В «Гражданской войне во Франции» Маркс отмечал, что режим Второй империи Наполеона III (бонапартизм) был единственно возможной формой правления в государстве, когда буржуазия уже потеряла контроль над управлением нацией, а пролетариат еще не приобрел этих способностей. Военная диктатура балансировала между классами, удерживая их от столкновения[1].
Буржуазия получала от государства выгодные подряды, субсидии и отмашку на эксплуатацию рабочих. Выросли города, расширился внутренний рынок для промышленности. Шло строительство кораблей и железных дорог, активизировалась внешняя торговля. К концу 1860-х годов Франция вышла на второе место в мире по абсолютным размерам промпроизводства[2].
Бонапартизм Второй империи
Политика Наполеона III толкала торгово-промышленный капитал в объятья банков. Все больше появлялось акционерных обществ, кредитных учреждений. Вовлеченный в водоворот парижской биржи промышленный капитал подчинился ей[3]. За годы правления Наполеона банки увеличили операции в 5 раз, доведя свою долю в мировом потоке инвестиций до 1/3[2]. Но вместе с этим выросла эксплуатация страны «шайкой политических и финансовых авантюристов»[4]. Биржевая спекуляция и коррупция, роскошь и нищета соседствовали друг с другом. В 1860-х годах в Париже более 120 тыс. нищих, еще 1 млн еле сводит концы с концами. О бедности свидетельствуют ломбарды, увеличившие доходы с 1852 по 1869 год втрое[5].
«Экономический прогресс современного общества умножал ряды рабочего класса, увеличивал его нищету и бедствия, организовывал его сопротивление и развивал в нем стремление к освобождению» — писал Маркс[6].
Наполеон пообещал численно выросшему пролетариату защиту от богачей, разрушив парламентаризм. Еще в 1844 году он выпустил брошюру «Искоренение нищеты», встречался с Прудоном, имел поддержку в среде госсоциалистов. В 1860-х император пересмотрел систему трудовых книжек, учредил благотворительные общества, строил больницы и жилье для рабочих. Однако «власть капиталиста в вопросе зарплаты оставалась всемогущей»[7], а вместе с подачками Наполеон пропагандировал ненависть к социализму[8].
«Денежная заработная плата за время империи (с 1852 года) выросла на 10-40%, но реальная зарплата уменьшилась вследствие большого роста дороговизны жизни. Квартплата в городах выросла за эти годы на 70%, стоимость продуктов сельского хозяйства (в городах) — на 67% и т. д.»[9].
Энгельс отмечал, что требования французского пролетариата еще с 1830-х годов, пусть и неясные, сводились к уничтожению пропасти между капиталистами и пролетариями[4]. В 1860-е рабочие, пробудившись от поражения 1848 года, добились свободы стачек (1864), публичных собраний (1868) и даже продвигали прудониста Толена в парламент. В столице открылось отделение Интернационала, внеся в пролетарскую среду дух солидарности (кассы взаимопомощи, Парижская Федерация профобъединений (и 4 в промцентрах) и др.). Активизировались забастовки, шла борьба за 8-часовой рабочий день (он длился 13-17 часов). Французские секции к 1870 году насчитывали до 250 тыс. человек[5].
С 1865 года начинаются стачки в промцентрах, которые нередко разгоняют войска. Бастуют шахтеры, текстильщики Лиона, металлурги Крезо и Крове, столичные бронзовщики, портные и др. Летом 1870 года стачечное движение идет по всей стране[7].
Из 3 млн трудящихся французов 800 тыс. — текстильщики, 700 тыс. заняты в производстве одежды, более 500 тыс. строителей, 122 тыс. шахтеров. В самой столице 550 тыс. рабочих. 50 тыс. фабрично-заводских, 80 тыс. строителей и 10 тыс. железнодорожников. Но большинство парижских предприятий — ремесленные: только 7,5 тыс. из 101 тыс. имели более 10 наемных рабочих[5]. Это обстоятельство отложило след на политизации пролетариата. По словам Петра Лаврова, жившего в те годы в Париже, и в секциях Интернационала, и в народных кухнях (marmites), где завтракали и обедали трудящиеся, в конце 1870 года политические вопросы почти не поднимались[10].
Неудачи во внешней политике, экономический кризис привели к успеху (42%, в основном обеспечены пролетариатом) республиканской оппозиции на выборах 1869 года. Наполеон понимал, что удержать империю может только победоносная война против главного противника на континенте — Пруссии. Канцлер Бисмарк — не против. Победа позволит ему объединить Германию под гегемонией Берлина.
Сентябрьская революция
450-тысячная прусская армия разбила дряхлую империю. 1 сентября случилась «Седанская катастрофа», Наполеон III попал в плен. Его план победоносной войны провалился.
