Предисловие
Страшно сказать, этот текст был написан примерно 15 лет назад. Это памфлет на левое прокоммунистическое движение, которое в то время я знал довольно хорошо изнутри. Он злой, саркастичный, жесткий, но одновременно и добрый, потому что написан не со зла, не для того, чтобы оклеветать. Это критический взгляд единомышленника. И, надо признать, некоторые это приняли и поняли. Так, этот памфлет был опубликован на сайте РКСМ(б), организации, которая тоже стала персонажем памфлета. Сейчас этот текст где-то затерялся на сайте, поэтому я решил его актулизировать. Вероятно, многим закодированные в памфлете люди и организации сейчас не поддадутся раскодировке, все-таки это срез давнишний. Но есть у меня такое подозрения, что ничего по-крупному не изменилось, даже наоборот – усугубилось. Сейчас я бы пересмотрел некоторые оценки. Например, слишком злорадно в нем представлен А.В. Бузгалин, к которому у меня изменилось отношение. Его передачи на радио «Говорит Москва» имеют огромное просветительское значение и вызывают глубочайшее уважение. Но в целом, я бы ничего не стал менять. Почему называется «Антикапитулизм»? Потому что в то время с среде левых была очень модной акция «Антикапитализм». Вот, отталкиваясь от нее, и написан этот памфлет. Итак, добро пжаловать в прошлое левого движения, а, может, и в настоящее:
АНТИКАПИТУЛИЗМ- 3,14
Антиутопия, или Сказка для посвященных.
Жили-были молодежные левые организации – Самокол (СаМК), АКМЭ, СКРМ (б) и наиболее малочисленные трюкисты – «Сюрреалистическое Опротивление». Этимологию их названий теперь уже никто и не помнит, особенно первой.
Знающие люди говорят, что буква «Э» в АКМЭ каким-то образом связана с мифическим и никому уже неизвестным пастухом Эдуардом. О предпоследней организации в верстселлере (worstsaller) всем неизвестного историка псевдоистории будущего Брюзгалина приводится одна из многочисленных гипотез происхождения буквы «б». Он пишет, что когда-то эта организация раскололась на ответственных и безответственных, первые ставили в скобки букву «о», вторые, соответственно «б». Сейчас осталась на плаву и на виду только вторая часть СКРМ. О первой ходят слухи, что, поскольку нелегальные формы активности левых организаций сильно ограничены законом, то ее подпольная деятельность связана в основном с наклеиванием листовки. Какое будет ее содержание, и чем все это закончится для подпольщиков читайте в позапрошлогоднем выпуске сайта com.com.
Организации в основном занимаются идиллической деятельностью. Их древние предшественники раньше вели идеологическую деятельность, но как говорит широко неизвестный лидер самокольцев Загонов «Идиллия – есть идеал без идей!!!» или «Наш идеал – идиллия без идей!!!» (ПСС т.I-XX, стр.1-937.) На идиллических собраниях рассказывают анекдоты про Макса и Ангела (профессиональные лингвисты уверяют, что эти имена имеют немецкие корни), заставляют их заучивать наизусть. Наиболее серьезно настроенные активисты, люди, действительно стремящиеся ничего не делать, повторяют их на митингах. Трансляции хохота передают в прямом эфире.
Вчера переиздано 2003-е издание сборника идеологически верных анекдотов, все партийные издания пишут о том, что идиллическая работа уходит на новый уровень. Вот что пишет «Кривда» в передовице под названием «Когда мы кумекаем, мы кукарекаем!»: «Наши ряды полнеют, нужно покупать новые ряды и полнить их. На это рассчитана новая книга. Перед Вами, товарищи, открываются широкие возможности для нового осмысления старого, на белоснежную бумагу истрачены миллионы, шрифт увеличен в 1,5 раза, красные строки выделены красным, ложь и инсинуации подчеркнуты, правда в скобках, горькая правда в кавычках, псевдонимы всех авторов и сотрудников кружка маскизма-ангелизма наконец-то расшифрованы и печатаются под настоящими фамилиями, жы-шы пишется через «и», а в Боливии пасмурно и кратковременные слезы».
