Чилийские и французские социальные протесты в 2018-2020гг.: компаративный анализ

кандидат политических наук, 
ведущий научный сотрудник, 
Институт Латинской Америки РАН

Статья посвящена сравнительному анализу социальных протестов в Чили (2019-2020) гг. и протестного движения «желтых жилетов» во Франции (2018-2020). Чилийский случай является самым зрелым в контексте протестной волны, развернувшейся в Латинской Америке в 2019 г. Данное обстоятельство дает возможность провести параллели, выявить общие и особенные стороны с французским случаем. Ряд характеристик выступает общим основанием обоих протестов: наличие «случайных» триггеров массовых выступлений, пролонгированность и устойчивость, отсутствие оформленного политического и партийного лидерства, радикализм выражения недовольства, переход от ситуативных требований к долгосрочным политическим и социальным целям. К числу различий можно отнести социальный состав и характер структурной организации. Преобладание сходств над различиями дает основание выдвинуть гипотезу о единой фундаментальной основе обоих протестных кейсов. Рассмотрена реакция французских интеллектуалов на волнения в Чили и формы корреляции между протестными ситуациями в двух государствах.

Период 2018-2020 гг. имеет все шансы войти в анналы новейшей всемирной истории под знаком бурного всплеска социального недовольства. Мировой общественно-политический процесс, вплотную столкнувшись с вызовом активного проявления низового социального протеста, начал входить в новую фазу общественной турбулентности. За указанный промежуток времени социальными кризисами были охвачены более 40-ка стран мира^[1]1 . В связи с этим есть основания констатировать феномен разворачивания глобальной протестной волны, приостановленной пандемией коронавирусной инфекции. Данный феномен затронул большинство регионов мира, однако в европейском и латиноамериканском регионах он разворачивался с опережением, отличаясь с самого начала особой остротой и интенсивностью.  

Франция и Чили в контексте протестного процесса европейского и латиноамериканского регионов

Географической «стартовой площадкой» глобальной протестной волны стал европейский регион. Уже в конце 2018 г. массовые акции гражданского неповиновения имели место в шести странах Европы: во Франции, Бельгии, Португалии, Венгрии, Сербии и Албании. В 2019-2020 гг. картину дополнили протестные выступления в Чехии, Польше, Словакии, Румынии, Мальте, Черногории и Болгарии. В большинстве случаев европейских протестов активность не носила долгосрочного характера и развивалась в формате спонтанного выплеска накопившегося недовольства. Исключение составили лишь французские «желтые жилеты» (далее – ЖЖ), продемонстрировавшие способность действовать долгосрочно и ставить цели, выходящие за рамки сиюминутных требований.

Вторым региональным «изданием» социальных волнений стала «латиноамериканская весна» [Окунева Л.С., 2019]. Здесь протестная волна стартовала в начале 2019 г. и достигла кульминации к осени, глубоко затронув по меньшей мере восемь стран. В первое полугодие волнения охватили Гаити и Венесуэлу, а затем «переместились» в пять южноамериканских, а точнее андских, стран (Эквадор, Боливию, Чили, Перу и Колумбию) и одно карибское (Пуэрто-Рико). Для Венесуэлы беспорядки правой оппозиции уже давно стали константой внутриполитического процесса, поэтому ничего сверхординарного в них не было. Именно на вышеперечисленные пять государств андской группы пришелся региональный пик волнений. Здесь прослеживается структура протестов, аналогичная европейской. В большинстве случаев беспорядки носили импульсивный и краткосрочный характер. Так, в Эквадоре волнения из-за отмены субсидий на топливо уместились в сжатый промежуток времени – с 3 по 12 октября 2019 года [Пятаков А.Н., 2019]. По схожей траектории развивался постэлекторальный кризис в Боливии, где после достижения ухода Э. Моралеса с поста президента трехнедельные протесты прекратились. В Перу активность несогласных с роспуском парламента длилась три недели, но остановилась после назначения выборов. Колумбия к концу 2019 г. за месяц пережила три общенациональных забастовки против социально-экономической политики, но затем протест неожиданно затих. 

