В начале августа 2017 года в турецком городе Измир две женщины обратились за помощью в полицию после уличных домогательств мотоциклиста. Один из офицеров ответил на заявление женщин: «Учитывая их наряд, они этого заслужили». Когда потрясенные и возмущенные женщины сказали, что у него нет права расспрашивать об их одежде, полицейские избили жертв.
Вряд ли это был отдельный случай. Нападения на женщин в общественных местах — которые часто оправдывает консервативная полемика о внешнем виде женщин — стали более распространенными в последние годы даже в таких относительно либеральных городах, как Измир. Что более трагично, количество убийств женщин с 2002 года возросло в 14 раз, а также резко участились сообщения о домашнем насилии и таких архаичных патриархальных традициях, как детские браки и так называемые убийства чести как гомосексуальных мужчин, так и женщин. Согласно докладу Всемирного экономического форума по гендерному недостаткe в 2016 году, Турция занимает 130 место из 145 в плане гендерного равенства.
Эта страшная ситуация происходит в противоречивый для Турции политический момент. В результате майского референдума президент Тайир Реджеп Эрдоган, глава Партии справедливости и развития (ПСР), получил значительно расширенные полномочия. Проведенное в условиях чрезвычайного положения и в атмосфере сильного запугивания, голосование, вероятно, было сфальсифицированно. Тем не менее, несмотря на принуждение, Эрдоган прошел лишь с незначительным большинством голосов, что свидетельствует о том, что в Турции все еще есть место для оппозиции, хотя Эрдоган усиливает контроль над государством. Зато любая такая оппозиция должна поддерживать радикальное движение за освобождение женщин, если она хочет добиться успеха, не говоря уже о более широком социальном преобразовании.
Это не просто общая истина, которую можно применить к движениям повсюду. Это утверждение вытекает из связи политической и социальной власти в Турции с правами женщин.
В начале 2000-х годов, например, ПСР побеждала либералов, выдавая себя за гуманных противников традиционной светской элиты, которая отрицала право женщин носить хиджаб. Хотя политики от ПСР в целом поддерживают неолиберальную экономическую политику, они критикуют западное общество, используя антиимпериалистическую и антикапиталистическую риторику, которая требует предоставить привилегии женщинам и защищать их. Характерный турецкий национализм, воплощенный в социально-консервативном взгляде на гендерные отношения, — это изначальная особенность идеологии ПСР вместе с мыслью о том, что чужие западные идеалы являются основным препятствием для воссоздания неосманистской «сильной Турции».
Размежевание прав женщин и националистической мифологии — это первостепенная и колоссальная проблема. Это огромная проблема, потому что и приверженцы бескомпромиссной секуляризации Турции, и религиозные сторонники ПСР неизменно ставят вопрос о положении женщин в обществе в рамках националистической битвы за душу страны. Освобождение женщин в Турции произойдет только тогда, когда движение за равенство будет рассматриваться как часть универсальной борьбы за освобождение человека от эксплуатации и угнетения.
Республиканский идеал женственности
Особенно иронично звучит недавний отчет Турции о гендерном равенстве, если учитывать прогрессивную историю республики. В Турции женщины в 1930 году получили право голоса, а право выставлять свои кандидатуры на выборах — в 1934 году. В 1935 году 18 женщин избрали в турецкий парламент. Для объективной оценки этих цифр: в 1935 году в конгрессе США было только 8 женщин, а в британском парламенте — 9. Во Франции и Италии женщины получили право голоса в 1945 году — через десять лет после турецких женщин.
До сих пор в Турции мужчины, находящиеся у власти, рассматривали права женщин как часть модернизированного национального проекта (это Дженни Уайт назвала «государственным феминизмом»), а не как вопрос прав человека. После победы в войне за независимость против Британии, Франции и Греции в 1919–1923 годах Турецкая республика при Мустафе Кемале приступила к революции сверху, которая изменила общество — от латинизации алфавита до попытки тюркизации национальных меньшинств. Женщины республики, как и мужчины, должны были участвовать в модернизации во благо всей страны. Их собственные взгляды не были частью уравнения.
К 1938 году 10% всех выпускников университетов в Турции составляли женщины — юристы, медики, инженеры, специалисты в социальных и естественных науках. Однако такие возможности не были одинаково доступны для всех. Хотя носить хиджаб полностью не запретили, это не поощрялось, и женщины, которые носили его, не могли найти работу учительницы, юриста и государственного служащего. Государственная модернизация привела к появлению меньшинства богатых горожанок с экономическим и социальным капиталом, который помогал воплотить республиканский идеал.