4 сентября парижане врываются в зал Заксобрания и требуют установления республики. Но ратушей уже завладела «шайка адвокатов-карьеристов». «Правительство национальной обороны» во главе с генералом Луи Жюлем Трошю нехотя объявило о низложении императора. Оно получило власть только из-за отсутствия революционеров (репрессированы империей), упадка рабочих организаций (безработица, мобилизация и др.) и клятве возглавить борьбу с идущим на столицу врагом. Среди этих новых республиканцев было полно монархистов, жалевших, что в 1848 году «было мало расстреляно»[11]. Энгельс называл их «сволочью, какой еще не бывало», Ленин — «либеральными пройдохами».
Еще 11 августа в Париже из ополченцев была создана Национальная гвардия (340 тыс. бойцов, большинство из рабочих). Вооруженного пролетариата опасался не только Бисмарк. Первым решением Трошю стал отзыв в столицу с фронта корпуса генерала Винуа.
4 сентября война со стороны Пруссии стала захватнической. Поэтому Генсовет Интернационала призвал рабочих этой страны требовать мира, а французских – признать правительство «обороны» и использовать возможности республики. Видя врага у ворот Парижа, теоретическую и организационную слабость французского пролетариата, Маркс не решился призвать к выступлению против правительства Трошю-Фавра[12].
Во Франции Интернационал до января 1871 года занимался экономическими проблемами и старался не вмешиваться в политику. С сентября интересы пролетариата и мелкой буржуазии представлял ЦК 20 округов, собранный из окружных делегатов «Комитетов бдительности» (следили за «оборонщиками», распределяли продовольствие и оружие). ЦК имел связи с палатой рабочих обществ и секциями Интернационала. Но этим массовым революционным организациям было далеко до политической партии.
Хитрый план Трошю
Еще до осады Бисмарком Парижа 19 сентября монархисты объявили борьбу с пруссаками бессмысленной, а крупная буржуазия отказалась воевать «если вооружат рабочий класс и если он получит шанс на собственное преобладание»[13]. «Своим» Трошю также назвал безумием оборону столицы[1]. Но ослепленный «патриотическими иллюзиями» пролетариат поначалу верил в его план по спасению Франции и победы над пруссаками[9], требуя продолжения борьбы против захватчиков. Понимание, что буржуазия защищает свои капиталы, а не Париж приходило медленно.
Часть плана Трошю заключалась в защите города бонапартовскими генералами. Они дезорганизовали нацгвардию. Ранее монархисты неохотно выдавали оружие лояльным к республиканцам командирам и батальонам из рабочих кварталов. В итоге ополченцы сами покупали обмундирование и нередко тренировались с палкой, тростью или зонтом вместо винтовки[14]. Революция ничего не изменила. Генерал запретил демонстрации, газеты зачастили заметками о «прусских агентах». Он выслал из столицы «лиц, не имеющих средств к существованию», провел массовые обыски и аресты в рабочих районах[5]. Ополченцев готовились влить в маршевые отряды командиров-монархистов. Осенью многие близкие к социалистам командиры были смещены. Но город изменился. С сентября пролетарии, мелкая буржуазия и солдаты политизируются[9]. а идея Коммуны становится популярной.
Буржуазия затягивала производство пушек. Когда завод Кейль остановил выпуск орудий, рабочие потребовали национализации военной промышленности. На последние деньги отлили 2830 пушек, ставших собственностью нацгвардии. Заработали нелегальные мастерские по изготовлению бомб. Но власть не хотела сражаться. Позже коммунары найдут документы, доказывающие ее измену: в сентябре военные смеялись над «обороной Парижа»[15].
Шури пишет, что правительство рассчитывало повторить махинацию 1848 года[7]. Тогда власти набрали безработных в национальные мастерские, выплачивая им по 23 су за бесполезный труд. Одновременно они ввели налог 45 сантимов, ударив, главным образом, по крестьянам. Это вызвало протест реакции, закрытие мастерских, выступление рабочих и июньский расстрел. Нацгвардейцы ежедневно получая 30 су, играли роли безработных 1848 года. Батальоны то гоняли под пули, то бесполезно держали в городе, обвиняя в пьянстве, грозя роспуском. Офицерство, выходцы из слоев крупных землевладельцев и аристократии с трудом снисходили до контактов с ними, а при успешных атаках заставляли отступать. Социалист и революционер Огюст Бланки в издававшейся им в Париже газете Patrie en danger писал, что самоназначенное правительство проводит политику видимости сопротивления и надеется на мир с Вильгельмом I любой ценой, готовя общественное мнение к капитуляции.
По поручению правительства Адольф Тьер посетил Лондон, Флоренцию, Вену и Санкт-Петербург, выпрашивая вмешательства в войну против Пруссии в обмен на реставрацию монархии во Франции. Не получилось.
Рабочие действовали. 16 сентября выходит красная афиша от ЦК 20 округов с требованием выборов в Учредительное (Национальное) собрание, распределения продуктов и других мер общественного спасения.
Чем занималась буржуазия?
