будем отвечать контрнаступлением, чтобы вы знали, что вы рискуете не только тем, что вы просадите несколько миллионов…, но что вы рискуете тем, что за каждое ваше выступление будет расширяться область Советской республики».
И как бы ни хотелось в Москве подать руку помощи как можно большему числу угнетённых, было невозможно ускорить вызревание революционной ситуации там, где плод ещё зелен (как это было в Польше и Финляндии).
Нельзя забывать ни на минуту, что сама Советская Россия была лишь первой брешью в мировой капиталистической системе. Борьба с Колчаком или Врангелем, панской Польшей или Антантой никогда не рассматривалась в качестве самостоятельной. Это были только эпизоды великой революционной борьбы за сохранение власти труда, в которой российский, украинский, армянский, венгерский или немецкий пролетариат были отрядами единой армии, а «область Советской Республики» — единым государственным организмом пролетарской диктатуры.
Дробление же ослабленных или побеждённых государств на мелкие, обречённые на зависимость и прозябание «независимые» псевдогосударства как раз удел империалистов, что убедительно демонстрирует перекройка мировой карты за минувшие сто лет (не зря же в 1945 году США и Великобритания сперва предлагали разбить поверженную Германию аж на пять независимых государств).
Идея единения трудящихся самых разных национальностей перед лицом общей империалистической угрозы лежала в основе советского государственного строительства. «Новый период, начавшийся после Октябрьской революции, — говорил Сталин на съезде народов Дагестана 13 ноября 1920 года, — когда власть перешла в руки рабочих и крестьян, и … стала коммунистической, ознаменовался не только освобождением народов России, но выдвинул задачу освобождения всех народов вообще, в том числе и народов Востока, страдающих от гнёта западных империалистов… Вместе с тем, считаю необходимым заявить, что автономия Дагестана не означает и не есть отделение его от Советской России. Автономия — не есть независимость. Россия и Дагестан должны сохранить между собой связь, ибо только в этом случае Дагестан сможет сохранить свою свободу. Давая автономию Дагестану... В заключение я хотел бы подчеркнуть, чтобы то высокое доверие, которое было оказано высшей Советской властью, было оправдано дагестанскими народами в будущей борьбе против наших общих врагов».
Ещё конкретнее сталинская мысль прозвучала на совместном заседании ЦК Азербайджанской компартии и Кавбюро ЦК РКП(б) 9 ноября:
«Я не за независимость Азербайджана. Не может быть независимости одной части коммунистов от другой. Без Бакинского топлива Советроссии не обойтись. Без помощи Советроссии с её организованностью, армией и пр. Азербайджан также пропал бы. Здесь неизбежен полный союз. Все государства должны равняться, либо по Советроссии, либо по Антанте, третьего положения нет. Я полагаю, что все тт. и мусульмане, и русские это знают. Между тем агенты буржуазии шушукают, что пришёл русский и съел Азербайджан. Они настраивают против нас интеллигенцию, и у них связь с деревней теснее, чем у нас, и они там орудуют на националистический лад. Чтобы это оружие выбить из рук интеллигенции, мы должны сказать, что Азербайджан страна независимая, которая по доброй воле вошла в союз с Россией. Без этого союза Россия ослабела бы, Азербайджан попал под власть Антанты».
А отвечая на вопрос о спорных с буржуазной Арменией территориях, заявил коротко и ясно: «В Зангезуре восстание, мы с ним боремся. Если хотят узнать, кому принадлежать должны Зангезур и Нахичевань, то теперешнему правительству Армении. Их передать нельзя, будет советское — тогда можно будет».
В этом подходе прозрачно выразилась вся советская национальная политика. Невозможно разрешить спорные национальные, религиозные и прочие вековые противоречия между соседними народами, утверждая и укрепляя, по реальным или надуманным основаниям, их государственную независимость и суверенитет. Никакой «независимости» Азербайджана или Армении для Сталина не существовало, ибо в условиях 1920 года их «независимость», то есть отделённость от Москвы означала «съедение» их Антантой, Турцией или тем и другим вместе. В этих условиях вопрос, куда административно включены Зангезур, Карабах или Нахичевань утрачивал самостоятельное значение.
Лишь когда армянин и азербайджанец, грузин и абхазец, украинец и молдованин завоюют свою, трудовую власть, которая будет равно уважать и защищать человека труда вне зависимости от его национальности, дав ему, между тем, полную свободу говорить, учиться, творить на родном языке, сохраняя и развивая близкие его сердцу культурные традиции, лишь тогда острые конфликты прошлого могут сгладиться, а взаимная вражда отойдёт на второй план перед объединяющим единством.
«Советская Россия проделывает невиданный ещё в мире опыт организации совместного сожительства целого ряда национальностей и племён в рамках единого пролетарского государства на началах взаимного доверия, на началах добровольного, братского согласия, — писал Сталин в октябре 1920 года. — Три года революции показали, что этот опыт имеет все шансы на успех. Но он, этот опыт, может рассчитывать на полный успех лишь в том случае, если наша практическая политика по национальному вопросу на местах не будет расходиться с требованиями декларированной советской автономии, взятой в её разнообразных формах и степенях, если наш каждый практический шаг на местах будет содействовать приобщению народных масс окраин к высшей пролетарской духовной и материальной культуре в формах, соответствующих быту и национальному облику этих масс».
Для достижения цели на этом пути, конечно, нужны десятилетия и десятилетия мудрой и чуткой политики, ибо пережитки живучи, как дурная болезнь, а отрава религиозной или национальной розни впитывалась подчас целыми поколениями. Однако первое же поколение советских людей, встретившее Великую Отечественную войну, убедительно показало правоту советской политики. Вместо ожидаемого развала многонационального Союза враг встретил спаянный народный монолит, новую могучую общность людей, которым национальное многообразие не мешало, а помогало вместе сражаться за единую Советскую Родину.
Пережитки живучи, как дурная болезнь, а отрава религиозной или национальной розни впитывалась подчас целыми поколениями
То, что нынешний временный формационный откат является действительно откатом, явным регрессом общественных отношений лишний раз видно из возрождения и укрепления уже начавших стираться национальных границ. Лишённые против своей воли социального единства и общей страны, люди оказались перед лицом, как теперь говорят, «поиска идентичности». Новая буржуазия, как и сто лет назад, немедленно выкинула лозунги «великой Украины», «великого Азербайджана», «великой Башкирии» и т.д. и т.п. Из пыльных сундуков извлекли ветхие карты, поснимали со стен ржавые ружья. Стравленные между собой простые люди, под завывания мулл и попов начали проливать кровь друг друга за суверенитет местных хозяйчиков, самоопределение беков, баши и прочих бар.
В жертву регресса (будто в наказание за пролетарское торжество вековой давности) были брошены миллионы трудящихся. Степень этого регресса чудовищна, чем ни меряй: сотни тысяч погибших и искалеченных, социальный и экономический тупик для десятков миллионов, возрождение самых диких религиозных предрассудков и социальных артефактов вплоть до рабства и родоплеменных отношений.
Капитал, стравливая братьев-трудящихся в национальных распрях и на поражённом гигантской безработицей рынке труда, делает их врагами. А их кровного, смертельного врага — буржуя требует считать братом по «патриотической любви к единой Родине». Во всех же бедах, от царя гороха до морковкина заговенья, виноваты разумеется, Ленин и Сталин.
Эта ложь столь же цинична, сколь и тотальна, она — воздух буржуазного мира. Но не зря гласит пословица: что лживо, то и гнило…
Почитать все "Заметки на полях издания «Сталин. Труды»" вы можете по тегу «Заметки на полях»