Ненасилие и насилие в политике. Махатма Ганди К 150-летию со дня рождения

«Умение прощать - свойство сильных. Слабые никогда не прощают»

(Махатма Ганди)

Прозвище «Махатма» - «Великая душа» - Мохандасу Карамчанду Ганди (1869-1948) дал сам Рабиндранат Тагор, и оное прозвище сразу же разошлось в индийских массах, сделавшись воистину всенародным прозвищем. Этот тщедушный индус-вегетарианец, отказавшийся со временем даже от молока и хлеба и в итоге питавшийся одними фруктами, был масштабной исторической личностью - так что даже его ошибки, как он сам однажды образно выразился, были «гималайскими».

Он честно и откровенно признавался, что в детстве и юности был трусом. Из-за робости и нерешительности едва не провалилась его карьера адвоката: на первом в его жизни судебном процессе молодой юрист попросту сбежал из зала заседаний, посоветовав клиенту поискать лучшего защитника. Характер М. Ганди менялся, он закалялся в процессе его борьбы за гражданские права и человеческое достоинство.

До того как возглавить национально-освободительное движение Индии, Ганди 21 год прожил в Южной Африке, на себе познав всю мерзость расизма. Настоящим шоком для него стал случай, когда его - выпускника Лондонского университета - вышвырнули, словно щенка, из вагона первого класса - ибо место для «цветных» в багажном вагоне! Деятельность, которую он развернул в Южной Африке, принесла Ганди известность и на его родине - в Индию он вернулся уже признанным борцом.

Ганди, несомненно, был очень мужественным человеком - но, конечно же, это было мужество особого рода, разительно отличавшееся от «киношно-рэмбовской» мужественности. Его 10 раз бросали за решётку, и он провёл в тюрьмах в сумме более шести лет. «В тюрьму мы должны входить с таким же чувством, с каким входит новобрачный в свадебные покои», - говорил Ганди, уча о том, что не нужно бояться оказаться даже в этом зловещем месте, если попадаешь туда в борьбе за правое дело.

Когда после провозглашения независимости и раздела Индии (в 1947 году) индуисты и мусульмане принялись увлечённо резать друг друга, Махатма в знак протеста объявил бессрочную голодовку. И произошло чудо: представители разных конфессий, одинаково относившиеся к Ганди с уважением, на какое-то время, дабы не допустить смерти столь выдающегося мужа, таки прекратили резню. Потому что они знали: если уж Ганди объявил, что будет голодать до смерти, то это значит, что он будет голодать до смерти! Для него голодовка точно не была «пиар-акцией»!

Основу гандизма составляет философия ненасильственного сопротивления - сатьяграха, в переводе с санскрита - «упорство в истине». В этом ёмком слове, на мой взгляд, заключено всё положительное содержание означенной политической философии: если ты убеждён в том, что за тобою правда, ты должен стоять за неё до конца, невзирая ни на что - невзирая на судебно-полицейский террор и военную силу государственной машины, невзирая на оголтелый прессинг со стороны целой орды хорошо проплаченных телевизионных «экспертов» и высокоучёные доводы столь же проплаченных докторов наук, невзирая на т. н. «общественное мнение» и результаты регулярного волеизъявления на выборах превращённого в электорат народа. Как ещё говорится: «Сила - в правде», - а правда должна быть сильной!^[1]

Сатьяграха, в моём понимании, - этот тот идейно-жизненный стержень, что присутствует в каждом действительно крупном и выдающемся политике и который не позволяет ему «прогнуться» ни перед отечественными олигархами, ни перед иноземными эмиссарами и «советниками», ни даже перед «требованиями народа», которой тоже далеко не всегда бывает прав. Этот стержень единственно способен уберечь государственного деятеля от всех тех соблазнов, которым он на каждом шагу подвергается; лишь он даёт возможность пройти не только огонь и воду, но и - что самое трудное в жизни - медные трубы и гибельные «денежные водовороты».