«С сентября 1870 г. по январь 1871 г. в Лондоне можно было встретить самых могущественных французских финансистов, которые спекулировали на ожидаемом поражении республиканских армий. Эти лица спекулировали на ценных бумагах займа Моргана, относительно которого в Лондоне вело переговоры «правительство национальной обороны». После каждой частичной победы войск Гамбетты под немецкими армиями акции Моргана на фондовой бирже падали. При каждом поражении они поднимались. Крупных воротил волновали отнюдь не интересы обороны их страны, а собственные барыши. С приближением перемирия все начинали потирать руки: ведь будущему французскому правительству понадобятся деньги, намечается крупный заем, можно будет хорошо заработать.»[16].
Голодная осада
«Правительство национальной обороны» попросту не хотело воевать. 7 октября Леон Гамбетта вылетел из Парижа в Тур на воздушном шаре с планом прорыва блокады, но предательство Тьера срывает наступление.
Многие здания в осажденном городе не отапливались. Экономия на керосине погасила в столице почти все фонари, не ходили экипажи: лошадей съели. Парижане с октября выстаивали ночные «дежурства» у булочных (вместо 500 г хлеба выдавали черный осадок непросеянной муки, вызывавший боли в желудке) и мясных (работали три дня в неделю) в холод и дождь. Норма на мясо вскоре упала до 30 г. Начались голодные бунты.
«Младенцы умирали из–за отсутствия молока в материнской груди. Ценность дров измерялась золотом, а бедняки могли согреваться лишь растопкой депеш Гамбетты, всегда оповещающих о фантастических успехах»[13].
Служба в нацгвардии спасала безработных мужчин. Они получали 1,5 франка (качан капусты), отсрочку по квартплате и векселям. Женщины искали любую работу, получая в 2-4 раза меньше мужчин. 20-30 тыс. парижанок практиковали «пятую четверть», отведя часть дня тайной проституции[17]. В столице еще в 1870 году работали 152 публичных дома и 120 тыс. проституток[8]. Женам ополченцев с конца ноября полагались 75 сантимов, но в Париже рабочие часто не регистрировали браки. На 2,25 франка семья в конце декабря могла купить одно яйцо, 2 картофелины или ¾ литра молока. Цена на масло выросла почти в 8 раз, на картофель – в 9 раз, на яйца и птицу в 2 раза. Когда кошек и собак съели, возле ратуши появился рынок грызунов. 20 декабря 1 воробья продавали за 30 су[1]. 1 января за ворону давали 2,5, в конце месяца 5 франков[9].
Ежедневно власти готовили 190 тыс. порций супа, но только богачи ели досыта. На их столе рагу из обезьяны (из зоосада), жареная верблюжатина, заливное из крокодила, слоновые ноги, печень страуса, начиненная трюфелями, пудинг из лошади, собачатина в томатном соусе, собачьи отбивные с горошком, кот под майонезом или с шампиньонами, салями из крыс, бургеры с мясом волка. На Рождество в ресторане Voisin в меню «99 дней осады» готовили голову осла, бульон из слона, кенгуру в кунжуте, антилопу, волка и т.д. Ресторатору вручили медаль за то, что он сделал осаду незаметной[18].
Смертность в ноябре выросла в 6 раз: еженедельно умирали 1,5 тыс. человек, в январе — 4,5 тыс.
«Клубы требовали, чтобы были забраны для топки церковные скамьи. Рубили деревья Булонского и Венсенского парков и Елисеиских полей, но этого топлива не хватало»[9].
Пытаясь ослабить вооруженный пролетариат, правительство приняло участие в блокаде. Особенно нажился на голоде градоначальник Жюль Ферри[1].
Два восстания в период осады
Неожиданно 27 октября 175-тысячная Рейнская армия маршала Базена сдалась в плен в Меце, вызвав в Париже панику. Впоследствии выяснилось, что маршал готовился не к борьбе с захватчиками, а к вступлению в столицу для реставрации бонапартистского режима[7].
Фактически это событие подтолкнуло парижан к восстанию 31 октября. Оно началось с протестов против перемирия (его считали изменой родине), ранее заключенного с Бисмарком, а также за проведение муниципальных выборов. Нацгвардия отказалась разогнать шествие. Руководители движения Бланки, Флуранс и актив ЦК 20 округов захватили ратушу. Прудонист Лефрансе объявил правительство свергнутым. Но вечером большинству нацгвардейцев арест членов правительства показался слишком радикальной мерой.
«Тот, кто одобрил бы назначение Ледрю—Роллена или Виктора Гюго, не мог бы примириться с Флурансом или Бланки» — писал Лиссагарэ[13].
Трошю разбил восстание с помощью колеблющихся нацгвардейцев и солдат. А 3 ноября в ходе плебисцита правительство «взявшее на себя ответственность по спасению Родины» поддержали 557 тыс., около 90% избирателей. Преждевременное выступление усилило власти, но сорвало капитуляцию. Бисмарк согласился на 28-дневное перемирие для выборов во французское Национальное собрание и ратификацию мира.
