О плодах социального регресса в образовании и науке
Один из главных принципов исторического исследования — не подходить к событиям и личностям с мерками иных эпох. Не каждому историку, анализирующему прошлое с высоты пройденного обществом пути, удаётся его соблюсти. Но наше время демонстрирует новый парадокс: научное сообщество начала XXI века по ряду ключевых моментов умудрилось отстать от минувшего века…
Прошедший 2017 год породил массу оценок роли Октябрьской революции в отечественной истории. Исследователи, «остепенённые» и не очень, не избежали искушения выступить от лица «суда истории», упуская из виду, что такая деятельность носит двусторонний характер. Ведь всякий анализ подразумевает сопоставление, а потомки не менее ответственны перед пращурами, чем наоборот. И спустя столетие после драматических событий 1917-го, надо признать, что если тогда чаяния и надежды россиян были устремлены пусть и в туманное, но будущее, то теперь — и с этим невозможно спорить — самые сокровенные и тёплые чувства большинство наших сограждан питают к советскому прошлому. Разворот вектора общественной мотивации более чем красноречив и являет не удачный фон для оценок минувшего свысока.
Большевики твёрдо стояли на почве интересов трудящихся, то есть большинства россиян.
Впрочем, надежды и сожаления — ненадёжная опора для научных выводов. Учёным (как и политикам) пристало руководиться знаниями. И потому не так уж важно, насколько хорошим семьянином был Николай II, что значили научные устремления для адмирала Колчака, как относился к казнённому брату Владимир Ленин и насколько искренно любил родину атаман Краснов. Важно, в какой мере их взгляды и действия отвечали социально-экономической ситуации, сколь реалистичны были их представления о будущем страны и адекватны ли были избранные ими пути.
Критерий истины, как известно, — практика. И практика показала, что политические силы в России, сделавшие в 1917 году ставку на продолжение войны, лишились всякого доверия масс; что правомонархическая корниловская реакция не встретила поддержки не только в народе, но и в армии; что попытки либералов оттянуть до Учредительного собрания аграрную реформу и введение рабочего контроля заставили отвернуться от них и рабочих, и крестьян.
А большевики твёрдо стояли на почве интересов трудящихся, то есть большинства россиян. И в итоге ошиблись не они, а те, кто прочил ленинцам полный провал при взятии власти; просчитались не они, а те, кто предрекал падение Советской власти в результате заключения Брестского мира; оказались неправы не они, а те, кто был уверен — красным не выстоять против полчищ интервентов и вскормленных ими белых армий; посрамлены были не они, а те, кто верил и надеялся, что Советской России не справиться с голодом и разрухой. Следовательно, тактика и стратегия большевиков зиждились на учёте общественных закономерностей и знании реальности. Это и позволило им допустить меньше ошибок (и среди них — ни одной роковой), всегда имея на своей стороне решающую поддержку масс.
И когда сегодня, вопреки ясным историческим урокам, кто-то пытается выдать большевиков за беспринципных авантюристов и/или иностранных наймитов и/или кого угодно ещё в том же роде, он либо сознательно лукавит, либо слишком далёк от понимания исторической действительности, вторя политическим банкротам вековой давности, едва не погубившим страну. И чем настойчивее раздаются эти противные логике оценки из окружения нынешней «элиты», тем больше поводов тревожиться за будущее России.
В 90-е годы прошлого века авторы подобных заявлений сознательно лгали (учили их хорошо, правды не знать они не могли). А вот принявшие у них эстафету, выученные после и по-другому, кажется, вполне искренни. Они, похоже, даже не подозревают о кардинальном отличии Советской власти от монархии Романовых, буржуазного режима «временных» и череды антисоветских правительств времён Гражданской войны — о степени вовлечения трудящихся в дело управления страной. А в этом вся суть. С самого первого дня победу Октябрьской революции «мировое сообщество» дружно восприняло как попрание устоев и водворение, по мнению госсекретаря Лэнсинга, экстремистской формы пролетарского деспотизма. Октябрь лишал буржуазное меньшинство монополии на госуправление. И как следствие — вёл к выходу России из империалистической войны, что наносило ощутимый удар по глобальным интересам буржуазного интернационала. За рефлекторной классовой реакцией последовало развязывание в России из-за рубежа кровопролитной Гражданской войны.
Большевики, опираясь на общественную науку, развивали и уточняли в ежедневной практике знания, добытые в XIX веке. Они смотрели на прогрессивные социальные преобразования как на закономерное явление общественного развития. А буржуазия их отвергала и отвергает, так как её классовые интересы вошли в непримиримое противоречие с интересами общества в целом. И в целях шельмования своего противника социальная наука (марксизм) объявлена пропагандой и шарлатанством, инструментом политических авантюристов. Конечно, законы общественного развития таким фокусом не отменить. Но наступление империализма породило транснациональные монополии, и, обладая громадными ресурсами, «хозяева мира» получили возможность глобального маневра с целью перераспределения в мировом масштабе прибылей и рисков. Нет, они не отбросили науку, но используют её против прогресса. Совершенствуя технику балансирования внутри узкого (и всё более сужающегося) коридора рыночных возможностей, искусственно сдерживают экономическое и социальное развитие в планетарном масштабе с одной единственной целью — по-прежнему через частное присвоение изымать в свою пользу колоссальный общественный продукт.
