В отечественной литературе 1950–1970-х гг. атеизм послеоктябрьского периода рассматривался как одно из достижений советской власти; с конца же 1970-х гг. и по настоящее время появилось огромное количество разоблачительных книг и статей, в которых советский атеизм в целом отождествлялся с худшими проявлениями вульгарного поверхностного «безбожия» 1920-х гг. Атеизм представал чуть ли не как главный виновник всех социальных и нравственных пороков в нашей стране. По нарастающей шла линия на демонизацию и дьяволизацию атеизма. Распространение мнений типа «дьявол внушил Ленину острую зависть к церкви» (З. Крахмальникова); Ярославский — «комиссар дьявола» (А. Нежный); «богоборческая власть советов» результат козней дьявола (митрополит С.-Петербургский и Ладожский Иоанн); «Союз воинствующих безбожников стремился превратить детей в жестоких манкуртов» (С. Куняев) и т. д. — безусловно, оказало влияние на значительную часть советского общества, особенно молодежи, внушая стойкое отвращение к отечественной атеистической традиции.
Анализ деятельности Союза воинствующих безбожников (СВБ), антирелигиозной литературы 1920–1930-х гг., постановлений коммунистической партии по вопросам религии, церкви и верующих, культурной политики советской власти приводит к выводу, что нигилистическое перечеркивание атеистического наследия рассматриваемого периода несостоятельно ни с научной, ни с этической точки зрения...
Поскольку пропаганда была далеко не всегда обеспечена добротной теорией, это нередко приводило к дискредитации атеизма в глазах верующих.
Заметим, что негативных моментов в атеизме тех лет было немало. В антирелигиозном движении имели место и жестокость, и нетерпимость. В работе СВБ, который, кстати, считался внепартийной общественной организацией, было немало формализма; в подходе к религии и верующим утрировался классовый фактор. Подход к религии как «флагу, прикрывающему политику кулацко-нэпмановско-поповского блока», распространенный среди части руководителей СВБ, оказывал влияние на характер атеистической пропаганды, приобретавшей черты поверхностности. Негативные последствия имела политизация теоретического атеизма, — с начала 1930-х гг. он частично утрачивает творческий характер, оскудевает его проблематика, усиливается антиклерикальный аспект за счет теоретико-атеистического, религиоведческого. Идея ликвидации социальных корней религии как главного средства борьбы с ней к концу 1930-х гг. превратилась в догму, которая поневоле препятствовала разработке теоретических проблем, связанной с более глубоким осмыслением религии, — большее внимание уделялось пропаганде, увязывавшей борьбу с религией с борьбой политической. Поскольку пропаганда была далеко не всегда обеспечена добротной теорией, это нередко приводило к дискредитации атеизма в глазах верующих. Надо иметь в виду, что значительная часть тех, кто взялся за атеистическую работу, была малограмотной в области как теории религии, так и естественных и общественных наук, а большинство населения страны было вообще неграмотным. Руководители атеистического движения переоценили возможности народных масс в деле восприятия и усвоения научных и материалистических идей.
Антирелигиозное движение тех лет было крайне неоднородным, противоречивым, что отражало социальную неоднородность общества. Шла полемика по поводу методов атеистической работы среди активных деятелей СВБ и Наркомпроса. Одни считали, что следует ограничиться пропагандой естественно-научных знаний и безрелигиозным образованием и воспитанием в учебных заведениях; другие занимали экстремистские позиции, пренебрегая чувствами верующих, объявляя религии беспощадную войну как идеологическому оружию классового врага. Пассивность первых и агрессивность вторых пытались преодолеть А. В. Луначарский, а также руководители СВБ Ем. Ярославский и А. Т. Лукачевский, — они руководствовались ленинским положением «борьбу с религией надо поставить научнее» и призывали проявлять терпимость по отношению к верующим трудящимся. Замечу, что в партийных постановлениях, посвященных проблемам религии, церкви и верующих, вряд ли можно найти положения антигуманного, агрессивного характера, — в них, как правило, осуждаются административные методы борьбы с религией, подчеркивается недопустимость оскорбления чувств верующих, разрабатываются формы просветительской деятельности в процессе антирелигиозной работы. Ныне можно услышать мнение о том, что постановления такого рода имели тайной задачей словесным гуманизмом прикрыть антигуманную практику безбожников, на деле же партия якобы исподтишка поддерживала эту практику. Это неверно: все партийные постановления были предназначены для их обязательного выполнения, в противном случае они вместе с руководством партии утратили бы авторитет в глазах коммунистов. Другое дело, что в условиях огромной страны, где царила мелкобуржуазная стихия, в том числе в головах многих атеистических функционеров, трудно было рассчитывать на действия последних исключительно в духе этих постановлений.
