Комментарий: Нельзя согласиться с леволиберальной прессой, что в Южной Корее есть какая-то "демократия". Речь может идти лишь о более или менее либеральной модели олигархии. Что это за "демос" такой, которому может принадлежать власть в эпоху безграничного господства финансовых монополий? Может быть, это мелкая буржуазия - так называемый "средний класс"? Да, ему позволено, в наиболее богатых и привилегированных странах, иногда выбирать между олигархами вроде Трампа и профессиональными наймитами - наподобие госпожи Клинтон - той же самой кучки олигархов. Но называть такое "властью" можно лишь по великой наивности, лицемерию или соглашательству. Можно, конечно, говорить о совпадении каких-то интересов широких слоёв мелкой буржуазии с чаяниями тех или иных групп финансовых монополий, но только и всего.
Южнокорейцы - молодая, боевая буржуазная нация, где существует по видимости более либеральная политическая модель; при такой форме олигархии (власти нескольких) и президентами позволяют стать представителям средних слоёв с какими-то даже претензиями на левизну, а не только лишь выразителям интересов откровенно реакционных клик вроде коллаборационистского клана Пак Мын Хе. Но за этим показным "радикальным" либерализмом стоит реакционный генералитет, офицерство, марионеточные спецслужбы и иностранные штыки - полностью готовые, как показали последние события накануне импичмента госпожи Пак, любые чересчур либеральные поползновения утопить в традиционной кровище. Лишь наивный простачок или прикормленный олигархией конформист может говорить о какой-то "власти народа" в подобных условиях, а многочисленные элементы пропаганды - вроде тех же упоминаний о "демократии" на кладбищах и в музеях - призваны эту простоту и наивность штамповать, как детали паровоза.
Вместе с тем нельзя и забывать, чего стоят (в переносном смысле) их капиталистические "права человека", и чего стоили (в буквальном смысле) даже те относительные либеральные права и свободы - которые, конечно же, южнокорейцам даровали не столько вследствие их борьбы, ибо борьбу могли подавлять и дальше, а скорее в качестве "витрины" перед лицом Северной Кореи как наиболее хорошо вооружённого антиимпериалистического форпоста в постсоветскую эру - о жертвах в борьбе за которые уже порядком подзабыли за без малого 40 лет. В этом мне видится ценность переведённой статьи.
“Национальное кладбище 18-го мая” в Кванджу - яркое напоминание о цене, заплаченной за гражданские свободы
На фото: могила беременной 23-летней Чой Ми-Аэ, застреленной силами, обеспечивавшими военное положение. За фотографией - карточка, оформленная студентами начальной школы Пун-Йонг в Кванджу. (Ким Кьюн-Вук, штатный репортёр)
Могилы мёртвых трогают души живых. На каждом из этих исторических надгробий - фотография человека, и лица на фотографиях - такие, как будто говорят. В этот день - 10-е июля - “Национальное кладбище 18-го мая”, расположенное в местечке Унджонг района Бук (Северного) Кванджу, переливается зеленью разгара лета под пепельными грозовыми облаками.
Чой Ми-Аэ похоронена в этом тихом месте. На фотографии она одета в свадебное платье с белой вуалью. Это та девушка, которую жители Кванджу называют «майской невестой». Означает это имя не наслаждение радостью, а скорбь и причитания. Чой застрелили войска, которые были введены в Кванджу в ответ на “Движение демократизации”, начавшееся 18 мая 1980 года. Свой конец она встретила 21-го мая, когда вышла на улицу встретить своего мужа - учителя средней школы. Пуля, выпущенная солдатом, ударила её в голову, и девушка умерла на месте.
Срок беременности уже подходил к концу, и восьмимесячный плод умер вместе с матерью. Так как форменной фотографии не нашлось, семья выбрала в качестве похоронного портрета свадебную - в платье невесты. На надгробии выгравирована тоска мужа по утраченной подруге жизни: «Ты была ангелом, и мы снова встретимся на небесах».