Из всего спектра латиноамериканских волнений чилийские занимают особое место. Они выделяются, во-первых, наибольшей устойчивостью (их не смогло остановить даже введение карантина в мае 2020 г., хотя активность недовольных снизилась); во-вторых, массовостью и широтой социальной базы (в большинстве других случаев, за исключением Эквадора, общественная поддержка акций была гораздо уже); в-третьих, широтой социально-политических требований, не сводящихся к отстранению от власти политиков. Те же параметры выделяют движение ЖЖ на фоне европейских протестов. Представляется, что чилийский и французский примеры максимально сопоставимы и когерентны друг другу. Рассмотрение параллелей и общих черт данных социальных феноменов открывает возможность продвинуться в осмыслении всего процесса глобальных протестов. 

Есть и еще одно теоретико-методологическое основание, общее для обоих случаев: возможность провести системное исследование объекта. Она  открывается, когда объект обладает высокой степенью зрелости, и процесс его формирования в основном находится в завершенном состоянии. Чилийский и французский протестные феномены с исследовательской точки зрения отвечают подобным требованиям. Оба процесса достаточно зрелы и выходят за рамки спонтанного и кратковременного проявления социального недовольства. Оба находятся в состоянии относительной завершенности: карантинные меры стали существенными, но не абсолютными препятствиями для дальнейшего развития протестных процессов. Оба движения, хоть и подверглись эрозии и потеряли былой импульс, стараются удержаться на общественно-политической арене. В связи с их неясным будущим (как и настоящим) хронологические рамки сравнительного анализа целесообразно ограничить временным отрезком от их возникновения до введения карантинных мер.

Линии пересечения и расхождения французских и чилийских протестных процессов

Обе протестные ситуации имеют в реальной общественно-политической практике ряд как прямых, так и косвенных пересечений. Речь идет о таких линиях сопряжения, как проявление солидарности, реакция друг на друга, мимикрия и перенос форм выражения протеста, межправительственное взаимодействие в условиях кризисной ситуации. 

Систематические апелляции одного движения к другому в ходе развития протестной деятельности зафиксированы крайне редко. То же самое касается и выражений солидарности. Периодически в ходе акций протеста в Чили можно было встретить отдельных людей, одетых в желтые жилеты, однако данная практика не приобрела массовый характер. 

В манифестациях ЖЖ участвовали представители чилийской диаспоры, о чем  свидетельствуют появлявшиеся на Триумфальной арке надписи радикального содержания на испанском языке со специфическими оборотами, характерными для этой южноамериканской страны. Также периодически происходило скандирование чилийского лозунга времен Народного единства “Единый народ непобедим” и пелась песня, строчкой которого является данное предложение. Во Франции из латиноамериканских эмигрантов чилийские – одни из самых многочисленных. Учитывая тот факт, что основным мотивом переезда были репрессии во время правления А. Пиночета, – это в основном политические эмигранты с достаточно активной гражданской позицией и, как правило, левых взглядов. В связи с этим участие чилийцев в актах ЖЖ выглядит вполне предсказуемым.

С французской стороны поддержка чилийских протестов была выражена несколько раз. Так, 26 октября 2019 г. во время 50-го акта ЖЖ состоялся митинг перед чилийским посольством в Париже с осуждением жестких действий чилийских карабинеров. Его организовали после состоявшегося в Сантьяго 25 октября беспрецедентного по численности и уровню организации, так называемого «Самого крупного марша Чили», собравшего только в столице 1,2 млн человек [Manifestación, 2019]. Cпустя два дня было обнародовано коллективное письмо под названием «Декларация ученых из Франции о ситуации в Чили» с осуждением действий полиции в отношении манифестантов, подписанное представителями французского академического сообщества. Подписи под документом поставили 107 ученых, часть из которых являлись выходцами из латиноамериканских стран. В обращении, в частности, говорилось: “Мы хотим выразить нашу сильную обеспокоенность драматической ситуацией с правами человека в Чили” [Declaración, 2019]. 