И все-таки в деятельности советских «безбожников» было много позитивного, в частности, попытка утвердить гуманистические начала в обществе. В центре гуманизма, как мы знаем, — защита достоинства человека, его права на достойную, счастливую жизнь на земле. В России гуманистические начала в жизни общества защищали как правило вольнодумцы и атеисты. Не случайно Н. Бердяев полагал, что русский атеизм возник по моральным мотивам, он родился из сострадания, из невозможности перенести зло мира. Советский атеизм во многом продолжил традиции отечественного вольнодумства, неразрывно связанного со стремлением утвердить в народе чувство собственного достоинства, помочь ему выбраться из унизительных условий существования, просветить и образовать его. Народ, не знающий личного достоинства, писал Н. П. Огарев, привык думать, что рожден рабом по воле Бога, и это снимает с него обязанность мыслить, уничтожает самостоятельность.
Советский атеизм ставил задачей воспитать чувство достоинства у задавленного, вечно виноватого трудящегося люда.
Борьба с церковью и религией не была для российских вольнодумцев самоцелью, — в ее основе лежала идея освобождения народа от социального и духовного гнета. Советский атеизм ставил задачей воспитать чувство достоинства у задавленного, вечно виноватого трудящегося люда. Вряд ли можно упрекнуть в неискренности намерения тех, кто ведал вопросами антирелигиозного воспитания. Ем. Ярославский не скрывал, что СВБ является «сильнейшим орудием политического воздействия на массы, орудием борьбы против классового врага». Но задачи, которые ставили перед собой руководители антирелигиозного дела, выходили далеко за пределы политики. Популярный в те годы лозунг «борьба с религией — борьба за социализм» содержал в себе глубокий смысл: необходимо осуществить поворот от представлений о религиозном человеке как основании нации, культуры, нравственности — к идее новой личности, способной без религии и духовенства, опираясь на науку, строить новую, достойную жизнь. Эта идея была нацелена на воспитание неприятия насилия над человеком, на разрушение мира насилия.
Нельзя игнорировать то обстоятельство, что борьба против угнетения большинства меньшинством имеет тенденцию к возрастанию степени человеческой свободы. И даже усвоение мысли о недопустимости подавления личности господствующим меньшинством содействует расширению горизонтов свободы. Но это, по мнению руководителей атеистического движения, мог совершить только свободный от религии человек — НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК. Само понятие это, как известно, не было новым, в обществе оно появляется как правило в связи с крупными переменами в обществе, в том числе идеологическими и мировоззренческими, — вспомним призыв апостола Павла «обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу» (Еф. 4:24). На этот раз новый человек должен был сформироваться вне всякой религии, более того, в противостоянии ей, согласно идеалам коммунистического учения. Человек всесторонне и гармонично развитый, овладевший достижениями мировой культуры, осознавший свою органическую связь с людьми труда, — вот что примерно мыслилось «на выходе» в результате целенаправленного воспитания. Естественно, сами воспитатели не всегда соответствовали идеалу всесторонне развитой и гармоничной личности, но, воспитывая других, стремились совершенствовать самих себя. Вообще идея самосовершенствования, заключенная в те времена в терминах «cамовоспитание», «самообразование», вполне соответствовала традициям гуманизма. Луначарский говорил: нас упрекают в нигилизме, внутренней опустошенности, лишении идеала, но это не так: мы создаем веру человека в себя.