Те ненасильственные формы и методы борьбы, которые предложил Ганди, - мирные манифестации и забастовки, отказ от уплаты налогов и бойкот товаров, ввезённых из метрополии, и др. - показали, в самом деле, немалую эффективность. Во многом ими была достигнута независимость Индии. Однако исторический опыт, в т. ч. и индийский, говорит о том, что эти методы никак нельзя абсолютизировать.

«Не сатьяграхой единой»: разные методы борьбы «в едином потоке»

Гандизм - «очень индийское» учение, опирающееся на религиозные учения и традиции этой страны. Важно отметить, что малая родина Ганди - теперешний штат Гуджарат - является одним из основных регионов распространения джайнизма, самой пацифистской из индийских религий. Ганди родился в семье очень набожных, ревностных индуистов, испытавших, однако, и определённое влияние джайнизма.

Возможно, в том, что в Индии столь популярными сделались идеи и формы ненасильственного сопротивления, сказалась и память народа о событиях восстания сипаев 1857-59 годов, которое было подавлено английскими колонизаторами с неслыханной жестокостью. Воля народа к борьбе не была окончательно сломлена, но потребовала для достижения её целей иных форм, а не вооружённого восстания.

Общеизвестно то влияние, которое на Ганди оказал Лев Толстой. Сам Ганди признавал себя «скромным последователем великого учителя». Они переписывались - в то время Ганди ещё жил в Южной Африке и там приобщился к книгам русского писателя, - и Лев Николаевич выражал полное сочувствие борьбе индуса за права и достоинство его народа, утверждая: «Та же борьба мягкого против жестокого, смирения и любви против гордости и насилия с каждым годом всё более и более проявляется и у нас...». Моральная поддержка с его стороны была важна для Ганди.

Но тут нужно сразу отметить принципиальные различия между толстовством и гандизмом: если Л. Толстой проповедовал непротивление злу насилием, то Ганди выступал за ненасильственное сопротивление; писатель-мыслитель делал акцент на личном моральном совершенствовании, тогда как Ганди поднял морально-этическое учение до уровня социальной доктрины, стратегии активной борьбы народных масс.

Идеи Махатмы Ганди, его сатьяграха подняли на борьбу миллионы индийцев, впервые приобщив их, дотоле пассивных и безучастных, к политике, к «деланию истории». Махатма был близок к народу, к его чаяниям, и это позволяло ему быть лидером национально-освободительного движения, формально даже не занимая постов в партии Индийский национальный конгресс (ИНК). Опираясь на свой авторитет, он проводил свою линию - линию сатьяграхи - в национальном движении.

Однако это совсем не означает, что линия Ганди была единственной. В самόм ИНК существовали разные фракции, в т. ч. и левое, радикальное крыло, которое представляли такие влиятельные политики, как Джавахарлал Неру и Субхас Чандра Бос. Неру являлся учеником Махатмы, но при этом он находился под впечатлением от Октябрьской революции в России и мог спорить с наставником, критиковать его в тех случаях, когда Ганди вдруг считал нужным приостановить борьбу, прекратить протесты в кульминационные моменты, когда, казалось бы, победа уже так близка.

Бос же и вовсе не отказывался от вооружённой борьбы, он открыто говорил Ганди, что тот - проповедник, а не политик; и во время Второй мировой войны Бос посчитал, что наступил подходящий момент для восстания против колонизаторов. Он пытался искать поддержки у врагов Англии; дошло до того, что на немецкой подлодке Бос совершил вояж в Германию на переговоры с Гитлером, не давшие, впрочем, никакого результата. Упрямому радикалу удалось всё же сформировать индийское вооружённое формирование в составе японской армии, а когда Япония была разгромлена, он попытался было установить контакты теперь уже с советским руководством. Этому не суждено было, однако, состояться: в 1945 году Субхас Чандра Бос разбился в авиакатастрофе на Тайване, похоронен политик в Токио...

Да и национально-освободительное движение Индии не исчерпывалось только одним ИНК. С 1930-х годов заметную роль в нём начали играть и левые партии - социалистическая и коммунистическая, выступавшие за более радикальные формы и средства борьбы и остро критиковавшие Ганди и гандизм за «соглашательство».