В противоречивом формате в Чили возникло собственное движение ЖЖ, схожее с оригиналом только по форме, но не по содержанию. Систематические акции вандализма в чилийских городах побудили местных жителей самоорганизоваться в группы по обеспечению безопасности. Вооружившись битами и палками и надев желтые жилеты, горожане стали патрулировать улицы с целью предотвратить грабежи супермаркетов и налеты на частные дома, участившиеся в ходе протестного подъема [Los «chalecos amarillos», 2019]. Координация действий осуществлялась через мессенджер WhatsApp. Впервые подобные патрули были зафиксированы 22 октября 2019 г. в Сантьяго спустя три дня после объявления чрезвычайного положения и введения комендантского часа. Таким образом, чилийские ЖЖ выполняли функцию поддержания общественной безопасности и профилактики радикализма. По поводу такого своеобразного внешнего переноса французской протестной атрибутики в чилийскую реальность Жаклин Мурад, давшая один из первоначальных импульсов ЖЖ, в интервью чилийским СМИ высказалась следующим образом: “К сожалению, они предали дух «желтых жилетов” [Fundadora, 2019].

На правительственном уровне с чилийской стороны предпринимались попытки установить контакты с французскими властями с целью более эффективного разрешения социального конфликта. Так, в конце ноября 2019 г. правительство Себастьяна Пиньеры сделало запрос в силовые (в частности, полицейские) ведомства Франции, Великобритании и Испании о проведении консультаций по вопросам методов поддержания и обеспечения общественного порядка. В контексте интенсивных контактов между силовыми ведомствами двух стран, а также сотрудничества по линии ВТС [Костюк, 2015] следовало ожидать отклика. Однако передача опыта не состоялась: французская сторона ответила на предложение отказом, заявив, что все проекты, которые были запланированы, отложены. 

Также обращает на себя внимание символическое временное совпадение обоих протестных ситуаций. Оба феномена начали приобретать собственное уникальное качество 18 октября с разницей в год. Так, именно в этот день 2018 г. француженка Ж. Мурад опубликовала в своем аккаунте в сети Facebook пост с видео, критикующим введение экологического налога, приведшего к увеличению цен на топливо. Видео, ставшее одной из центральных точек роста протеста, собрало 6 млн просмотров. 18 октября 2019 г. в Чили произошел качественный переход от традиционного и ставшего уже привычным мирного студенческого протеста, начавшегося 14 октября, к принципиально иным, более массовым и радикальным формам выражения недовольства, включая захват и поджог станций метро, другие акции вандализма, повсеместное возведение в Сантьяго баррикад и столкновения с карабинерами. Именно дата 18 октября 2019 г. берется в качестве исходной точки чилийского социального взрыва. Данное совпадение носит случайный и несущественный характер. Тем не менее, пройти мимо него было бы упущением.

Таким образом, внешних параллелей и пересечений в общественно-политической практике между чилийскими и французскими протестами недостаточно много, а уровень взаимодействия и взаимного влияния не высок. Однако этого нельзя сказать о внутренней схожести обоих случаев. С целью доказать данное утверждение мы остановимся на сопоставлении характеристик обеих протестных ситуаций.

Пересечения общего  и особенного

Оба протеста схожи слабой структурированностью и кажущейся аморфностью. Парадоксально, что при этом и там, и там продемонстрирована очень высокая координация действий протестующих. Данное обстоятельство обусловлено тем, что инструментом управления и обеспечения взаимодействия стали социальные сети. Данный информационно-технологический фактор стал своеобразной компенсацией отсутствия чётко оформленной внутренней структуры движений. Можно высказать гипотезу, что структурное строение соцсетей стало субститутом внутренней организации протестующих по обе стороне Атлантики, самоорганизованных по сетевому принципу. 

Также характерно отсутствие явного лидерства в движениях: оба носили горизонтальный, а не иерархический характер. Данное обстоятельство, как показала практика протеста, выступает одновременно и преимуществом, и недостатком движений. С одной стороны, для власти отсутствие представительства значительно затрудняет, если вообще не исключает, возможность диалога. Де-факто оказывается, что вести переговоры не с кем. Не потому ли власти как Франции, так и Чили так быстро пошли на уступки и удовлетворение ряда требований протестующих? Так, в южноамериканской стране повышение тарифов на проезд в метро было отменено уже на следующий день после начала социального взрыва (19 октября 2019 г.). Во Франции власти продемонстрировали большую выдержку: отмена закона о повышении цен на топливо произошла после второго выхода ЖЖ - 5 декабря 2018 года. Впоследствии попытки организации общественного диалога все же были предприняты обоими правительствами, но велись они не кулуарно, а с привлечением широких масс. В Чили через три недели выступлений министр социального развития инициировал общенациональные дебаты под названием «Гражданские диалоги». В них приняли участие представители 345 местных органов самоуправления (коммун) [Gobierno, 2019]. Во Франции проводились «Большие национальные дебаты», длившиеся три месяца. С января по март 2019 г. было организовано 10 тыс. собраний с участием более 600 тыс. французов. В обоих случаях диалоги организовывались не как переговоры с протестующими, но как широкое общественное обсуждение внутренних проблем.