Возникает вопрос: этичным ли было навязывание новой властью новых идеалов, — тех идеалов, которые ныне расцениваются как искусственные и утопические? Традиция воспитания одних взрослых другими, а тем более детей, насчитывает тысячелетия и долго еще будет восприниматься как вполне правомерная, естественная деятельность. В основе воспитания нового человека в послереволюционной России лежал исторический оптимизм, уверенность в создании общества, в котором каждый может реализоваться, — чуть ли не космических масштабов уверенность в безграничном совершенствовании человека. И это закономерно. З. Фрейд, как известно, осуждал большевиков за отказ от идеи врожденной греховности и провозглашение принципа «человек по природе добр, но его портит частная собственность». Антирелигиозная литература 1920х гг. содержит немало призывов к воспитанию творческой личности, одной из черт которой является критическое мышление. «Надо воспитать из ребенка творческого человека, человека-творца, полного сознания своих сил, сил коллектива, у которого не было бы авторитарного мышления» (Луначарский, 1927 г.) На диспутах высказывалась мысль о необходимости «расковывания скованной мысли, о создании духовных ценностей, которые отрицали бы авторитарный подход к жизненным явлениям», о том, что «культ личности всегда является признаком отживающей эпохи, отживающего класса» (1928), о том, что пришла очередь за критически мыслящей личностью, без культа потустороннего и иррационального» (1929).
Но следует сказать о том, что одной из теоретических ошибок руководства атеистическим воспитанием была идеализация народных масс, переоценка их способности к быстрому и адекватному восприятию научных идей. Это влекло за собой чрезмерную интенсификацию антирелигиозной деятельности. Преждевременность этой интенсификации выявилась, с одной стороны, в недоверии части населения к носителям и тем более к распространителям атеистических идей, с другой — в разочаровании многих деятелей антирелигиозного движения результатами своей самоотверженной работы, что сказалось в постепенном угасании атеистического энтузиазма в 1930-е гг. В 1935 г. А. Косарев с горечью говорил о том, что во время встречи с восьмьюдесятью колхозницами-ударницами, прибывшими на свой съезд в Москву, он обнаружил, что ни одна из них не читала Пушкина, Лермонтова, Тургенева.
Уже из этого можно заключить, насколько сложные просветительские и образовательные задачи ставили перед собой Наркомпрос и СВБ. В начавшейся в 1920-е гг. культурной революции «безбожники» приняли самое горячее участие. Не следует думать, что предписывалось чтение Библии и других религиозных книг заменить лишь партийными постановлениями и антирелигиозными брошюрками. Антирелигиозные издательства в 1920-е гг. выпускали огромное количество первоклассных книг, в том числе переводных, по истории свободомыслия, сопровождая их, как правило, весьма квалифицированными предисловиями. Сочинения Вольтера, Вольнея, Геккеля, Гельвеция, Дидро, Дицгена, Лукиана, Морелли, Фейербаха, Сирано де Бержерака, Гоббса, Дешана, Эразма Роттердамского, изданные в этот период, предоставляли «безбожникам» разнообразный познавательный, критический и гуманистический материал. Выходило много книг религиоведческого плана: Фрэзер, Немоевский, Кушу, Фрейд, Боас, Бартольд, Лозинский, Леви-Брюль, М. Вебер, Н. Маторин, Богораз-Тан, С. Лурье, П. Преображенский, Ф. Ле-Дантек — вот неполный перечень авторов, работы которых были изданы до 1930 г. Само собой разумеется, издавались имеющие отношение к религии труды Плеханова, Маркса, Энгельса, Ленина.