Даже для немногих избранных право голоса, работа и доступ к образованию не принесли равенства. Очень немногие женщины стали высокопоставленными членами правящей Народно-республиканской партии (НРП), а в 1935 году Союз женщин Турции, как многие издательские, трудовые и политические организации, был запрещен государством. Это было частью более широкой тоталитарной тенденции в Европе 1930-х годов
В центре своей концепции модернизаторы поставили и репродуктивную способность женщин. «Наивысший долг женщины — это материнство», — заявлял Мустафа Кемаль. Хотя привилегированные женщины могли получить образование и стать специалистами, все еще ожидалось, что они будут выполнять традиционные для их гендера занятия, такие как воспитание детей, приготовление пищи, уборка (кроме тех, кто нанимал женщин из рабочего класса для выполнения этих задач). Семья и нация были соединены: быть современной и свободной женщиной означало быть матерью, равно как и образованной, работающей и светской.
Ирония «второй волны»
Переворот 1960 года породил новую, относительно либеральную конституцию, которая позволила увеличить число левой интеллигенции. Это десятилетие также стало периодом индустриального развития и появления профсоюзного движения. Хотя проблемы женщин не занимали видное место у турецких новых левых (как известно, радикалы-сектанты предпочитали обсуждать правильный путь Турции к революции), следует отметить, что первой женщиной-лидером турецкой политической партии стала Бехидже Боран, председательница Рабочей партии Турции (РПТ), основанной в 1961 году. Боран, марксистко-феминисткий социолог и писательница, воплощала противоречия турецкого государственного феминизма. Боран воспользовалась возможностью получить образование, которое стало доступным для женщин не так давно — в 1930-х годах, и получила степень доктора философии в Мичиганском университете в 1939 году.
Тем не менее Боран лишили научной степени из-за ее политических взглядов, и ее неоднократно арестовывали во время антикоммунистической истерии в 1950-х годах. После очередного военного переворота в 1971 году Боран приговорили к пятнадцати годам лишения свободы, однако после амнистии она в 1975 году вновь основала РПТ. После очередного военного путча в 1975 году Боран была вынуждена бежать из страны. Семь лет спустя из эмиграции в Бельгии она объявила о слиянии РПТ и Турецкой коммунистичнской партии. Когда в 1987 году Боран умерла, ее похороны в Стамбуле превратились в массовую демонстрацию — самую большую левую демонстрацию после переворота.
Вторая волна турецкого феминизма началась в период после переворота в 1980—1990 годы. Такие движения, как кампания «Фиолетовая игла», боролись против насилия над женщинами. Было создано более ста женских журналов и периодических изданий, в университетах появлялись факультеты женских исследований. Тем не менее, как и на Западе, феминистское движение в Турции в 1980—1990-х годах было скорее либеральным, чем радикальным, а основные женские группы придерживались светской и кемалистской феминисткой традиции.
Если Боран символизировала нереализованный потенциал радикального социалистического феминизма, Тансу Чиллер представляла националистическую неолиберальную версию республиканского женского идеала. В 1993 году Чиллер, получившая образование в США состоятельная экономистка и министр экономики, стала первой женщиной-премьер-министром в Турции. Поклонница Маргарет Тэтчер и Европейского Союза, Чиллер была поборницей неолиберализма, руководившей печально известной коррумпированной администрацией.
При правлении Чиллер получили выгоду от захвата земель ее политические и мафиозные союзники. Она также эскалировала войну на юго-востоке с курдским населением, которое она называла «горными турками». Это выражение появилось в 1920—1930-х годах после восстания в курдских провинциях, когда турецкое правительство расселяло курдских детей среди этнических турок и попыталось уничтожить курдский язык, одежду и географические названия.
В 1996 году журнал New Internationalist обвинил Чиллер в военных преступлениях и этнических чистках за уничтожение более тысячи курдских деревень и отрицание курдской этнической самобытности. Возможно, неудивительно, что, по слухам, Чиллер, как представительница худшего из республиканских идеалов женщины, входит в список кандидатов Эрдогана на пост вице-президента на выборах в 2019 году.
Женщины в новой Турции
В начале 2000-х годов многие западные публицисты, очарованные показной приверженностью ПСР к либеральной демократии и догме свободного рынка, восхваляли новую партию как «демократическую силу» в исламском мире. Партийные лидеры, такие как Эрдоган, развернули обсуждение вопросов прав человека, навязчиво завязывая полемику о ношении хиджаба — одновременно поддерживая такие меры, как статья 301, согласно которой оскорбление «турецкости» является преступлением.