На фото: задняя часть надгробия Чой Ми-Аэ на “Национальном кладбище 18-го мая” в Кванджу. Гравировка от мужа: «Ты была ангелом, и мы снова встретимся на небесах» (Ким Кьюн-Вук, штатный репортёр)
Застрелены в самом расцвете жизни
На фотографиях некоторых могил видны свежие лица и школьная форма. Это Пак Геумхуэй, третьеклассница Профессиональной женской средней школы Чунтаэ (теперь “Профессиональная женская средняя школа провинции Южная Джеолла”); Ан Чжон-Пил, первоклассник профессиональной средней школы Кванджу (теперь так называемая “Высшая школа Донгсон”); Пак Хеонсук, учащаяся третьего класса женской средней школы Сонгвон (теперь женская средняя школа Шинуэй).
Услышав из громкоговорителя призыв к населению Кванджу сдавать кровь для раненых, Пак Геумхуэй отправилась в христианский госпиталь в Кванджу, чтобы пожертвовать кровь для людей города. По дороге домой она была смертельно ранена подразделениями, обеспечивающими военное положение. Ан Чон-Пила застрелили 27-го мая при защите (до самого последнего момента) здания администрации провинции Южная Джеолла. Пак Хеонсук 21-го мая направлялась на микроавтобусе в Хвасун, провинция Южная Чжеолла, чтобы забрать гробы для убитых, когда ее застрелили солдаты во время беспорядочной стрельбы в деревне Джунам.
Фото: на 31-ю годовщину “Демократического движения 18-го мая” в Кванджу, на “Национальном кладбище 18-го мая”, плачет Ким Маллим, 66-ти лет, над могилой сына Ли Чангиона, пропавшего без вести семи лет от роду во время резни 1980 года. (Ким Юнг-Хё, штатный фотограф)
Надгробия для тех, кто пропал без вести
На некоторых могилах есть надгробные плиты, но нет курганов. Это секция пропавших без вести - 67 пустых могил для тех, чьи останки так никогда и не были найдены. Один из тех, кого недосчитались - Ли Чангион. Ему было всего семь лет, когда в 1980 году разразилась резня. Чангион пропал в Кванджу 19 мая 1980 года и до сих пор не найден. В течение последних 38 лет его отец Ли Гвибок исходил страну в поисках могилы сына. Гвибок давно отказался от нормальной жизни. 44-летнему во время той резни, Гвибоку теперь 82. Если так пойдёт дело, то им уже не встретиться до следующей жизни.
«Я думаю, что недолго осталось ждать встречи. Когда мы наконец-то встретимся, я надеюсь, что больше никогда не расстанемся», - говорит Гвибок на пустой могиле сына 13-го мая. Убитый горем отец излил свои чувства на надгробный камень, надпись на котором гласит: «Проучившегося всего два месяца в школе, полувоенные формирования с винтовками M-16 похоронили Чангиона в сердце его отца. Покойся с миром в окружении Мангволя.»
На кладбище полно трагических и душераздирающих историй о людях, чью жизнь оборвала несправедливо примененённая государственная власть. Понадобилось много времени, чтобы кладбищу присвоили соответствующее ему имя. По соседству было создано новое кладбище - специальным заявлением президента Ким Ён-Сама от 13 мая 1993 года.
«Жертвы в мае 1980 года в Кванджу боролись за демократию в этой стране, и нынешнее правительство является продолжением этой борьбы. Мы предоставим всю необходимую поддержку, чтобы превратить кладбище в округе Мангволь в святыню демократии, в том числе за счёт расширения кладбища», - говорится в заявлении Кима.
Так, в 1994 году правительство начало работу над новым кладбищем, занимающим площадь 167,770 м2, рядом с предыдущим в районе Мангволя (кладбище Кванджу), где были захоронены тела жертв; завершилось строительство в мае 1997 года. Многих из жертв, похороненых на кладбище в районе Мангволя, перенесли на новое кладбище. Но даже тогда правительство всего лишь только предоставило физическое пространство для захоронения, не придав никакой особой чести.
Мемориал “Движения демократизации Кванджу” на Кладбище 18-го мая высотой с 40-метровое высотное здание (Ким Кьюн-Ву, штатный репортёр)
Национальное кладбище для героев демократии
Новому кладбищу придали статус национального, назвав его «Национальным кладбищем 18-го мая», в июле 2002 года - во время срока правления бывшего президента Ким Дэ Чжуна. В том же году “Национальное кладбище 19-го апреля” в местечке Сую района Гангбук Сеула и “Национальное кладбище 15-го марта” в местечке Чангвон, провинция Южный Кёнсан, также были переведены в разряд национальных.