Такую важнейшую форму гражданского протеста, как всеобщая забастовка, - форму мирную, хотя, впрочем, она легко переходит в более радикальное русло, - Ганди, по-видимому, усвоил на опыте первой русской революции 1905-07 годов. Следя за её событиями, за знаменитой Всероссийской октябрьской стачкой 1905 года, Ганди заявлял: «Мы тоже можем использовать русское средство против тирании».

Независимо от него - Ганди-то жил тогда в Южной Африке и был отрезан от индийских процессов - как раз в 1908 году, под явным влиянием событий 1905 года, в Бомбее состоялась всеобщая забастовка рабочих, считающаяся первой стачкой в истории Азии. Требование забастовщиков состояло в освобождении из тюрьмы видного деятеля национального движения Индии, лидера левого крыла Конгресса Балгангадхара Тилака (1856-1920), осуждённого английским судом на 6 лет каторги за призывы к борьбе против колонизаторов любыми средствами, включая насилие.

Между ненасильственными и насильственными формами сопротивления не существует непереходимой грани. Уже сама сатьяграха, динамика этого движения, вовлекающего миллионы протестующих, накал репрессий против них, ведут к тому, что энергия протеста масс «выплёскивается» наружу, «обрастая» и умножаясь негодованием людей по поводу насилия со стороны властей - и переходя в ответное насилие. Мирная, ненасильственная сатьяграха объективно несёт в себе потенциал народного восстания - и этот переход запросто может совершаться помимо воли организаторов и лидеров кампании протеста, вразрез с их философской установкой.

Самой мощной была как раз первая сатьяграха 1919-22 годов. Толчок ей дала т. н. «резня в Амритсаре» - тогда при разгоне британцами мирной демонстрации было убито около тысячи индийцев. В ходе протестов их участники сами стали применять силу против представителей власти, апогеем чего стал поджог полицейского участка с человеческими жертвами. Тогда Ганди и принял решение прекратить сатьяграху, заявив, что само решение начать кампанию было той самой «гималайской ошибкой».

По-видимому, Ганди попросту испугался размаха народного движения. Ему свойственно было сдерживать протест, не доводя начатые кампании до конца, - и это имело крайне негативные последствия для его движения: в результате такого «обрыва» кампании энтузиазм масс сменялся унынием, разочарованием, упадком движения на долгие годы - до следующего подъёма. В общем-то, эти кампании со временем перестали представлять для колониальных властей серьёзную опасность; и можно утверждать, что, если бы обстоятельства не изменились, сатьяграха сама по себе, «в чистом и незапятнанном виде», вряд ли бы принесла Индии независимость.

Перелом ситуации произошёл по окончании Второй мировой войны - когда общемировая обстановка сделала неизбежным крушение колониальной системы. При том, что никто не объявлял новую сатьяграху, Индию сотрясали забастовки рабочих, крестьянские волнения; и, наконец, восстал индийский (подконтрольный британской короне) флот. Страна пришла в движение практически безо всякого участия ИНК, и в этой ситуации колониальные власти вынуждены были вступить в переговоры о независимости Индии с ИНК - партией национальной буржуазии, которая в силу её местных особенностей была достаточно склонна к компромиссам как с английскими колонизаторами, так и с феодально-помещичьим землевладением. Итак, конкретные обстоятельства обретения Индией независимости позволяют говорить о том, что она была завоёвана не одной лишь сатьяграхой, но целым комплексом средств борьбы.

Крупнейшими последователями М. Ганди считаются Мартин Лютер Кинг (1929-68) и Нельсон Мандела (1918-2013). Первый был наиболее последователен и успешен в деле мирной борьбы за гражданские права. Его интересной «инновацией» стал бойкот неграми услуг фирм-автоперевозчиков - с требованием ликвидировать сегрегацию «белых» и «чёрных» на транспорте. Однако и тут нужно заметить, что мирные кампании негров за гражданские права подкреплялись силовыми акциями «Чёрных пантер» и что баптистского пастора М. Л. Кинга дополнял чёрный радикал Малкольм Икс, шокировавший американскую публику тем, что радовался убийству Джона Кеннеди (его, правда, и самого уже поджидали вскорости пули убийц).