В то же время отсутствие лидерства не может не сказываться на интенсивности протестных выступлений. Так, во Франции численность участников в первый месяц протестов стабильно превышала порог в 100 тыс., но уже со второй половины декабря обнаружилась тенденция к двукратному снижению [Шумаков, 2019: 24]. К июлю 2019 г. численность сократилась до 5,7 тыс. (Акт мобилизации №33). В Чили кульминация пришлась на период 25-27 октября 2019 г., когда во многих городах прошли беспрецедентные по массовости демонстрации (см. ниже), но потом подобного подъема уже не было. Безусловно, отсутствие института лидерства – один из факторов спада активности. Таким образом, данная характеристика выступает как сильной, так и слабой стороной общественных протестов обеих стран.

В тактике протестующих также есть сходства и различия. В Чили не было четкой регулярности и цикличности выступлений, как во Франции, где акты проводились каждую субботу. Но в обоих случаях целями манифестантов становились «болевые точки» городов. Так, ЖЖ собирались в местах притяжения туристов, что фактически парализовало данную индустрию Парижа. В Чили «удар» был нанесен по транспортной инфраструктуре Сантьяго. В ходе радикальной фазы протестов были сожжены 14 станций столичного метро, 70-ти нанесен существенный ущерб. В результате власти прибегли к полному закрытию этой транспортной артерии на неограниченный срок, что де-факто парализовало город (ежедневно метро Сантьяго перевозит около 3 млн чилийцев). Пострадало не только метро, но и столичный автобусный парк. Переворачивая и сжигая автобусы, манифестанты использовали их в качестве основы для строительства баррикад. В целом в Чили протест был гораздо радикальнее, чем во Франции. Но и в европейской стране опять-таки места, пользующиеся спросом у туристов и местных горожан, становились объектами акций прямого действия: поджоги ресторанов, банковских отделений, киосков с прессой, вандализм в музеях и пр. В Чили имели место нападения на административные учреждения и корпорации (в частности, был атакован офис электрической компании ENEL).

Совпадение налицо и в крайне жесткой реакции властей на протесты. Меры в обоих случаях вышли за рамки гражданского спектра, и властям пришлось прибегнуть к привлечению военных. Во Франции по решению Эммануэля Макрона была проведена мобилизация армии, и военные были привлечены к обеспечению общественного порядка во время комендантского часа, введенного в 14 городах страны. В Чили также, впервые за тридцатилетнюю историю демократического транзита, к подавлению общественного недовольства была привлечена армия. на следующий день после перехода протеста в радикальную фазу (19 октября 2019 г.) власти ввели комендантский час в пятнадцати (из 23) столицах регионов. Широкое участие военных в разрешении гражданского конфликта наводит на предположение, что протесты запустили процесс милитаризации внутренней политики. 

Оба случая объединяет общенациональный масштаб. Как в Чили, так и во Франции география распространения протестов носила максимально широкий размах. Для глобальной протестной волны в целом характерны в основном столичные волнения, но данные два случая существенно выделяются на общем фоне. Во Франции, помимо Парижа, протестами были охвачены ключевые города (Марсель, Тулуза, Бордо и др.), а также многочисленные провинциальные городки. Размах чилийского протеста иллюстрирует география чрезвычайного положения, введенная в 2/3 регионов страны. 