2 декабря провалилась самая масштабная вылазка Трошю — попытка помочь 200-тысячной Луарской армии. Лопнули последние надежды на деблокаду города, в котором 500 тыс. солдат и ополченцев противостояли 300 тыс. армии Бисмарка[9]. 6 декабря глава МИДа Жюль Фавр уже «вымаливал условия капитуляции»[13]. Занятие Парижа пруссаками — таково было последнее слово «плана» правительства[15].
Поражения на фронте, бездействие «патриотической» буржуазии, занятой наживой на голоде и военных поставках, ее предательство, ставшее явным к декабрю, делают популярной провозглашение Коммуны в среде пролетариата и мелкой буржуазии. 6 января в городе появилась «красная афиша» с призывом «Место народу! Место Коммуне!».
Трошю ответил, что «никогда не капитулирует»[13]. За 10 дней до конца осады он начал операцию при Бюзенвале. Предполагалось, что «общественное мнение не успокоится, пока 10 тыс. нацгвардейцев не падут на поле боя»[7]. Патриотам ценой нескольких тысяч жизней снова показали неизбежность переговоров с Бисмарком. После неудачи Трошю заявил, что все потеряно.
«Вынужденное выбирать между национальным долгом и классовыми интересами, правительство национальной обороны не колебалось ни минуты — оно превратилось в правительство национальной измены» — писал Маркс[1].
22 января 10 тыс. возмущенных парижан и нацгвардейцев под руководством ЦК 20 округов, требовавших избрания Коммуны и продолжения войны, попытались взять ратушу. На этот раз власть спасла армия. Правительство объявило восставших предателями, запретило клубы (демократические низовые инициативы, возникшие в сентябре), закрыло газеты «Réveil» и «Combat». Утратившего доверие Трошю на посту командующего всеми парижскими войсками сменил генерал Жозеф Винуа.
Бюзенвальская вылазка стала последним сражением с пруссаками. 28 января, измученный голодом и артобстрелом (за месяц от него погибли 47 тыс. жителей) Париж капитулирует. С капитуляции начинается гражданская война «узурпаторов 4 сентября» при содействии Пруссии против республики и революционного Парижа[1].
Революция в Париже
Национальное собрание в Бордо родилось за две недели «под влиянием прусских штыков»[19], оккупировавших треть страны. В городе почти не было пролетариата. Захолустье идеально подходило для членов нового правительства: помещиков, рантье и торговцев. На парламентских выборах 8 февраля провалились почти все умеренные республиканцы. Победу одержали монархисты и консерваторы[20], поддержанные крестьянством, во главе с орлеанистом Адольфом Тьером.
«Национальное собрание – полное олицетворение страхов сельской и городской буржуазии за свои карманы — и его вражда к патриотам, желавшим продолжения войны, к народу вообще, к республике, и в особенности к мятежному Парижу, не знала границ. Собрание освистало Гарибальди (предложил свои услуги), оно проклинало даже Гамбетту, и с минуты на минуту можно было ожидать, что Собрание восстановит монархию – может быть, даже жену Наполеона, Евгению, с ее сыном» — писал Петр Кропоткин[21].
Тьер признал условия мира без голосования. По прелиминарному соглашению, 26 февраля к Германской империи (18 января в оккупированном Версале Вильгельм I стал императором) отошли Эльзас и Лотарингия, 5 млрд. контрибуций (поначалу 7 млрд., сумма снижена благодаря русскому царю), большая часть фортов, пушки.
Реакция
Армия разоружалась, но нацгвардия оружие сохраняла, т.к. оно было ее собственностью. И Тьер искал решение этой «проблемы»: возобновил осадное положение, назначил бонапартиста Де Паладина главой Нацгвардии, а Валантена — префектом полиции. Экземпляр всякого печатного издания облагался двухсантимовым налогом, а новый градоначальник Парижа генерал Винуа закрыл 6 главных революционных газет. Бланки и Флуранс заочно получили смертные приговоры.
Тем временем руководство Французского банка провело в Бордо экстренное совещание по вопросу долгов по векселям, требуя выплат в трехдневный срок, несмотря на войну, оккупацию и голод. Благодаря Тьеру закон был принят «деревенщиной». 13 марта банки получили около 800 млн. франков, а 45 тыс. мелких лавочников и торговцев–арендаторов Парижа фактически стали банкротами (отсюда их ненависть к Тьеру). Следующим ударом стала отмена моратория на квартплату в Париже. К антинародным мерам стоит отнести и принятое властями еще 15 февраля решение платить 1 ½ франка только тем нацгвардейцам, которые сумеют доказать свое бедственное положение[22].