Что же касается Манделы, то он проявил просто блестящее умение переходить от стратегии мирного протеста к вооружённой борьбе и обратно в зависимости от развития ситуации. Начав как гандист, Н. Мандела после «резни в Шарпевиле» 1960 года сделал ставку на партизанскую войну, создав организацию «Копьё нации» («Умконто ве сизве»). Но как раз победная точка в противостоянии с апартеидом - в обстановке, сложившейся в мире в конце 1980-х - начале 90-х годов, - поставлена была сугубо мирными средствами, путём диалога сторон, отказа их от насилия.

Война и мир Махатмы Ганди

Оценивая результативность сатьяграхи как стратегии политической борьбы, нужно учитывать и то, что борьба индийского народа за самоопределение велась в определённой общемировой обстановке - та, с одной стороны, влияла на «волны» подъёма и спада национально-освободительного движения, а с другой стороны, она то ослабляла, то усиливала позиции его противника - британского колониализма.

Так, толчком к первой сатьяграхе 1919-22 годов явно послужили Октябрьская революция 1917 года и общий подъём борьбы народов Азии («движение 4-го мая» в Китае и др.). Вторая сатьяграха состоялась в начале 30-х годов - в период Великой депрессии. В это время, в 1930 году, Ганди организует знаменитый «Соляной марш» - он и его последователи принялись демонстративно выпаривать соль из морской воды, разрушая этим колониальную монополию на торговлю солью. В той ситуации англичане - во многом, правда, с целью «заболтать протест» по принципу «а вешать будем потом» - пригласили М. Ганди в Лондон на конференцию «круглого стола».

Однако решающую роль в обретении Индией независимости сыграла Вторая мировая война. Она поставила Махатму и его соратников перед очень непростым выбором. С одной стороны, Ганди прекрасно понимал, какой демонической силой являются немецкий фашизм и японский милитаризм, и его симпатии не могли не быть на стороне борцов против этого вселенского зла. С другой стороны, он не мог поддержать метрополию, тем более что был уже неприятный прецедент: во время Первой мировой войны Англия в обмен на участие в военных действиях индийских солдат пообещала Индии самоуправление, но после окончания войны обещание своё нагло нарушила, только лишь ужесточив колониальный режим, «закрутив гайки».

Даже более того, во время Второй мировой войны социально-экономическое и политическое положение в Индии резко ухудшилось. Политика колонизаторов привела к чудовищному голоду в Бенгалии, погубившему 5 млн. человеческих душ, - про этот акт геноцида почему-то никто сегодня на Западе, в «цивилизованном мире» не вспоминает! В 1942 году власти усилили репрессии (благо, что война даёт этому благозвучное обоснование!), запретив ИНК и вновь бросив за решётку Ганди.

Ганди занял по вопросу об отношении Индии к войне позицию нейтралитета. Он с величайшей проницательностью понял, какую стратегическую перспективу открывает эта война перед его страной. Возражая своему однопартийцу С. Ч. Босу, призывавшему восстать, встав на сторону Японии, Ганди высказался в том духе, что Англия стратегически проиграет эту войну, независимо от её исхода. Крушение многовековой и казавшейся всемогущей Британской империи - один из главных результатов Второй мировой войны, на который нечасто обращают внимание.

Впрочем, если в этом вопросе Ганди оказался прав, то идейно, концептуально Вторая мировая война нанесла тяжелейший удар по самой философии сатьяграхи. Махатма показал просто поразительную наивность и «беззубость»: симпатизируя антифашистам, он призывал их вести борьбу... правильно, методами сатьяграхи, ненасильственного сопротивления! Вот бы обрадовались гитлеровцы, если б народы Европы сложили винтовки и боролись методами гражданского неповиновения!

Как ни крути, Добро в борьбе со Злом должно быть со стальными кулаками.

