Это интервью сначала появилось в книге «Будущее черного радикализма» под редакцией Гэй Терезы Джонсон и Алекса Любина. Анжела И. Дэвис – почетный профессор History of Consciousness program (программы истории сознания) и Калифорнийского университета в Санта Круз. Ее последняя книга – «Свобода в постоянной борьбе: Фергюсон, Палестина и основы движения» (Freedom in a Constant Struggle: Ferguson, Palestine, and the Foundations of a Movement).
Гэй Тереза Джонсон и Алекс Любин (ГТД и АЛ): Каким образом вся эта работа, взятая в целом, черпает вдохновение - и, возможно, развивается - из черной радикальной традиции?
Анжела Дэвис (АД): Седрик Робинсон призывал нас задуматься о роли черных радикальных теоретиков в формировании такой истории общества и культуры, которая бы заставила нас связать свои идеи и политическую практику с глубокой критикой расового капитализма. Я рада, что он прожил достаточно долгую жизнь, чтобы увидеть, как младшие поколения ученых и активистов подхватили его идею о черной радикальной традиции. В книге «Черный марксизм» (Black Marxism) он заложил важные основы, послужившие рычагом для исследований С. Л. Р. Джеймса, У. Э. Б. Дюбуа и Р. Райта. Если посмотреть на его работы в целом, - в том числе, на книги «Черное движение в Америке» и «Антропология марксизма», - то, как замечает Х. Л. Т. Цюань, нельзя не заметить, сколь центральную роль в формировании чёрной радикальной традиции сыграли женские фигуры. Цюань пишет: когда у Робинсона спросили, почему он так сильно сосредотачивается на роли женщин и на сопротивлении в основной части своего сочинения, он ответил: «А почему бы и нет? Все сопротивление фактически проявляется в гендере и проявляется как гендер. Гендер – это и в самом деле язык угнетения, как и язык сопротивления».
Я многое узнала у Седрика Робинсона в плане того, как применять историю – о том, как теоретизировать историю (или давать ей самой себя теоретизировать) способами, ключевыми для понимания настоящего и нашей способности коллективно представлять себе более пригодное для жизни будущее. Седрик доказал, что его замечательные исторические исследования исходят из политических целей в настоящем. Когда я впервые прочитала «Черный марксизм», то почувствовала, что его подход близок мне. Моя первая опубликованная статья, написанная во время тюремного заключения, в которой я сосредоточилась на черных женщинах и рабстве, была в действительности попыткой опровергнуть вредный, но все еще набирающий популярность дискурс о "черном матриархате", - каким он представлен в официальных отчетах правительства и посредством обобщения идей о мужском превосходстве (таких как необходимость гендерной иерархии, призванной обеспечить власть черных мужчин), циркулировавших в черном движении в конце 1960-х – начале 1970-х годов. Хотя я и не воспринимала свою работу в подобном ключе, сегодня я не стесняюсь связывать свое тогдашнее исследование с попыткой сделать более заметной черную радикальную - и, стало быть, феминистскую - традицию.
Новая область исследований – критическая криминология и ее явно аболиционистская основа – находится в рамках черной радикальной традиции как за счёт своей признанной генеалогической связи с тем периодом истории США, который мы называем "радикальной реконструкцией", так и, конечно, посредством связи с работами Дюбуа и историческим черным феминизмом. Работы С. Хэйли, К. Л. Эрнандес и великолепного нового поколения ученых, связывающих свои важные исследования с принципиальным активизмом, помогают оживить черную радикальную традицию.
Кажется, что узкий черный национализм, подобно фениксу, вновь и вновь возвращается в каждом поколении антирасистского активизма, чтобы утвердить верность по отношению к себе со стороны нашего движения. Седрика на его работы вдохновило желание ответить на этот ограниченный черный национализм эпохи его (и моей) юности. Разумеется, быть свидетелем возрождения тех форм национализма, которые не только непродуктивны, но и идут вразрез с тем, что должно быть нашей целью, – процветанием черных, а следовательно, всего человечества, – крайне раздражает. В то же время очень интересно наблюдать, как новые группы молодежи – Black Lives Matter, BYP100 и Dream Defenders – помогают формировать новый черный феминистстки-направленный интернационализм, придающий большое значение "необычным" теориям и практикам.