С марта в Версале Тьер готовился к нападению на Париж. 4 марта Бисмарк по его просьбе пропустил через свои линии 30 тыс. пленных французских солдат для пополнения гарнизона новой столицы. В резиденцию королей перебежали послы, чиновники, генералы, финансисты, проститутки, литераторы. В Париже остались лишь генерал Винуа и префект полиции Шоппен.
Тьера подгоняли обязательства перед банкирами. Они требовали разоружения нацгвардии чтобы разместить 5 млрд. займа для уплаты контрибуции.
«Если бы разоружение Парижа являлось просто необходимой частью контрреволюционного заговора, то его можно было бы осуществить более медленно и осторожно, но поскольку оно было обусловлено в финансовом соглашении, которое не терпело отлагательства и привлекало к себе неотразимыми прелестями, то Париж нужно было разоружить без всякого промедления» — писал Маркс[23].
15 марта Тьер прибыл в Париж с планом усмирения нацгвардии.
Революционеры
Часть социалистов видела Коммуну выборным муниципалитетом, неоякобинцы — возрожденной Коммуной 1792-93 годов, т.е. органом новой социалистической власти, органом восстания. Несмотря на разное понимание, лозунг Коммуны воплощал все надежды, примирял всех противников[24].
Одна из главных сил будущей революции, бланкисты, по выражению Энгельса, бывшие в основной своей массе социалистами лишь по революционному пролетарскому инстинкту[25], надеялись взять власть путем заговора.
Организация Огюста Бланки насчитывала несколько тысяч человек в столице[26]. «Старик» (в 1871 году ему 60 лет) имел за плечами богатое революционное прошлое и долгие годы тюрем. Но его преследовали неудачи. За две недели до падения империи, надеясь достать оружие, Бланки решает взять казарму вблизи рабочих кварталов. Полный провал. К восставшим не присоединился ни один человек. Осенью революционер поднимет новое восстание, но и оно будет разбито. Бланки скроется на юге Франции, но 17 марта будет арестован и не примет участия в революции.
Другой частью революционной партии были прудонисты. Правые, мютюэлисты, полагали, что к социализму ведет самоорганизация рабочих, создавая для них кооперативы, столовые и т.д. Левые прудонисты считали такую деятельность реформистской. Последователи Прудона стали в Парижской Коммуне единственными, кто опирался на социально-экономическую теорию, впрочем, отказавшись от своих принципов[27].
Неоякобинцы Делеклюз (редактор газеты «Réveil»), Феликс Пиа (редактор «Combat») и др. были противниками и империи, и социализма. По словам очевидцев, Делеклюз не расставался с карманной «Историей французской революции» Минье, преклоняясь перед традициями 1789-1794 годов.
Клубы, собрания и образование ЦК национальной гвардии
Важным фактором политизации пролетариата стали народные клубы (около 40) и собрания, появившиеся еще в сентябре 1870 года. Они сменили рабочие ассоциации, находящиеся в кризисе 10. На заседаниях звучали лозунги конфискации имущества покинувших Париж миллионеров и бывших имперских чиновников, богатства, нажитого на войне. Требовали передачи под контроль рабочих простаивающих фабрик, введения продкарточек, отмены аренды за жилье и возврат вещей из ломбардов. Были лозунги выборности полицейских и судей, замены армии всеобщим вооружением народа, приравнивания жалования чиновников и солдат. Обсуждали национализацию железных дорог, бесхозной земли, переоборудования пустующих квартир в лазареты (или передачу их бездомным), а церкви — в клубы. Левые в правительстве национальной обороны добились незначительного налога для сбежавших буржуа, твердых цен на мясо и хлеб, отсрочили плату за жилье. Но этого было уже недостаточно.
Многие требования, в частности национализация, звучали и раньше. А «отзыв» был в уставе Парижской федерации Интернационала[22]. Борьба в клубах росла по мере понимания сущности политики генерала Трошю. Так, участников восстания 31 октября в клубах освистали[24].
Постепенно власти теряли контроль над столичным гарнизоном (125 тыс. регулярных войск, 115 тыс. мобилей, 250-300 тыс. ополченцев)[28]. 3 марта Нацгвардия отказалась подчиняться назначенным командирам и 215 из 270 батальонов создают свой ЦК (40 человек), который призвал к братанию с рабочими и ремесленниками. Лиссагарэ пишет, что батальоны, прежде всего, сплотил страх реставрации монархии[29]. Действительно, даже в мае Ассамблея не признала республиканскую форму правления. Прудонисты стараются стать делегатами от рот и попасть в ЦК. Именно эта массовая военная организация вскоре будет руководить восстанием и станет революционным правительством.
24, 25 и 26 февраля идут массовые демонстрации в честь годовщины революции 1848 года. Войска братаются с народом. Ополченцы захватывают военные склады и вооружаются.
ЦК национальной гвардии берет власть
В ночь с 17 на 18 марта Тьер решили украсть 200 пушек на Монмартре и Бельвиле у Нацгвардии, навязать рабочим бой с реакционными батальонами и солдатами из провинции. Но налет провалился — парижане отбили пушки. Солдаты перешли на сторону пролетариата и расстреляли в парке Шато-Руж генералов Леконта и Тома, приказавших стрелять в толпу.