Многие идут по стопам патрициев (как называют здесь старших товарищей по партии). Именно ими поданы беспрецедентные примеры коммерческого героизма, когда идеи продаются за бесценок. Идеи – ведь вещь нематериальная, поэтому, даже продавая их за ничтожную плату, но неоднократно, можно сколотить дома, перевернуть горы, выкопать себе ямы. Идею всеобщего счастья в этот сезон распродаж можно продать за восемь мест в списках партийной индульгенции.
Достойно похвал, что не все молодежные организации выпускают газеты. Скромники, как называют в народе членов СКРМ, издают газету «Барабаш», хотя мой дед еще застал те времена, когда она называлась «Бумбарабан». Ее покупают все, а может быть, даже и меньше, причем раскупают так быстро, что ее нигде и никогда больше не найдешь, иногда, говаривают, тираж исчезает еще до отправки макета в типографию… Самокольцы печатают «Моложавое ступор-явление», внимательно следя за перепечатыванием опечаток прошлых выпусков. А в «Правом арьергарде» трюкисты, как и много веков назад, пишут доносы на стального вождя всех народов.
Каждое десятилетие молодежные организации проводят когда всемирную, когда уличную акцию «Антикапитулизм». Говорят, что раньше она проводилась чаще и под каким-то другим названием. Последний «Антикапитулизм» был последним. О нем я и хочу рассказать. Многие вернулись после него, многие подверглись истязаниям в телевизионных камерах пыток, многие вообще туда не пошли, а многие так и не узнали о ней. И все они – славные герои Союза Революционного Авангарда Молодежи, великого СРАМа, достославного скоропостижного союза левых молодежных партий, решивших объединиться и отдать частичку своего названия (то, что каждый вспомнил) общей организации, во имя общего дела, в общую копилку на общий гроб.
Итак...
Стояла осень,
Лежали листья,
И только мухи
На юг летели
От этой скуки.
Вот так написал бы пролетарский поэт Димитрий Блеклый, если бы умел писать стихи, емко выразив напряженную предпраздничную атмосферу.
Шел дождь, шли трое. Еле заметный шлейф шепота вился за ними – шепота сторонних и потусторонних прохожих, из которого особо выделялось пророчество бабушки, стоящей возле метро и сказавшей подруге: «Енто, э-э, энти, эволюционеры, ейдут елать ейхную, э-э, эволюцию». Как она была права, и как не прав и жесток был этот мир. Шаги переговорщиков чеканили в такт зубам, поэтому добрались они быстро.
Они поднялись по ковровой дорожке, деревянная дверь распахнулась:
– Здравствуйте, Марияникитична, у нас тут акция запланирована, вот мы пришли получить разрешение, извините, что не во взяточный перерыв, вот, пожалуйста.
– Заходите, заходите ребятки, я уж жду вас, думала с года на год наверняка зайдут. Та-а-к, – говорит тетка, перелистывая справочник «Существующие и не существующие партии», – вы у нас из какой организации?
– СРАМ.
– Какой?
– Первый, какой еще? Других еще не было.
– А, нашла, вы у нас в сносках, да еще без ковычек - подумала опечатка. Так, и что вы там хотите?
– Мы хотим действовать в субботу, - решительно сказал вождеобразный Сарайкин.
– В субботу, в субботу, - листает личный ежедневник Марияникитична, - о, нашла субботу. А на субботу Цитрусов уже заказал государственный переворот, а ближайший день свободы у нас через две недели.
– Мы хотим действовать в субботу, - решительно повторил вождеобразный Сарайкин.
– Будете действовать в субботу. Через две недели. В субботу. Через две.