На фоне данного совпадения чётко выступает и отличие, заключающееся в широте социальной базы движений, которая оказалась шире в Чили, чем во Франции. По поводу состава ЖЖ российский политолог Тимофеев П.П. отмечает: “Социальной базой движения стали низы среднего класса – рабочие, служащие, самозанятые, безработные, пенсионеры. … Протестующие – вовсе не люмпены (их «желтый жилет» - обязательный атрибут автомобилиста, подразумевает наличие автомобиля)” [Тимофеев, 2019:36]. В Чили социальная база протеста, несомненно, включала низшие слои среднего класса, но дополнялась еще некоторыми социальными стратами. Под влиянием экономической политики С. Пиньеры в последние годы стремительно развивался процесс маргинализации средних слоев – тенденция, затронувшая все без исключения страны Латинской Америки. В связи с этим можно констатировать, что ключевыми элементами протеста стали бедные городские слои, а также так называемые социально уязвимые группы средних слоев, живущие под риском падения доходов и перехода из средних страт в низшие. О разнице социальных баз свидетельствуют и триггеры, запустившие протесты. Если во Франции рост цен на топливо, действительно, затрагивал интересы среднеобеспеченных категорий населения, то в Чили незначительное повышение стоимости проезда в метро – с 800 до 830 песо (примерно с 67 до 70 рублей) – оказалось болезненным для широких слоев населения, особенно молодежи. Важное отличие Чили от Франции – активное участие в протестах студенчества и школьников старших классов (они, кстати, и запустили волнения). Эти группы, объединенные в собственные профсоюзы и организации, выступают важным игроком на политической арене Чили. О большей широте социальной базы свидетельствует и численность протестов. На пике волнений в манифестациях участвовало до 1,5 млн чилийцев, т.е. 8% населения страны. Французская численность протестующих весьма далека от чилийского размаха.

Общим аспектом обоих протестов стал постепенный переход от сугубо конъюнктурных и ситуативных требований, ставших спусковым механизмом выступлений, к постановке более фундаментальных и широких проблем. Это объясняется не просто тем, что власти оперативно отменили непопулярные меры, спровоцировавшие выход людей на улицы. Сами протесты стали механизмом актуализации в общественном сознании давно накопившихся фундаментальных проблем, о которых ранее не думали в практической плоскости. Впрочем, и здесь имеет место существенное отличие чилийской ситуации от французской. Программа-максимум протестующих в южноамериканской стране прибрела широкий общественно-политический характер, тогда как ЖЖ в качестве стратегических целей ставили социальную и экономическую проблематику. В Чили центральным пунктом стало проведение давно назревшей конституционной реформы, т.е. ставилась задача переформатирования внутреннего политического пространства и создания новых правил внутриполитической жизни. На практике она была оформлена в виде требования созыва Конституционной ассамблеи. В этом состоит еще один признак большей зрелости чилийских протестов. Действующая Конституция была разработана еще при диктатуре А. Пиночета, и весь демократический транзит проходил под знаком этого рудимента прошлого. В 2015-2016 г. левоцентристский президент М. Бачелет, почувствовав, что проблема назрела, организовала общественные консультации с целью собрать предложения по реформе Основного закона [Дьякова, 2018]. На локальном и региональном уровне были проведены дискуссии с участием около 200 тыс. чилийцев. Однако процесс зашёл в тупик: выработанные предложения были оформлены в законопроект и переданы президентом на апробацию в конгресс, где он не был одобрен. Данный эпизод чилийцы не забыли, и октябрьские события 2019 г. вновь актуализировали проблематику реформирования Конституции. В итоге 27 декабря 2019 г. президентским декретом была назначена дата проведения общенародного голосования по вопросу о созыве Конституционной ассамблеи – 26 апреля 2020 года. Пандемия COVID-19 стала объективным препятствием на пути проведения плебисцита: дата была перенесена на 25 октября 2020 г., однако вопрос о том, будет ли он проведен в Чили, до сих пор скованной карантином, остается открытым. 