ГТД и АЛ: Как вы оцениваете движение Black Lives Matter, особенно в свете вашего участия в «Черных пантерах» в 1970-е годы? На ваш взгляд, есть ли у Black Lives Matter адекватный анализ и теория освобождения? Видите ли вы сходство Black Lives Matter с «Черными пантерами»?
АД: Рассматривая отношения современного движения Black Lives Matter и «Черных пантер», кажется, что у отдаленных друг от друга декад и поколений есть некоторые различия, являющиеся следствием экономических, политических, культурных и технологических изменений, которые так отличают современный момент во многих важных аспектах от конца 1960-х. Но, возможно, мы должны искать такую связь между двумя этими движениями, которая проявляется не столько в сходстве, сколько в радикальных различиях.
Партия «Черных пантер» возникла как ответ на полицейскую оккупацию Окленда в Калифорнии и черных городских округов по всей стране. Патрулирование районов с оружием и книгами по юриспруденции, иными словами «полиция полиции», было блестящим шагом Хьюи Ньютона и Бобба Сила. В то же время такая стратегия – предположительно вдохновленная появлением герильи на Кубе, освободительных армий в Южной Африке и на Ближнем Востоке и успешным сопротивлением Национального фронта освобождения Вьетнама – ретроспективно отражает неспособность признать, как выразилась Одри Лорд, то, что «методы господина никогда не уничтожат господский дом». Иначе говоря, использование оружия – даже как, в основном, символа сопротивления – предполагает, что полицейщине можно эффективно сопротивляться применением сугубо полицейских стратегий.
Хэштег #BlackLivesMatter, созданный Патрисией Куллорс, Алисией Гарса и Опал Томети после линчевания Трейвона Мартина, стал развиваться в сеть как прямой ответ на растущие протесты в Фергюсоне (Миссури), которые выражали коллективное желание справедливости для Майка Брауна и всех черных, принесенных в жертву полицейского расистского террора. Требуя радикально сопротивляться расистскому насилию в самом сердце полицейских структур и стратегий, Black Lives Matter на ранних этапах признали, что требование демилитаризации полиции должно стать центральным на пути к более критичной и более коллективной форме правосудия. Привязанная в конечном итоге к подходу, предполагающему отмену полицейщины в таком виде, в котором мы её знаем и сталкиваемся с ней, - демилитаризация также оспаривает и те способы, которыми полицейские стратегии были транснационализированы - по образцу Израиля, господствующего на арене милитаризованной полицейской деятельности в оккупированной Палестине.
Я ценю более комплексный подход, который взяли на вооружение многие активисты Black Lives Matter, потому что он точно отражает историческую направленность, способную принять за основу, вобрать в себя и радикально критиковать движения активистов и антирасистские теории прошлого. Поскольку BLM пытались – иногда безуспешно – охватить собой возникающие течения феминизма и то, что называют "движением за освобождение геев", лидер и активисты BLM разработали подходы, помогающие более продуктивно заниматься феминистскими и "необычными" теориями и практиками. Но теории освобождения всегда экспериментальны. У Седрика Робинсона я узнала, что ни одной теории и политической стратегии, якобы несущей в себе полную теорию освобождения, или способной быть понятой категориально, не удалось учесть всё множество возможностей, - которые только и могут быть вызывающе представлены, пожалуй, лишь в области культуры.
ГТД и АЛ: Последние ваши исследования сосредоточены на палестинском вопросе и на его связи с черным освободительным движением. Когда эта связь стала очевидной для вас? Какие обстоятельства (или стечение обстоятельств) сделали возможным так вникнуть в этот вопрос?