И получается весьма занятная вещь: независимость Индии, в конечном итоге, принесла именно война - вопреки сугубо ненасильственной политико-философской установке лидера и идеолога её освободительного движения. Парадокс, скажете? Да, мир наш противоречив - и воистину неисповедимы пути политического движения!

Социальная утопия и политические реалии

В юности Ганди проявлял искренний интерес к западной культуре и образу жизни. Дошло до того, что под влиянием одного из своих друзей он какое-то время пробовал есть мясо. Как это ни удивительно, но именно находясь на учёбе в Англии, молодой индус воспылал ненавистью к западной цивилизации, отвращением к ней.

В этом видится протест против капитализма, но вот только альтернативу ему Ганди увидел в архаическом натуральном мелкокрестьянском хозяйстве. Махатма отмёл на Западе всё, в т. ч. и промышленность, машинное производство, призвав соотечественников вернуться к образу жизни предков. Ярким проявлением этого у него стал отказ от европейского костюма в пользу традиционной индийской одёжи.

В индийской мифологии, как и в мифологии древних эллинов, существует представление о «золотом веке», когда все люди жили счастливо, не зная нужды и болезней, угнетения и эксплуатации. Махатма возродил эти смутные и искажённые представления народа о первобытном строе общества в своей доктрине сарводайи - «общества всеобщего благоденствия». Ганди пропагандировал - подавая личный пример, разумеется! - хозяйственную самодостаточность: чтобы каждый индиец сам прял, ткал и шил, обеспечивая себя одеждой, и не было потребности покупать её у европейцев. Оттого традиционная индийская прялка - чаркха - стала символом борьбы за независимость и в итоге была помещена на государственный флаг Индии.

Ганди, таким образом, тянул свою страну назад - вместо того, чтобы вести её вперёд. Он не понимал, что за техническую и экономическую их отсталость народы бьют - бьют больно и беспощадно, отбросив всякую гуманистическую болтовню! Его ничему не научил опыт его же страны: дешёвые английские ткани фабрично-машинного производства начисто уничтожили индийское ручное ткачество, разорив и погубив миллионы ремесленников. Ганди собирался отгородиться от рыночного окружения стеной? Или он рассчитывал на сознательность его соотечественников в следовании неким идеалистическим житейским и морально-этическим установкам?

Особенно забавно читать прожекты Ганди в области школьного образования. Исходил он из совершенно здравой идеи основывать обучение в школе на трудовом воспитании. Но только Ганди ставил вопрос не о политехническом образовании, при котором дети ознакомились бы с основами современных производств, а лишь об обучении их работе с чаркхой. Вокруг неё крутилось бы всё в индийской школе: занятия арифметикой и даже географией - на её уроках, по замыслу Ганди, ученики должны были бы учиться различать хлопок из разных стран! И, наконец, курс основ торговли - опять же, с тем, чтобы выпускники умели продавать изготовленную ими ткань. Тут, правда, неясно: при натуральном укладе хозяйства, когда каждый для себя ткёт и шьёт, кто бы при такой системе хозяйствования стал бы покупать ткани?

Непонятно также, как Ганди с его приверженностью ахимсе - «непричинению вреда» - собирался строить молодое индийское государство. Неужели он совсем не понимал, что государство - даже самое демократическое и гуманное - по природе своей неразрывно связано с насилием, с принуждением к исполнению его законов?

Видимо, ему был присущ своеобразный крестьянский анархизм, практически воплощённый им в ашрамах - земледельческих коммунах, создававшихся Ганди сначала в Южной Африке, а затем и в Индии. Очевидно, что он был совершенно непригоден в роли государственника, и потому в момент обретения независимости его родины Ганди был то ли отстранён, то ли самоустранился от государственного строительства, уступив дорогу более прагматичным и реалистичным политикам. Прежде всего - Дж. Неру, первому премьер-министру Индии, стороннику развития её как современной, промышленной державы, использующей и опыт социализма.

При этом Ганди, как человек твёрдых моральных принципов, неподкупный и аскетичный, глубоко переживал по поводу перерождения части руководства ИНК, торопившего переговоры с англичанами, дабы поскорей занять «тёплые местечки».