Большевики и их последователи разглядели в 1917 году созревшие социально-экономические условия для качественного скачка в общественном развитии. В условиях мирового политического кризиса и созданной феодальными пережитками и безудержной буржуазной алчностью революционной ситуации в России они сделали ставку на избавление общества от удавки эксплуатации и направление его производственных мощностей на благо всех трудящихся. Это означало лишение буржуазии условий существования как класса, класса-паразита. А в обществе, объединённом идеей социальной справедливости, открылись мощные источники творческой энергии, результатом чего стали выдающиеся трудовые свершения и беспримерный подвиг народа при защите социалистического отечества.
Усвоив эту модель, В.И. Ленин неустанно нащупывал шаги к её воплощению. В статьях и выступлениях революционной поры он выступал как учёный, выводящий политическую линию и практику управления из актуального анализа российского общества и международной обстановки. Его политические оппоненты, кому нынешние исследователи дружно отдают свои предпочтения, явно от него отставали. Но чтобы это осознать, историку нужно, по меньшей мере, быть в состоянии адекватно воспринять ленинскую логику и владеть хотя бы тем материалом, которым оперировал он сам. А это очень трудно сделать в условиях, когда методика общественной науки подменена модным лексиконом (со всеми этими «концептами», «дискурсами», «транспарентностями» и пр.) — инструментом бестолковым, но пригодным для наукообразного обоснования безальтернативности либерально-рыночной модели общества.
Удручающая перспектива заставляет нас ещё строже и ответственное относиться к своему делу.
Частным, но весьма показательным следствием описываемого регресса является то, что новые поколения дипломированных историков постепенно утрачивают способность работать с документами. На сегодняшний день Рабочим университетом имени И. Б. Хлебникова выпущены одиннадцать томов издания «Сталин. Труды», в котором публикуются все доступные ныне сталинские тексты. Почти тысяча документов введена в научный оборот впервые. Цитирование издания в официальной академической науке по понятным причинам невозможно: при подготовке дипломов, диссертаций и статей на него не ссылаются во избежание неприятностей. Это не секрет, иллюзий на этот счёт мы не питаем. Да и не это главная наша цель. Главной целью является приобщение к документальной истории самых широких слоёв граждан, что поможет им впредь быть менее восприимчивыми к её искажениям, от кого бы они ни исходили. Однако мы рассчитывали, что среди молодых историков, не имеющих опыта радикальной перемены мировоззрения (с «неправильного», советского, на «правильное», антисоветское), могут найтись искренние исследователи, которые с помощью новых документов попытаются расширить и углубить представления о целом ряде исторических сюжетов. И для этого обратятся к нашим томам. Не ради прославления советского строя или возвеличивания вождя, а в поисках истины. Ибо в рамках научного поиска очень важно, чтобы исследовательский процесс не прекращался — только так важные вехи отечественной истории и ключевые её персонажи избегнут высушивания под слоем архивной пыли или того хуже — закрепления в сознании потомков в искажённом виде.
Однако вердикт, который вынесли наши коллеги-историки, преподающие в московских вузах, оказался неутешителен. Для среднего выпускника исторического факультета полноценная работа с таким сборником документов уже едва ли по плечу. Слишком многого он вообще не знает, а из того, что слышал об этой поре, многое ему элементарно непонятно. Целые семестры тратит он на вспомогательные курсы типа «Литература и история (проблема соотношения научного и художественного сознания)», «Антикварный рынок отечественных культурных ценностей (состояние, источники и методы анализа)», «Тип религиозной мысли в России» (все — в МГУ), история городского быта или контрафактическое моделирование (к которому относятся «труды» Фоменко и КО). На классическое источниковедение, надёжно вписанное в контекст сложнейшей эпохи, времени уже не остаётся.
Не трудно представить, как на следующем поколенческом витке выпускник истфака, для которого чтение Ленина слишком сложно (да и не требуется), а «Архипелаг Гулаг» — историческое сочинение, уже в качестве преподавателя подготовит будущих специалистов. Эта удручающая перспектива заставляет нас ещё строже и ответственное относиться к своему делу, ибо кто знает, когда и кем будут востребованы публикуемые сегодня архивные тексты. Будет это через годы или десятилетия, неведомо. Ясно одно: из той поры, когда общественное сознание неизбежно вернётся к своему адекватному состоянию и, обретя вновь свой интеллектуальный авангард, примется интенсивно пробивать дорогу к истине, на нашу жалкую эпоху с её боязнью исторической правды и поставленной на поток научной импотенцией станут взирать как на источник несуразных анекдотов и поучительный пример постыдного социального обморока, перетекающего в кому. А выход из комы — когда надо заново учиться думать и говорить — мучителен и долог.
Подведём итог. Капиталистическая деградация России наглядно демонстрирует очевидное: если опора на знания и научный подход позволила нашим предкам сто лет назад выдвинуть страну в авангард социально-экономического развития на планете, то, лишившись такой опоры, их потомки сегодня лишаются способности к самостоятельному мышлению. Но негоже нам, наследникам большевиков, опускать руки и дожидаться у моря погоды. Специалисты Рабочего университета им. И.Б. Хлебникова подготовили списки тем для исследовательской работы и приглашают желающих принять в ней участие. Разработка этих тем на основании изданных архивных документов и под научным руководством наших историков не только восполнит зияющий пробел в изучении отечественной истории, но и позволит тем, кто возьмётся за это дело, развить специальные научно-исследовательские навыки. По результатам этой работы планируется проведение цикла исторических конференций и публикация специализированного сборника.
Заказать отдельные тома документального многотомника «Сталин. Труды», а также подписаться на издание целиком, вне зависимости от того, в каком регионе вы проживаете, можно, написав на электронный адрес sunlabour@yandex.ru или позвонив 8-967-132-48-63.