Эрдоган публично выразил сожаление по поводу роста гендерного насилия в последнее время, заявив в 2015 году, что «насилие против женщин — это кровоточащая рана Турции». Однако критики утверждают, что высокопарная зацикленность ПСР на семье и социально консервативная политика способствует этому насилию. Культура безнаказанности насильников и отказ признавать равноправие женщин свидетельствует о регрессивных взглядах правительства на женщин.
После прихода к власти ПСР руководила рядом направленных на женщин социальных программ. Проект 2005 года «Моя семья Турция» или более недавний «Стать семьей» подчеркивают важность традиционной семьи в националистической концепции. Противодействие партии феминизму и равенству женщин лучше всего символизировала замена Министерства по делам женщин и семьи «Министерством семьи и социальной политики» в 2011 году. Эти реформы использовали семью в качества инструмента, чтобы создать идеальные условия для осуществления ПСР консервативной повестки.
Эрдоган охарактеризовал контроль за рождаемостью как измену и с типичной конспирологической напыщенностью заявил, что врачи, которые проводят аборты и кесарево сечение, стремятся «стереть Турцию с мировой арены, сократив наше население». В стране широко известны (и высмеяны) его призывы к женщинам заводить по крайней мере троих детей; во время последней ссоры с Европой он призывал турецких эмигрантов в Европе заводить по пять детей, чтобы умножить свое присутствие и стать «будущим Европы».
Марксистко-феминисткие авторы изучили связь между религиозной ориентацией ПСР на семью и неолиберальными экономическими принципами. По словам Озлем Ильяс Толунай, союз неолиберальной экономики и суннитских исламских принципов создал «худший из миров для женщин». За ту же работу женщины получают меньше, чем мужчины, многие довольствуются низкооплачиваемой или нестабильной работой в сельском хозяйстве и промышленности, более чем у половины нет самостоятельного дохода. Хотя в большинстве случаев неолиберальная догма поощряет участие женщин на рынке труда, место Турции в глобальном экономическом порядке во многом обусловлено ее ролью поставщика дешевой рабочей силы и природных ресурсов. Толунай утверждает, что в условиях высокой безработицы и опасных (часто смертельно) условий труда, экономическая функция женщин сводится к тому, чтобы воспроизводить рабочую силу, в то же время провоцируя снижение зарплат. Именно здесь «объединяются неолиберальная модель и консервативное исламское мышление», поскольку подчинение женщин удовлетворяет нужды капитала.
Несмотря на неолиберальную политику ПСР, патерналистская риторика позволила ей позиционировать себя как защитника женщин (с особым акцентом на телах женщин) от разрушительного воздействия капиталистической современности. Эрдоган обосновал свои нападки на женщин, которые делают карьеру, утверждая, что современные светские идеи отдаляют женщин от «сути их создания». Материнство представляется особой сферой, которая защищает уязвимых женщин от капиталистического мира индивидуальной конкуренции. По словам министра по делам молодежи и спорта Акифа Чагатая Кылыча, именно те, кто заявляет о равенстве женщин, «делают капитализм очень жестоким по отношению к женскому телу».
Самое главное, критика ПСР капитализма не направлена на отрасли, которые эксплуатируют работниц в сельскохозяйственном и промышленном секторах; она ограничивается женщинами, которые посвящают себя карьере и отрицают свою «природу», предпочитая не заводить детей. Этот дискурс усиливает традиционный классовый и религиозный раскол в Турции, пока ПСР якобы защищает простых людей от гегемонии западных элит.
Разрушение железной клетки государственного феминизма
Ориентация ПСР на семью встретила некоторое сопротивление. Еще в 2004 году правительство не смогло отнести супружескую неверность к уголовным преступлениям после возмущения этой мерой общественностью. Совсем недавно после всеобщего возмущения было отклонено предложение ослабить преследования за изнасилование в браке. В марте этого года на Международный женский день тысячи людей не побоялись угрозы полицейского насилия на шествии в Стамбуле против политики правительства.
Традиционно основные женские группы были самыми решительными противниками государственной семейной политики. Однако в последние годы наиболее радикальную феминистскую повестку выдвинула недавно созданная Демократическая партия народов (ДПН). У партии, корни которой восходят к движению курдов, есть платформа по гендерному равенству, которая предусматривает равное представительство как для мужчин, так и для женщин. В значительной степени благодаря ДПН в 2015 году в турецкий парламент попало рекордное количество женщин.