Эта их спешка на переговорах поспособствовала реализации продвигавшейся англичанами идеи расчленения Индии (с целью её ослабления) на два государства - индуистское и мусульманское. Ганди был единственным из высшего руководства ИНК, кто последовательно и до конца отстаивал единство индийской нации, - он верил в возможность мирного и гармоничного сосуществования людей разной веры и понимал, к каким трагическим последствиям приведёт раздел страны. Поэтому он особо даже и не радовался, когда 15 августа 1947 года Индия обрела долгожданную независимость. А в свой последний, 78-й день рождения Ганди произнёс с грустью: «Раньше я говорил, что собираюсь прожить до 125 лет. Однако теперь я беру свои слова обратно. Я молю Бога, чтобы он забрал меня из этой жизни, полной лишений». Бог и забрал его всего-то через четыре месяца - 30 января 1948 года, - забрал его руками индуистского фанатика. «О, Рама!» - прошептал, умирая, Ганди.

Наверное, Ганди был бы очень удручён, увидев картину сегодняшней Индии. И дело вовсе не только в кричащем социальном неравенстве, которое не устраняется впечатляющими экономическими успехами страны. Отброшены те идеалистические принципы, которые проповедовал Махатма. Премьер-министр Нарендра Моди лишь внешне выглядит таким себе вегетарианцем (в буквальном смысле), поклонником йоги и прочих духовных практик - а на деле это жёсткий политик, способный круто подавлять своих политических противников. Реалиями нынешней Индии являются религиозный экстремизм, политическое насилие, террор в отношении левых, разгул ультраправых, профашистских по своему историческому происхождению сил.

Идеалы Ганди не воплотились - да и не могли воплотиться, будучи утопией. Он, правда, и не надеялся, видимо, на их воплощение: «Ценность идеала в том, что он удаляется по мере приближения к нему», - считал Махатма. Но этим он снова расписывался в своём бессилии; это слабая позиция для политика: «Цель - ничто, движение - всё!» Если политик - как Ганди - обращается к массам и поднимает их на борьбу, он обязан дать им чёткие и реально достижимые, научно обоснованные цели-идеалы, а не морочить им головы удаляющимися за горизонт миражами.

...В реальной политике нельзя быть «вегетарианцем». Спору нет, можно и нужно стремиться к разрешению всех противоречий сугубо мирными способами - но надо отдавать себе отчёт в том, что развитие, углубление и обострение антагонизмов закономерно выводит их за такие границы, когда насилие - внутри государства иль в отношениях между ними - становится неизбежным. Нравится это нам или нет, но так будет всегда, покуда существуют классовое общество и государство, за власть в котором идёт беспощадная борьба. Подчеркнём ещё раз: государство - даже самое свободное, демократическое и миролюбивое - вынуждено прибегать к насилию, чтобы сохраниться как государство. Но и действия государства могут наталкиваться на то, что в международном праве выражено формулой «право народа на восстание».

Весь вопрос в том, чтобы не превращать политическое насилие в самоцель, чтобы уметь держать его в рамках целесообразности и уметь вовремя остановить его, придя к компромиссам и примирению с оппонентом. К насилию в политике нужно относиться с холодной головой, не позволяя себе скатываться к страстишкам «обычных людей», движимых ненавистью и чувством мести. Как говорил М. Ганди, «Принцип "око за око" оставит весь мир слепым». Насилие порождает насилие, и стремление воевать «до победного конца любой ценою», чтоб истребить супостата под корень и отомстить за «боевых побратимов», лишь затягивает конфликт навечно.

Дж. Неру выразил губительное воздействие войны на общество в следующих словах: «Война является отрицанием истины и гуманности. Дело не только в убийстве людей, ибо человек должен, так или иначе, умереть, а в сознательном и упорном распространении ненависти и лжи, которые мало-помалу прививаются людям». Затянувшись в войну, гибнет, разлагаясь ненавистью и ложью, всё общество.

И самое высокое искусство в политике - это искусство заканчивать войны.