В Манифесте ЖЖ, опубликованном 29 ноября 2018 г., превалировали требования социального порядка, большинство которых выглядело если не утопичными, то слабореализуемыми в условиях существующего общественно-экономического порядка: обновление аппарата чиновников для восстановления качества госуслуг (пункт 3), массовое строительство социального доступного жилья (п. 4) и др. Многие требования носили «печать» потребительского общества c оттенком экологизма: запрет на продажу пластиковых бутылок и стаканчиков, обеспечение сроков гарантий на промышленные товары до 10 лет и пр. Следует отметить, что в общем корпусе требований звучали и политические мотивы, но перевести их в практическую плоскость так и не удалось. Например, стремление ввести в действие институты прямой демократии – генеральные штаты Франции, а также практику регулярных референдумов гражданской инициативы на всех уровнях, включая местные, по решению тех или иных конкретных задач. Это предложение соотносится с популярной в антиглобализме идеей о партисипативных бюджетах, где граждане сами решают, куда направить финансовые средства местного бюджета (отчасти она была воплощена в жизнь в период левой администрации в бразильском городе Порту-Алегри, но эта практика просуществовала недолго). Политическая составляющая Манифеста включала и предложение модифицировать в интересах народа Конституцию, но центральным (как в случае Чили) оно не стало. Пожалуй, ключевым достижением протеста ЖЖ стала отмена пенсионной реформы –  один из важнейших социальных вопросов.

Существенным различием двух движений выступает модус политико-идеологической ориентации. Чилийский протест носил отчетливый леворадикальный характер; участие в нем сторонников правых взглядов было минимальным и эпизодичным. Рефреном выступлений было требование покончить с наследием правой диктатуры А. Пиночета, которое, по мнению протестующих, не было искоренено в ходе последующего демократического транзита. Во Франции, где политическая система не обременена столь масштабными и живо ощутимыми пережитками осуждаемого большинством нации прошлого, движение ЖЖ имеет скорее вне- или метаидеологический модус. В нем четко не выражено ни правой, ни левой ориентации. В этом, в частности, состоит отличие нынешнего протеста от «красного мая» 1968 года. 

На манифестациях ЖЖ нельзя было встретить ни красных флагов, ни пения Интернационала, ни прочих атрибутов левой повестки. Среди социальных требований также отсутствовали такие типично левые, как реформирование трудового кодекса и сокращение рабочей недели. Спорадически случались ксенофобские эксцессы (выкрикивались расистские лозунги, протестующими был остановлен автобус со скрывающимися нелегальными иммигрантами и те были переданы в руки полиции), однако доминантой выступлений они не стали. В целом ЖЖ дистанцировались от ведущих партий, как левых, так и правых. Характеристика внепартийности протеста также выступает общей для волнений рассматриваемых стран. Социалистическая и коммунистическая партии Чили выражали одобрение и поддержали протест, однако сильного влияния в нем не имели. То же самое можно сказать и о ЖЖ, хотя о поддержке движения заявили лидеры ключевых парламентских партий всего спектра: от правого «Национального фронта» до  левых партий «Социалистическая Франция» и «Непокоренная Франция». 

Тот факт, что оба движения не поддались влиянию ни левых, ни правых партий, затрагивает глубинный пласт причинной обусловленности протестов. На наш взгляд, помимо широкого спектра социально-экономических факторов (рост неравенства, падение доходов и уровня жизни и пр.) есть общий важнейший общественно-политический аспект, оказавший ключевое влияние на разворачивание протестов. Речь идет о проблеме слабой политической репрезентации широких слоев населения. Представляется, что кризис института представительной электоральной демократии выступает одной из фундаментальных причин, общей для подавляющего большинства выступлений глобальной протестной волны. Различные причины социально-экономического порядка выступают как дополнительные стимулирующие факторы, а отдельные социальные требования лишь обрамляют эту фундаментальную политическую неудовлетворенность. 

Одним из ключевых симптомов кризиса политической репрезентации является абсентеизм. Как показали итоги последних голосований, он присущ обеим странам. Например, во Франции на парламентских выборах 2017 г. уровень участия в первом туре составил 48,7% электората, а во втором снизился до 42,6%. Данные цифры наглядно демонстрируют степень разочарования электората в возможности действительного представительства своих интересов в законодательном органе. Комментируя данную тенденцию, французский исследователь и писатель Кристоф Гийи дал следующую оценку, на наш взгляд оправданную: “Народные классы начали длительный процесс политического и культурного отчуждения. От пригородов до периферии Франции все общественные слои отворачиваются от системы политического, профсоюзного и медийного представительства” [Guilluy, 2017:182-183].