Государство быстро осознало угрозу, которую его власти несет ДПН, и сделало левую партию главной целью кампании по устранению любой оппозиции. На партийные офисы и собрания постоянно стали нападать националисты и расисты до выборов 2015 года. Нападения продолжались и после них. В прошлом году тринадцать депутатов парламента от ДПН, в том числе сопредседатели партии Селаххатин Демирташ и Фиген Юксекдаг, попали в тюрьму по обвинениям в терроризме. Центральное правительство взяло под свой контроль 82 муниципалитета, которыми управляла ДПН, в курдском юго-восточном регионе. Усилия вытеснить законодателей из ДПН из парламента продолжаются.
Было бы логично, если бы либеральные феминистки объединились с ДПН в борьбе за права женщин. Однако давнишняя подозрительность относительно курдского активизма среди мейнстримных либералов, подкрепленная попытками правительства и гибких СМИ изобразить ДПН как террористическую пешку Рабочей партии Курдистана (РПК), помешала такому союзу.
Однако есть признаки, что все может измениться. В начале октября депутатки из Республиканской народной партии (РПН) и ДПН объединили свои силы, чтобы опротестовать предложение парламента разрешить муфтиям – религиозным государственным служащим на службе Управления по делам религии – заключать браки. (Браки в стране заключают государственные регистраторы.) Критики опасаются, что дальше закон «подготовит законную основу для сексуального насилия над детьми и для детских браков».
Такой прогрессивный союз будет играть решающее значение, поскольку ПСР осуществляет свою программу, ориентированную на семью, в частности в сфере образования и культуры. Все же сопротивление, хотя и является необходимым, может носить только характер реагирования. Для женщин в Турции истинное освобождение произойдет, когда будут заброшены националистические догмы, а универсальная освободительная концепция будет сформулирована и воплощена на практике. Сейчас радикальные демократические силы сильно ограничены в своей возможности перейти в наступление. Это, впрочем, не делает их менее необходимыми.
Перевод Екатерины Андреевой
Дэниел Джонсон
От редакции
Пример Турции наглядно показывает, в каком шатком и ненадежном положении оказываются права женщин в современном мире и каким выгодным для консервативных сил и сторонников неолиберальной системы может быть откат в прошлое в плане равноправия полов. «Было бы логично, если бы либеральные феминистки объединились с ДПН в борьбе за права женщин», — пишет автор этой статьи, при этом оговариваясь, что проблема коренится в недоверии либералов к курдским активистам. И проблема кроется в том, что взгляд на разрешение женского вопроса у социалистов и либеральных феминисток разнится коренным образом. Если либеральные феминистки стремятся создать условия, при которых у женщин не будет никаких препятствий, чтобы быть успешными эксплуататорами наравне с мужчинами, мы говорим о необходимости кардинального изменения социально-экономического строя, устранения самого корня неравенства полов — частной собственности. Больше ста лет назад Александра Коллонтай, видя ограниченность взглядов тогдашних поборниц женских прав — суфражисток, так обозначила этот конфликт: «”Женский вопрос, — говорят феминистки, — это вопрос права и справедливости”. ”Женский вопрос, — отвечают пролетарки, — это вопрос куска хлеба”» .
И если мы четко осознаем эти условия, то насколько плодотворным может быть союз с либералками? Либеральные феминистки, безусловно, поддержат нас в инициативах, касающихся равного доступа к образованию, или в антидискриминационных мерах в трудовой сфере — лишь для «последовательного проведения несправедливости и равенства в неравенстве», если выразится словами Ульрики Майнхоф. Однако вряд ли их будут заботить проблемы женщин, которые трудятся на промышленных предприятиях и в сфере сельского хозяйства, получая за это более низкую оплату. Для этих работниц монотонный, плохо оплачиваемый и вредный труд — это не вопрос карьеры и самореализации. Для них выход на работу не решает все психологические проблемы, как для благополучной домохозяйки из высших слоев общества. Для них работа — это не компонент саморазвития личности, а вопрос выживания и достойной жизни их детей. И об этом забывают или умалчивают либералки. Они справедливо будут поддерживать социалистов, когда консервативное и неолиберальное правительство будет издавать законы, расширяющие права муфтиев. Но когда речь зайдет о «вопросе куска хлеба», о трудовых правах пролетарок и всего рабочего класса, не стоит ждать чуда. На этом и придет конец этому союзу. Люди, говорящие о борьбе с капиталистической эксплуатацией, становятся врагами строя, который защищают либералы и в том числе либеральные феминистки.