Париж — в руках рабочих. Красное знамя появилось над столицей одной из главных капиталистических стран. Революционеры занимают здание полиции, вокзалы, казармы, мэрии и важнейшие ведомства за исключением нескольких министерств и банка. Восставшие строят баррикады, ожидая атаки Тьера. ЦК заседает в брошенном дворце Отель-де-Виль, в ратуше.
Тьер обвиняет нацгвардейцев в развязывании гражданской войны, а «повстанческий комитет» в провозглашении коммунистической доктрины, которая, разумеется, ведет Францию к могиле[22]. К успеху революции 18 марта, говорил Шури, привело 1) более, чем в осенью, сплоченное руководство (ЦК нацгвардии) и 2) одобрение и поддержка народных масс, многое понявших на опыте[24]. Нацгвардиия стала во главе стихийного движения, реализовав историческую инициативу масс [30].
Почему ЦК Нацгвардии, а не Интернационал стал во главе революции? Слабые французские секции ни в организационном, ни в идеологическом отношении не могли возглавить восстание. Отсюда мелкобуржуазно-демократический характер движения рабочего Парижа. А стихийный характер революции дал шанс анархистам, опирающимся на спонтанность[27].
Энгельс в письме к Зорге писал о Коммуне как духовном детище Интернационала, хотя «он и пальцем не пошевельнул, чтобы вызвать ее к жизни»[31]. Для понимания этих слов Ленин дает цитату «Нью-Йоркской рабочей газеты», органе организации:
«Коммуна не была делом Интернационала; они вовсе не идентичны, но члены Интернационала приняли программу Коммуны, в то же время расширив ее далеко за ее первоначальные рамки, они были равным образом ее ревностнейшими и вернейшими защитниками, так как они понимали ее значение для рабочего класса»[32].
ЦК нацгвардии стал временным революционным правительством всей Франции. 19 марта («К департаментам») он призвал города и села следовать примеру столицы[22]. ЦК признал мир с Бисмарком, отметив, что большая часть контрибуции ложится на виновников войны, а не на рабочих и крестьян. Отменялась осада, упразднялись военные суды, политзаключенные получили свободу. 22 марта ушла в прошлое регулярная армия: солдаты столицы зачислялись в нацгвардию, полицией стали ее резервные батальоны. Платы по долгам отсрочивались на месяц, выселения жильцов запрещались, продажа заложенных вещей в ломбардах остановлена. ЦК Нацгвардии открыл для посещений дворцы, музеи, парки.
Восставшие не тронули магазины в богатых кварталах. Замечательна фраза рабочего-скульптора Демэ по поводу арестованных статуэток из особняка Тьера (его имущество, как и других членов правительства конфисковали. Белье направили госпиталям, искусство — в музеи, деньги — сиротам):
«Не забывайте, что эти художественные бронзовые вещицы представляют историю человечества, а мы (трудящиеся) хотим сохранить духовные ценности прошлого для построения будущего. Мы не варвары»[33].
Но были и крупные ошибки. 4 марта ЦК пропустил деморализованных солдат Винуа в Версаль, дал уйти полицейским, распустил по домам солдат, братавшихся с народом, «подарил» врагу форт Мон – Валерьен, отказался от ареста правительства и побоялся взять банк. Наконец, вместо немедленной атаки на Версаль занялись организацией выборов в Коммуну. Впрочем, Лиссагарэ не видел в ней перспектив.
«По первому сигналу тревоги версальцы сбежали бы в Фонтенбло со всей своей администрацией и левыми, со всем тем, что желало править и обманывать провинции. Занятие Версаля лишь переместило бы врага в другое место, и оно долго бы не продлилось, поскольку народные батальоны были слишком плохо оснащены и имели слишком плохое командование, чтобы удерживать одновременно этот незащищенный город и Париж» — писал он[29].
Иной точки зрения придерживался Маркс.
«Надо было сейчас же идти на Версаль, как только Винуа, а вслед за ним и реакционная часть самой парижской национальной гвардии бежали из Парижа. Момент был упущен из-за совестливости. Не хотели начинать гражданской войны, как будто чудовищный выродок Тьер не начал ее уже своей попыткой обезоружить Париж! Вторая ошибка: Центральный комитет слишком рано сложил свои полномочия, чтобы уступить место Коммуне. Опять-таки благодаря «честности», доведенной до мнительности!»[30].
Лиссагарэ, ссылаясь на Тьера, пишет, что 18 марта в Версале было всего 23 тыс. человек «в полном разброде»[30]. Архив префектуры полиции подтверждает это[34].