АД: На самом деле, в моём самом последнем собрании лекций и интервью отражено всё более распространённое понимание необходимости некоей интернационалистской конструкции, в рамках которой могла бы развиваться всё более выразительная и прочная текущая работа по демонтажу расизма, гетеро-патриархата и экономической несправедливости в США. В моей собственной версии политической истории Палестина всегда занимала ключевое место именно из-за сходств между Израилем и США – лежащих в основе этих двух стран поселенческого колониализма и этнических чисток по отношению к коренным народам, системы сегрегации, использования юриспруденции в целях систематических репрессий и т. д. Часто замечаю, что пришла к осознанию затруднительного положения Палестины в студенческие годы в Брандейском университете, который был основан в том же году, что и государство Израиль. Более того, в течение моего тюремного заточения меня поддерживали и палестинские политзаключенные, и сочувствовавшие Палестине израильские адвокаты.
В 1973 году, когда я посетила Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Берлине (в Германской Демократической Республике), у меня была возможность повстречаться с Ясиром Арафатом, который всегда признавал сходство между борьбой палестинцев и борьбой черных за своё освобождение в США, и который, - как Че, Фидель, Патрис Лумумба, или Амилкар Кабрал, - был почитаемой фигурой в черном освободительном движении. Это было время, когда коммунистический интернационализм – в Африке, на Ближнем Востоке, в Европе, Азии, Австралии, Южной Америке и в Карибском регионе – был влиятельной силой. Если говорить о моем прошлом, то если бы интернационализм не играл такой ключевой роли, все бы сложилось иначе.
Контакты между освободительной борьбой чернокожих США и движением против израильской оккупации Палестины имеют долгую историю. В книге «География освобождения: становление обобщённого афро-арабского политического» (Geographies of Liberation: The Making of an Afro-Arab Political Imaginary) Алекс Любин попытался обрисовать важные аспекты этой истории. Зачастую, однако, моменты соприкосновения обнаруживаются за пределами непосредственно политической сферы. Как подчеркнул Седрик Робинсон, это - сфера культуры. Конечно, в книге «Свобода в мечтаниях: становление черного радикального сознания» (Freedom Dreams: The Making of the Black Radical Imagination) указывается на сферу сюрреализма как на зону, в особенности склонную генерировать контакты.
В последние годы XX века именно черная феминистская поэтесса Джун Джордан выдвинула на передний план вопрос оккупации Палестины. Несмотря на нападки сионистов, которые она испытала, и несмотря на временную потерю дружбы с Эдриенн Рич (которая впоследствии тоже станет критиком оккупации), она превратилась во влиятельного свидетеля в пользу Палестины. Она чувствовала, что в ее поэзии воплотилась связь черного и палестинского освобождения:
| I was born a Black Woman and now I am become a Palestinian against the relentless laughter of evil there is less and less living room and where are my loved ones It is time to make our way home. |
Я родилась чернокожей женщиной и теперь я стала палестинкой против неумолимого смеха зла все меньше и меньше места для жизни и где все мои близкие люди Пришло время отправиться домой. |
В то время как цветные феминистки пытались разработать стратегии того, что сейчас называют интерсекциональностью, - Джун, воплотившая в себе лучшее из черной радикальной традиции, учила нас о том, насколько велик потенциал политического сближения за пределами культурных, национальных и предположительно расовых границ в плане того, чтобы помочь себе представить более пригодное для жизни будущее. Я очень скучаю по ней и жалею, что она не прожила достаточно долго, чтобы узнать о том, как активисты Black Lives Matter подняли знамена против оккупации Палестины.