Под антирелигиозную пропаганду подводилась и более широкая духовная основа — мировая культура, ориентированная на светские гуманистические ценности. Для того чтобы овладеть ею, надо было уметь читать. Между тем подавляющее большинство населения России до революции было безграмотным. Обучение грамоте не только взрослых, но и детей наталкивалось на трудности, в том числе материального плана. Луначарский писал, что помимо обучения детей грамоте стоял вопрос, как обуть-одеть, накормить школьников и учителей, найти книги, тетради, карандаши, чернильницы. В 1922 г. на 60 учеников приходился один карандаш, на 22 — одно перо, на 100 — одна чернильница. Революционный энтузиазм людей труда, и прежде всего молодежи, позволил в сравнительно короткие сроки приобщить к грамоте большую часть населения. И в этом стремлении приобщить неграмотных к чтению проявилась одна из благороднейших черт личности — бескорыстие, которое культивировалось самими условиями бытия нового общества и нового человека. Очень многие усматривали смысл своей жизни не только в самосовершенствовании, но и в культурном совершенствовании других.
Активная, направленная на обогащение духовного мира помощь другим — примета того времени. С бескорыстием же связана идея «отдать все свои силы без остатка на создание общества будущего». В журнале «Юный пролетарий» говорилось: «Будущему обществу необходимо готовить непременно культурных и образованных людей». В 1919 г. журнал приглашал работающих подростков: «Приходите же учиться в свободное от работы время», — и давал обширную программу общего и специального образования, а также программу культурного досуга. В этом, как в капле воды, отразились нравственные черты тех, кто строил новое общество. Повышение общего культурного уровня народа стало заботой и советской власти, которая усматривала в этом не только неукоснительное следование принципам коммунизма, но и основу для более успешной переориентации сознания с религиозного на светское, антирелигиозное. Работа велась в разных направлениях. К 10-й годовщине Октября были изданы буквари для 43 народностей, ранее не имевших письменности. В разных издательствах выходили произведения мировой и отечественной классической литературы, а также советских авторов. В 1920-х гг. издавались Р. Роллан, Шиллер, Гете, Шарль де Костер, Бенвенуто Челлини, Верхарн, Э. Синклер, Б. Шоу, Ж. Берн, Мопассан, Ремарк, Флобер, А. Франс, О. Хаксли, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Герцен, М. Горький, Л. Леонов и др. «Юный пролетарий» рекомендовал своим читателям в 1931 г. книги о Глазунове, Петипа, Чайковском, Стасове, о театре, книги Э. Войнич, Салтыкова-Щедрина, Паустовского, Байрона, Доде, Золя, Гюго, Майн-Рида, Обручева, Беляева. Далее рекомендовалось знать о Рембрандте, Веласкесе, Рубенсе, Ван-Дейке, Растрелли, Кваренги, о Воронихине, Монферране, П. Трубецком и других деятелях культуры.
Опора на всемирную гуманистическую культуру позволила «безбожникам» в полном соответствии с общественными потребностями создать шкалу светских нравственных ценностей. Ядром, стержнем этих ценностей был ТРУД, причем труд свободный. Еще в 1905 г. С.Н. Булгаков, уже повернувшийся от легального марксизма к православию, заметил, что социализм имеет еще одну (помимо уничтожения «неправды капиталистического строя») высоконравственную сторону: он вводит всеобщую обязанность труда и объявляет войну праздности и тунеядству. Социализм, говорил Булгаков, есть апофеоз труда как нравственного начала.
В антирелигиозной литературе осуждались «отвратительные черты прошлого».