Выборы в Парижскую Коммуну
ЦК объявляет выборы, но ведет себя неуверенно. Мэры и депутаты Парижа водили нацгвардейцев за нос, оттягивая поход на паникующий Версаль. Выборы отложили на 22, затем на 23 и, наконец, на 26 марта. Поход на Версаль и голосование в Коммуну исключали друг друга. Но ЦК не был монолитен, большинство стояло за оборону[22].
18 марта бланкист Рауль Риго, делегат при бывшей префектуре полиции, закрыл «Figaro» и «Gaulois» (Коммуна закроет 30 газет), правда, редакции не были опечатаны и газеты выходили под другим названием. В результате 21 марта 28 СМИ призвали к бойкоту выборов.
«Париж богатых буржуа и нищих пролетариев, как разносословная политическая община, требовал во имя либеральных начал полной свободы слова, собраний, критики правительства и т. д. Париж, совершивший революцию в пользу пролетариата и поставивший своей задачей осуществить эту революцию в учреждениях, Париж, как община эмансипированного рабочего пролетариата, требовал революционных, т.-е. диктаториальных, мер относительно врагов нового строя». — писал Петр Лавров[35].
Ленин в 1917 году был более решительным:
«Мы и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмем власть в руки. Терпеть существование этих газет, значит перестать быть социалистом. Тот, кто говорит: «откройте буржуазные газеты», не понимает, что мы полным ходом идем к социализму. И закрывали же ведь царистские газеты после того, как был свергнут царизм. Теперь мы свергли иго буржуазии»[36].
Популярность официально органа революционеров «Journal officiel» уступала другим революционным изданиям. Коммуна умудрилась оставить главный журнал в руках старых, враждебных ей собственников. Владельцы снизили цену номера в 2 раза только 16 мая, покрыв расходы за счет Коммуны[33]. Всего в Париже до 18 марта продавались 300 изданий, в дни Коммуны не менее 130, поддерживали ее 40, выходивших нерегулярно. Газеты коммунаров никогда не призывали к убийству и грабежам. Версальские же требовали массовых расстрелов и писали, что в Париже бунтуют бездельники и грабители.
На выборы пришли 230 тыс. парижан и 28 марта в ратуше Коммуна была провозглашена. Рабочие хорошо знали многих из 86 избранных членов Совета (арестованный Бланки был также делегирован, отсюда реальное число — 85). Большинством стали бланкисты (25 человек и близких к ним) и неоякобинцы (9 человек и близких к ним), меньшинством 1/3 (23 человек и близких к ним) — прудонисты. В Совет попали 20 человек не принадлежавших ни к одному из течений и 4 буржуазных радикала. Близкими к марксизму были лишь Лео Франкель и Селайе[37].
До середины апреля в Совет входили механики, литейщики, токари, чеканщики, столяры, сапожники, переплетчики, красильщики, рисовальщики по лаку и фарфору, бронзовщик, котельщик, маляр, шляпник, корзинщик и т.д. [18] 19. По Лиссагарэ большинство из 24 рабочих принадлежало к мелкой буржуазии, а интеллигенты, сделавшие себе имя на митингах, были новичками в коллективной борьбе11. После довыборов 16 апреля (Совет покинула часть буржуазии и интеллигенции), Коммуна стала самым рабочим правительством в мире (44 из 81 депутата от рабочих и служащих)[37]. 29 марта по предложению бланкиста Эда Совет был переименован в «Парижскую Коммуну».
Женщины принимали самое активное участие в революционных событиях: сражались на передовой, строили баррикады, вели пропаганду. Учительница Луиза Мишель организовала «Общество защиты прав женщин» и корпус медсестер. В апреле 1871 года появился международный «Союз женщин», который занимался санотрядами, женским кооперативным и профдвижением. Игравшая важную роль в «Союзе» русская социалистка Екатерина Дмитриева (Тумановская), писала о собраниях 3-4 тыс. женщин. Она агитировала за превращение организаций Союза в секции Интернационала.
Революция вернула и сделала еще популярнее запрещенные Трошю клубы и народные собрания. Часть из них проходила в храмах (духовенство работало до 5 вечера). Ежедневно в низовых митингах принимали участие 15-20 тыс. граждан. Они формировали общественное мнение, пропагандировали социализм, принимали предложения, мобилизовали бдительность.
Голосование 26 марта стало формальностью. Коммуна представляла собой диктатуру пролетариата уже потому, что 1) буржуазия бежала в Версаль и 2) она боролась с Версалем как рабочее правительство Франции против капиталистов[33]. Пролетариат в Коммуне превратился в господствующий класс, был «рычагом для разрушения основ буржуазного хозяйства, на которое опирается классовое господство»[32].