Я уже много раз рассказывала, что когда в 2011 году присоединилась к делегации, состоящей из ученых-феминисток, на Западном берегу реки Иордан и в Восточном Иерусалиме, то у меня складывалось впечатление, что я полностью понимала эту оккупацию. Хотя мы все были так или иначе связаны с движением солидарности, мы все были потрясены тем, как мало мы знали о ежедневном насилии в оккупационной зоне. По завершении нашего визита мы коллективно решили отдать наши силы участию в BDS (движение «Бойкот, лишение прав и санкции») и помочь многим избирателям лучше узнать о вкладе США – больше 8 миллионов долларов – в военную оккупацию. Поэтому я по-прежнему глубоко связана с Чандрой Моханти, Беверли Гай-Шефал, Барбарой Рэнсби, Джиной Дент и другими членами делегации в этом проекте.
Спустя пять лет после нашей поездки многие другие делегации ученых и активистов посетили Палестину и помогли ускорить, расширить и активизировать движение солидарности с Палестиной. В то время как создатели BDS свою работу конструировали на основе кампании против апартеида в ЮАР, американские активисты пытались обратить внимание на то, что нужно извлекать уроки из более ранней политики бойкотов. Многие организации и движения в США учли, насколько радикально их работа преобразовалась бы в результате инкорпорации анти-апартеидовских стратегий в их повестку дня. Кампания по борьбе с апартеидом помогла не только активизировать международные усилия по уничтожению государства апартеида, но и возродила и обогатила многие отечественные движения против расизма, женоненавистничества и экономической несправедливости.
Солидарность с Палестиной также может преобразить и сделать более емким политическое сознание наших современных движений. Активисты Black Lives Matter и другие люди, связанные в этот очень важный исторический момент со всё возрастающим коллективным пониманием того, что расизм все еще остался, могут сыграть большую роль в том, чтобы привлечь к солидарности с Палестиной и других активистов за социальную справедливость – в частности, движение «Бойкот, лишение прав и санкции». Альянсы в университетских городках, в которых участвуют организации чернокожих студентов, «Студенты за справедливость в Палестине» (Students for Justice in Palestine) и местные отделения «Еврейского голоса за мир» (Jewish Voice for Peace) в кампусах, напоминают нам об абсолютной необходимости соединять антирасистскую деятельность с вызовами в отношении исламофобии и антисемитизма, а также со всемирным сопротивлением политике и практике апартеида в государстве Израиль.
Теоретически и идеологически Палестина помогла нам расширить наше видение проблемы аболиционизма, которое в нашу эпоху мы характеризуем как проблему упразднения тюремного заключения и полицейской деятельности. Опыт Палестины подталкивает нас к пересмотру таких концепций как «нация тюрем» или «государство карцеров», чтобы понять банальную «карцеральность» оккупации и повсеместной полицейской деятельности не только израильских вооруженных сил, но и палестинской администрации. Это, в свою очередь, пробудило и другие направления исследований тюремного заключения и его роли, например, применительно к таким концепциям в области нарушений как перманентная двойственность по признаку пола или рационализация сегрегации, основанной на физических, психических и умственных способностях.
ГТД и АЛ: Какого рода социальные движения должны или могут существовать в условиях современной конъюнктуры, - учитывая взлёт американской мировой гегемонии, неолиберальные экономические отношения, милитаризованную противоповстанческую деятельность на родине и расистский «дальтонизм»?
АД: В то время, когда популярный дискурс быстро смещается в ответ на прессинг, исходящий от протестов против насилия со стороны государства и от представительной практики, связанной с новыми технологиями коммуникации, я предполагаю, что нам необходимы движения, которые уделяли бы столько же внимания общедоступному политическому образованию, сколько и той мобилизации, что преуспела в вынесении на национальную повестку дня вопросов полицейского насилия и массовых арестов. Думаю, это означает, что мы пытаемся выработать такой анализ текущей конъюнктуры, который бы учитывал уроки сравнительно недавних кампаний, выведших наше коллективное сознание за пределы того, что было раньше. Иными словами, нужны движения, готовые противостоять неизбежным соблазнам ассимиляции. Кампания «Оккупай» позволила развить антикапиталистическую терминологию: 99 процентов против 1 процента – это понятие, вошедшее в народный язык. Вопрос заключается не в том, как сохранить эту лексику – как, например, предлагается в платформе Берни Сандерса, подготовленной к отбору кандидатов от Демократической партии в 2016 году, – а в том, как использовать её в виде фундамента, или усложнять её при помощи идеи расового капитализма, - не выражаемой количественно, поскольку количественное предполагает лежащую в основе расизма однородность.