Признание властью трудящегося человека главной социальной ценностью — явление новое в истории человеческого общества. Одна из тем атеистической литературы (и не только атеистической) — воспитание трудолюбия, уважения к человеку труда. И хотя в сознании современного интеллектуального обывателя безбожник предстает как разрушитель морали, на деле одна из его характеристик, причем наиважнейшая — упоение трудом. Он СОЗИДАТЕЛЬ. Он стремится разрушить только сохраняющиеся еще остатки «мира насилия», к которым он относит и религию, — она представляется ему препятствием для создания счастливой для всех жизни. Антирелигиозные издания тех лет пронизаны идеей творения новой, коммунистической жизни. Они полны фотографиями людей труда, призывами к труду, лозунгами типа: «Ты — безбожник. Значит — ты первый в работе, значит — ты не надеешься ни на какую помощь свыше, значит — ты собственными руками перестраиваешь всю страну». Ячейки СВБ агитируют не только голым словом, говорилось в журнале «Антирелигиозник», — они строят мосты, ремонтируют дороги, школы, собирают металлолом, организуют запашку земли беднейшего крестьянства, организуют ясли, детские сады, избы-читальни, собирают средства на пополнение библиотек и школ литературой, наглядными пособиями, помогают приобрести для кооперативных хозяйств трактора. В 1920-е гг. безбожники объявили войну алкоголизму. Ярославский призывал молодежь «воспитать себя как трезвое, совершенно враждебное потреблению спиртных напитков поколение». На фотографии тех лет — колонна шести-восьмилеток с плакатом: «Отец, не пей! Купи книги детям, одень их! Пьянство губит тебя и детей!». В антирелигиозной литературе осуждались «отвратительные черты прошлого» — индивидуализм, бюрократизм, подхалимство, воровство, клеветничество, рвачество, недобросовестная работа, пошлое отношение к женщине, лень, бескультурье, моральное разложение, предательство (особенно предательство классовых интересов) и т. д. А. Косарев говорил на X съезде ВЛКСМ: «Советской молодежи не свойственны жажда наживы, мещанская ограниченность, низменный эгоизм. Мы культивируем лучшие качества человеческой натуры». Воспитание самоуважения, чувства собственного достоинства было при этом неотделимо от идеи всемирного БРАТСТВА людей труда. «Быть безбожником — значит искренне бороться за дело рабочих и крестьян в мировом масштабе до полного свержения власти капиталистов во всем мире. Это значит — не бояться никаких ангелов и чертей, не бояться ада, не мечтать о рае, а творить лучшую жизнь для рабочих и крестьян здесь, на земле. Это значит — подавать пример сознательности и стойкости во всяком труде» — так писал один из известных религиоведов того времени Н. Маторин. Ярославский же в статье «Что делать безбожнику в церковный праздник?» призывал их «сделать полезное для всех дело — насадить сад, осушить болото, вырыть пруд, колодцы, просвещать».
Идея всемирного братства трудящихся закономерно подводила к воспитанию интернационализма. Даже дети — «юные безбожники» — переписывались с пролетарскими детьми других стран, сопереживая им в трагических ситуациях (безработица, голод в Германии, террор германских властей в 1932 г. против организаций свободомыслящих). Деятельность СВБ была направлена и на воспитание интернационализма в отношении народов СССР. Так, СВБ в 1931 г. призвал на пятачки, собранные безбожниками, построить образцовую школу в одном из самых глухих религиозных районов Чечни — в селе Авгуры. Много внимания уделялось борьбе с антисемитизмом. Международная деятельность СВБ в этот период, безусловно, укрепляла чувство интернационализма у граждан страны. В конце 1925 г. СВБ вступил в Интернационал пролетарских свободомыслящих (ИПС), внутри которого началась политическая борьба, приведшая его к расколу. Та часть ИПС, куда вошел СВБ, оформилась в отдельную организацию; в связи с угрозой фашизма она объединилась с Брюссельским союзом свободомыслящих на объединительном конгрессе в Праге в 1936 г. Это объединение получило название Всемирного союза свободомыслящих (ВСС), вице-президентом которого стал А. Лукачевский. В Декларации, принятой на конгрессе, наряду с необходимостью проводить научно-воспитательную работу по разъяснению «лживости фашистских теорий и верований, основанных на страхе перед высшим существом», говорилось о защите демократических прав, свободы в области науки и культуры, о создании общества без эксплуатации, построенном на основе прав труда.
В конце 1930-х многие деятели СВБ (в том числе Лукачевский) были репрессированы, начиная с Центрального совета и кончая местными организациями СВБ. Во время Великой Отечественной войны атеистическая работа замерла, а с середины 1950-х гг. стала развиваться, опираясь на позитивный опыт раннего атеистического движения в советской стране. Атеистическое образование и воспитание в СССР с тех пор и до конца 1980-х гг. способствовало возрастанию культурного и нравственного уровня советских людей. Ликвидация советской власти, а с ней и целенаправленного светского гуманистического воспитания привела к восстановлению капиталистического строя с присущими ему «духовными ценностями».