Примечания
- Маркс К. Гражданская война во Франции // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.17 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩, ↩, ↩, ↩, ↩, ↩
- Черников Г.П. Экономика Франции и новейшие тенденции //М.: Росспен, 2002. ↩, ↩
- Маркс К. Французский CREDIT MOBILIER. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.12 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩
- Энгельс Ф. Введение к работе К. Маркса «Гражданская война во Франции» // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.22 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩, ↩
- Парижская Коммуна 1871 г. под ред. Э.А.Желубовской, А.З.Манфреда, А.И.Молока, Ф.В.Потемкина. Т. 1. М.: Издательство АН СССР, 1961. ↩, ↩, ↩, ↩
- Маркс К. Второй набросок «Гражданской войны во Франции» // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.17 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩
- Шури М. Париж был предан. Истоки Парижской коммуны //М.: Издательство иностранной литературы, 1961. ↩, ↩, ↩, ↩, ↩
- Плеханов Г. Реакционные жрецы искусства и г. А.В. Стерн (1888 г.). Искусство и литература. //М.: Государственное издательство художественной литературы, 1948 год. ↩, ↩
- Керженцев П. История Парижской коммуны 1871 г. М.: Соцэкгиз, 1959. ↩, ↩, ↩, ↩, ↩, ↩
- Лавров П. Парижская коммуна 1871 года. //П.Л. Лавров. Избранные произведения. Т 2. М., Издательство социально-экономической литературы «Мысль», 1965. ↩
- Лефрансе Г. Воспоминания коммунара. // http://istmat.info/node/27410 ↩
- Маркс К. Второе воззвание Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих о франко-прусской войне // http://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Civwar/civwar-0a.html ↩
- Лиссагарэ П. История парижской коммуны 1871 года. //http://www.historicus.ru/542/ ↩, ↩, ↩, ↩, ↩
- Манфред А. История Франции. М, Наука. Т.2. 1973 г. ↩
- Маркс К. Первый набросок «Гражданской войны во Франции» // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.17 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩, ↩
- Парижская Коммуна 1871 г. под ред. Э.А.Желубовской, А.З.Манфреда, А.И.Молока, Ф.В.Потемкина. Т. 2. М.: Издательство АН СССР, 1961. ↩
- Уоткинс П. «Коммуна (Париж, 1871)» («La Commune (Paris 1871)», 2000 г. ↩
- Кошки, крысы и слоны: что приходилось есть парижанам в конце ХIХ века: https://kulturologia.ru/blogs/180417/34195/ ↩
- Маркс К. Второе воззвание Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих о франко-прусской войне // http://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Civwar/civwar-0a.html ↩
- В.И. Ленин. План чтения о Коммуне. https://leninism.su/works/47-tom-9/3250-plan-chteniya-o-kommune.html ↩
- П. Кропоткин. Парижская коммуна. Лондон, 1907. ↩
- Парижская Коммуна 1871 г. под ред. Э.А.Желубовской, А.З.Манфреда, А.И.Молока, Ф.В.Потемкина. Т. 1. М.: Издательство АН СССР, 1961. ↩, ↩, ↩, ↩, ↩
- Маркс К. Второй набросок «Гражданской войны во Франции» // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.17 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩
- М. Шури. Париж был предан. Истоки Парижской коммуны //М.: Издательство иностранной литературы, 1961. ↩, ↩, ↩
- Ф.Энгельс. Введение к работе К. Маркса «Гражданская война во Франции» // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.22 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. ↩
- Н. Молчанов. Огюст Бланки. М.: Молодая Гвардия, 1984 ↩
- А.Тарасов. Мать беспорядка. http://saint-juste.narod.ru/mutter.html ↩, ↩
- П. Керженцев. История Парижской коммуны 1871 г. М.: Соцэкгиз, 1959. ↩
- П. Лиссагарэ. История парижской коммуны 1871 года. //http://www.historicus.ru/542/ ↩, ↩
- К. Маркс. Письмо Кугельману 12 апреля 1871 г. ↩, ↩, ↩
- Ф. Энгельс. Письмо к Адольфу Зорге 12-17 сентября 1874 г. // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т.33 – М.: Государственное издательство политической литературы, 1964. ↩
- В.И. Ленин. Парижская коммуна и задачи демократической диктатуры. http://lunacharsky.newgod.su/lib/lenin-i-lunacharskij/-parizskaa-kommuna-i-zadaci-demokraticeskoj-diktatury/ ↩, ↩
- Парижская Коммуна 1871 г. под ред. Э.А.Желубовской, А.З.Манфреда, А.И.Молока, Ф.В.Потемкина. Т. 2. М.: Издательство АН СССР, 1961. ↩, ↩, ↩
- М. Шури. Парижская коммуна в свете неизданных документов архива префектуры полиции. М., Наука, 1966. ↩
- П.Л.Лавров. Парижская коммуна 1871 года. //П.Л. Лавров. Избранные произведения. Т 2. М., Издательство социально-экономической литературы «Мысль», 1965. ↩
- В.И. Ленин В.И. Заседание ВЦИК 4 (17) ноября 1917 г. Речь по вопросу о печати. ↩
- Е. Козлова. Состав совета Парижской коммуны. Французский ежегодник 1981, М.: Наука, 1983. ↩, ↩