По мере того как концепция “национального кладбища” расширилась от простой защиты нации до борьбы за демократию, кладбища тех, кто был растоптан насилием со стороны государства или потерял жизнь, сопротивляясь государству, приобрели статус национальных кладбищ. В январе 2006 года администрация президента Ро Му Хьюна добавила термин «демократический» к корейскому названию, заменив «национальное кладбище» на «национально-демократическое кладбище», хотя на английском их по-прежнему называют «национальными кладбищами».
Крупнейшим из трёх «национально-демократических кладбищ» является “Национальное кладбище 18-го мая”. На этом кладбище находятся могилы 775 человек - в том числе тех, которые были убиты или исчезли во время резни в Кванджу. Среди других, чей прах здесь покоится, - адвокат Хонг Нам-Сун, которого называют «праведником своего времени» или «свидетелем резни в Кванджу», а также Ри Йонг-Хуэй - учитель, запомнившийся своими новаторскими идеями, и который был задержан и подвергнут пыткам корейским центральным разведывательным управлением (сегодня оно называется “Национальной разведывательной службой”) по подозрению в том, что являлся одним из зачинщиков Движения демократизации Кванджу.
“Национальное кладбище 18-го мая” разделено на входную зону, памятное место, зону, где отдают дань уважения, собственно могильник и место, зарезервированное для мероприятий образовательного и исторического характера. Пройдя через “Ворота демократии” - главные ворота кладбища - посетители достигают “Площади Демократии” (7 574 кв. м), где начинаются и заканчиваются различные мемориальные службы и процедуры захоронения. Слева от площади находится “Мемориальный зал 18 мая”, состоящий из двух наземных и одного подвального этажей, куда идут, чтобы выразить дань уважения. Тут посетители могут узнать душераздирающие истории того, как совершались массовые убийства. Представлены пластмассовые мешки и окровавленные корейские флаги, в которые заворачивали тела убитых; предметы, принадлежавшие тем, кто защищал администрацию провинции и был убит, когда силы военного положения врывались туда штурмом; некоторые из винтовок, штыков и дубинок, использовавшихся войсками.
Фото. На стене - портреты жертв, похороненных на кладбище. (Ким Кьюн-Вук, штатный репортёр)
Пройдя через “площадь демократии”, посетители попадают на широкую “площадь молитвы” (12 563 м2). В дальнем конце - алтарь, где можно зажечь ладан и возложить цветочные венки, а также памятник “Движению демократизации Кванджу” высотой в 40 м. За башней - могильные участки, где покоятся жертвы.
Ворота демократии - в 200 метрах от мемориальной башни. «Это самое длинное расстояние, которое вам нужно пройти, чтобы воздать дань уважения, по сравнению с любым другим национальным кладбищем в стране», - объясняет чиновник в офисе обслуживания кладбища.
К востоку от Площади Молитвы - святыня в форме дольмена, на которой -погребальные портреты жертв, похороненных на кладбище; на западе - так называемые Ворота Истории. Справа от этих ворот находится отдельный зал для учебных занятий с детьми и студентами.
Пройдя через Ворота Истории, посетитель далее проходит мимо амфитеатра, способного размещать различные культурные мероприятия, и добирается до старого кладбища в окрестностях Мангволя. Старое и новое кладбища выглядят взаимосвязанно, а не отдельными зонами.
«Я только по фильмам и по книгам знал о резне в Кванджу, но, придя сюда лично, я понял, что то, что произошло в Кванджу, было еще хуже. После того, как прошёл через мемориальный зал к могилам, сердце забурлило сочувствием к жертвам. Наверное, это облегчение для всех, что правительство так заботится об этом месте», - говорит 36-летняя Ким Юн-Дзю, повстречавшаяся репортёру Ханкёре на кладбище.
Кладбище - пустынное место, где нет никаких звуков, кроме случайного щебетания птиц вдалеке.
Перевод: Редакция