Седрик Робинсон никогда не прекращал раскопки идей, произведений культуры и политических движений прошлого. Он пытался понять, почему в "чёрном" освободительном движении сосуществовали ассимиляционная и сопротивленческая траектории, и его догадки продолжают быть ценными, например, для движений чернокожих в США. Стратегии ассимиляции, которые оставляли нетронутыми условия и структуры, увековечивающие отчуждение и маргинализацию, всегда считались более разумной альтернативой аболиционизму, который требует не только сопротивления и демонтажа, но и радикального переосмысления и реконструкции.
Возможно, пришло время начать закладывать фундамент для новой политической партии, которая будет говорить с большим количеством людей, чем оказались способны традиционные прогрессивные политические партии. Эта партия должна быть органически связана с радикальными движениями, возникшими в результате подъема глобального капитализма. Я раздумываю о ценности работ Седрика Робинсона в связи с современным радикальным активизмом: мне кажется, эта партия должна основываться на идее расового капитализма – она будет антирасистской, антикапиталистической, феминистской и аболиционистской. Но самое главное, она должна признать приоритет низовых движений - движений, признающих межсекторный характер современных проблем и достаточно открытых для того, чтобы допускать дальнейшее возникновение спорных вопросов и идей в будущем; движений, которые мы и представить не можем сегодня.
ГТД и АЛ: Разграничиваете ли вы вашу научную деятельность и активизм, марксизм и "черный марксизм"?
АД: Большую часть своей жизни я изучала марксистские идеи и отождествляла себя с группами, которые не только восприняли марксистскую критику господствующего социально-экономического строя, но и пытались понять отношения между расизмом и капитализмом. Будучи последовательницей теорий и практик чернокожих коммунистов и антиимпериалистов США, Африки, Карибского региона и других уголков мира, и работая, как участница Коммунистической партии, с организациями чернокожих, которые брали названия в честь Че Гевары и Патриса Лумумбы, - я считаю, что марксизм всегда был и методом, и объектом критики. И, следовательно, не вижу, почему "марксизм" и "чёрный марксизм" надо обязательно противопоставлять друг другу.
Я очень серьезно отношусь к доводам Седрика Робинсона, изложенным в книге «Черный марксизм: становление черной радикальной традиции». Если мы принимаем неоспоримую центральную роль Запада и его экономического, философского и культурного развития, то экономический уклад, интеллектуальная история, религии и культуры, связанные с Африкой, Азией и коренными народами, никогда не будут признаны важными составляющими человечества. Само понятие человечества будет скрывать внутренний, тайный расизм, навсегда исключающий возможность расового равенства. Само собой разумеется, что марксизм прочно привязан к этой традиции Просвещения. Блестящий анализ Седрика выявил новый образ мышления и действия, порожденный именно столкновением между марксизмом и черными интеллектуалами/активистами, которые и помогли основать черную радикальную традицию.
Наиболее продуктивной и потенциально наиболее преобразующей из всех концепций, ассоциирующихся с чёрным марксизмом, я нахожу концепцию расового капитализма. Хотя работа Эрика Уильямса «Капитализм и рабство» была опубликована ещё в 1944 году, попытки изучить эти отношения оставались на обочине. Надеемся, новые исследования на тему капитализма и рабства помогут еще больше обосновать идею расового капитализма. В то время как важно признать ту ключевую роль, которое рабство сыграло в исторической консолидации капитализма, - новейшие явления, связанные с глобальным капитализмом, тоже нельзя адекватно понять, игнорируя расовый аспект.
Перевод Екатерина Андреева