Чилийские протесты также стали формой выражения настроений наиболее активной части «молчаливого большинства», которое не было представлено в «большой политике». Так, С. Пиньера, избранный в 2017 г., является президентом меньшинства: из 14 млн чилийцев, имевших право голоса, за него отдали голоса 3,8 миллионов. На парламентских выборах того же года к избирательным урнам пришло только 46% электората. Таким образом, можно предположить, что в обоих государствах на улицы вышли протестовать люди, разочаровавшиеся в институтах власти и в методах их формирования. 

С данным сходством тесно сопряжена и социально-культурная типологическая близость. Обе страны имеют глубокие и устойчивые в общественном сознании исторические традиции социального протеста. Во многом данное обстоятельство обуславливает симптомы вызревания «альтернативной культуры» в обоих случаях. Как в Чили, так и во Франции протесты ориентированы на разрыв с актуальной доминирующей социально-политической культурой, её неприятие как «элитистской». Мнение, высказанное французскими исследователями о ЖЖ вполне подходит и для описания природы чилийского недовольства: «Для «жёлтых жилетов» очень важен антагонизм между теми, кто «живёт своим трудом» и избранными лицами, профессионалами, которые «живут от политики» [Confavreux, 2019: 93]. Оба протестных кейса не сводятся к формату спонтанного социального бунта, но содержат поисковое начало, будучи ориентированными на выработку новых форм как социальной, так и политической культуры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенный анализ дает основания констатировать высокую сопоставимость и схожесть чилийских и французских протестов. Явное доминирование идентичных характеристик над различиями позволяет предположить, что в обеих странах имеют место типологически близкие и родственные социальные волнения, несмотря на географическую удаленность и специфику внутренних ситуаций. Как показал анализ, оба случая особо выделяются в контексте глобальной протестной волны. Оба кризиса обладают уникальными характеристиками, к числу которых относятся устойчивость протестной активности и выдвижение фундаментальных требований, выходящих за рамки конъюнктурной ситуации. Вместе с тем, ряд параметров, отличающих чилийские протесты, позволяет квалифицировать их как более зрелые. В первую очередь данная оценка определяется постановкой и, главное, достижением широких политических целей. Как было показано выше, политический процесс в Чили под влиянием социальных волнений вплотную приблизился к началу выработки нового Основного закона, временно приостановленному пандемией. Оба протеста к концу 2020 г. переживают нисходящий этап своей эволюции (спад активности, угасание радикализма и напора). Тем не менее, вопрос об их будущем остается открытым. Пандемия коронавируса и карантинные меры способствовали переводу конфликтности в латентное состояние, но коренных причин социальных взрывов они не ликвидировали. В связи с этим возможно, что мир, живущий в ожидании второй волны пандемии, рано или поздно столкнется со второй фазой глобальной протестной волны. Можно предположить, что французский и чилийский  протесты будут вновь реанимированы уже новыми, усугубившимися вследствие пандемии, социально-экономическими условиями.

Список литературы

Дьякова Л. В. (2018) Чили: ревизия старых компромиссов. Латинская Америка. № 2. С. 5-15.

Костюк Р.В. (2015) Латиноамериканская политика Франции при Франсуа Олланде (2012-2014 гг.) Латинская Америка. №4. С.14-22.

Окунева Л.С. (2020) Латинская Америка пришла в движение: в чем смысл социальных протестов октября 2019 года? Латинская Америка. №1. С.8-21. DOI: 10.31857/S0044748X0007755-9

Пятаков А.Н. (2020) Феномен социальных протестов в Латинской Америке в 2019 г. Глобальный контекст и эквадорский case-study.

Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. Т. 12. № 2. С.7-43

Тимофеев П.П. (2019) Влияние движения «желтых жилетов» на политику Франции: предварительные итоги. В кн. Меняющийся Запад и его роль в регулировании глобальных процессов. МЭиМО, С.33-44. Стр. 36.

Шумаков А.А. (2019) «Желтые жилеты»: генезис движения. Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки.  № 1. С. 19-32.

Confavreux J. (dir.) (2019) Le Fond de l’air est jaune, Comprendre une revolte inedite. Paris. Le Seuil. 220 p.

Guilluy Ch. (2017) Le crépuscule de la France d’en haut, Paris, Flammarion/Champs actuel, 272 р.   

References

Declaración de académicas y académicos desde Francia sobre la situación en Chile. (2019). URL:https://rebelion.org/declaracion-de-academicas-y-academicos-desde-francia-sobre-la-situacion-en-chile/ (Аccessed 16.09.2020)

D'jakova L. V. (2018) Chili: revizija staryh kompromissov. Latinskaja Amerika. № 2. S. 5-15.

Kostyuk R.V. (2015) Latinoamerikanskaya politika Francii pri Fransua Ollande (2012-2014 gg.) Latinskaya Amerika. №4. S.14-22.

Fundadora de “chalecos amarillos” de Francia: “En Chile traicionan la esencia del movimiento”. (2019).

URL:https://www.eldinamo.cl/nacional/2019/11/15/fundadora-de-chalecos-amarillos-de-francia-en-chile-traicionan-la-esencia-del-movimiento/ (Аccessed 17.09.2020)

Gobierno reformula sus diálogos ciudadanos tras arremetida de alcaldes. La Tercera. Chile. (2019).

URL:https://www.latercera.com/politica/noticia/gobierno-reformula-dialogos-ciudadanos-tras-arremetida-alcaldes/894349/ (Аccessed 19.09.2020)
Los «chalecos amarillos» chilenos que protegen sus barrios versus los franceses que se toman las calles. URL:https://ellibero.cl/actualidad/el-contraste-entre-los-chalecos-amarillos-chilenos-que-cuidan-sus-casas-y-los-franceses-que-se-toman-las-calles/ (Аccessed 17.09.2020)
Manifestación desde las alturas: videos muestran la histórica convocatoria de la "Marcha más grande de Chile" (2019). La Tercera. URL:https://www.latercera.com/nacional/noticia/manifestacion-desde-las-alturas-video-muestra-la-historica-convocatoria-la-marcha-mas-grande-chile/878392/ (Аccessed 14.09.2020)

Okuneva L.S. (2020) Latinskaja Amerika prishla v dvizhenie: v chem smysl social'nyh protestov oktjabrja 2019 goda? Latinskaja Amerika. №1. S.8-21. DOI: 10.31857/S0044748X0007755-9

Pjatakov A.N. (2020) Fenomen social'nyh protestov v Latinskoj Amerike v 2019 g. Global'nyj kontekst i jekvadorskij case-study. Vestnik Moskovskogo universiteta. Serija 25. Mezhdunarodnye otnoshenija i mirovaja politika. T. 12. № 2. S.7-43

Timofeev P.P. (2019) Vlijanie dvizhenija «zheltyh zhiletov» na politiku Francii: predvaritel'nye itogi. V kn. Menjajushhijsja Zapad i ego rol' v regulirovanii global'nyh processov. MJeiMO, S.33-44. Str. 36.

Shumakov A.A. (2019) «Zheltye zhilety»: genezis dvizhenija. Izvestija Tul'skogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye nauki.  № 1. S. 19-32.

Chilean and French Social Protests 2018-2020: A Comparative Analysis.

Author: Piatakov A.N., Candidate of Sciences (Politics), Lead Researcher, Institute of Latin American Studies, Russian Academy of Sciences (ILA RAS). 

Abstract. The article provides a comparative analysis of the Chilean protests that began in 2019 and the "yellow vests" performances that have started a year earlier. In the 2019 global protest wave continuum, the Chilean and French social crises have unique some specific characteristics, which include the sustainability of protest activity and the advancement of fundamental demands that going beyond the current situation. The author analyzes the both protests’ interaction, and their impact on each other. A number of similarities of both protests have been found: the lack of political leadership; the horizontal format of movements built on set upon the network principle; their removal from leading political parties, that is, the non-partisan nature of protests; all-national scale, etc. Chilean unrest was more radical in its nature, and also had a broader social base. This circumstance gave rise to a higher number of participants. The author puts forward a statement about the difference in the protests’ political orientation: in Chile, the left agenda dominated, while in France the movement nature was meta-ideological (neither right nor left). The central conclusion of the article: in Chile, the protest was more mature, and it achieved a more significant result - the implementation of constitutional reform.

Текст был опубликован в журнале "Современная Европа", 2020, № 6, с. 119-128

В заставке фото картины уличного художника Паскаля Боярт, известного как PBoy