– Хорошо. – победоносно успокоился товарищ.
– Что будем разрешать вам – шествие, митинг, пикет?
– А что у вас там еще-то есть? А то все шествуем, митингуем, пикетируем, а счастья все нет.
– Вооруженное восстание, – как будто от имени истории торжественно произнесла Марияникитична.
«Наконец-то, дождались» – пронеслось в головах соратников Сарайкина, «Конец, дождались» - отозвалось эхом в голове вождеобразного.
– Мы не можем единолично принимать такое ответственное решение, нам нужно провести собрание.
– Приходите на днях, обсудим, посоветуемся, дам вам ЦУ, вы прикинете сколько у вас будет героев, сколько подонков, предателей и стукачей, я постараюсь подготовить материалы по технике безопасности подвига, наши специалисты почитают вам лекции по теории ненасилия, проведем практические занятия по базовым навыкам трусости и предательства, время еще есть, нужно подготовиться, событие-то историческое, небось, для вас, - подмигнула Историяникитична, - а сейчас идите, готовьтесь, у меня совещание с сотрудниками отдела контрреволюции.
Вечером третьего дня, когда кворум вязал лыко, состоялось мегасобрание СРАМа с повесткой дня – «За мирный или насильственный путь вооруженного восстания». Одни говорили, что стоит сдаться, другие утверждали, что ничего не стоит. Одни жгли деньги, доказывая тем самым, что близка победа безденежного общества. Другие – печатали новые деньги, уверяя, что скоро их хватит всем и на все. Когда печатный аппарат сломался, их стали ксерить, когда кончилась бумага, денег и вправду стало достаточно, оппоненты успокоились, почувствовав уверенность в завтрашнем дне. Одни утверждали, что для вооруженного восстания нет объективных условий, другие – что нет субъективных, сошлись на том, что нет ни тех, ни других, но вооруженное восстание проводить надо, потому что вряд ли когда-нибудь еще можно будет добиться официального разрешения префектуры. История дает шанс, и не воспользоваться им - безответственный шаг перед человечеством. Официальное постановление гласило: «Неважно, каким путем будет осуществляться вооруженное восстание - мирным или насильственным - главное, чтобы оно произвело благоприятное впечатление на Мариюникитичну (иначе партию переведут на легальное положение, и СРАМ станет официальным, что окончательно дискредитирует нас в наших глазах), а также чтобы оставило неизгладимый след на судьбах грядущих поколений». Брудершафты возобновились.
В 15.20 утра следующего дня здание префектуры опять наполнилось тремя уже известными телами.
– Мы согласны действовать решительно и принципиально на ваших условиях, - услышала Марияникитична.
– Итак, приступим. Сколько человек вы планируете вывести на акцию?
– Весь пролетариат.
– Это ж сколько человек-то?
– 150-200.
– Говорите точнее – тысяч, миллионов?
– Человек.
– Думаете соберете?
– Обзвоним. У нас тесные связи с рабочим классом, он нам дает телефоны.
– Так, убитые, раненые, морально, телесно будут?
– Да вроде должны быть, в прошлом вроде нет таких грандиозных событий, и чтоб без убийц.
– Краска есть?
– Да, после прошлого прорыва осталась.
– Тогда распишитесь вот здесь, - Марияникитична показала на протокол, - оружие получите у завсклада, под расписку. Будете отстреливаться после отведенных на мероприятие полутора часов - напишем на работу, разоблачим, поставим на учет, лишим политических стипендий.
Настал Час Че, как мы называли время «чего-нибудь такого-эдакого». Батальон пролетариата шел от площади Маяковского по Чистопрудному бульвару к Марсову полю. Революция жила, жила здесь и сейчас, в наших сердцах и взорах, она была уже не вчерашней мечтой, а сегодняшним днем. Где-то далеко в дореволюционном прошлом в пяти метрах от нас толпились космонавты и топтались космические всадники. Как тщетна и нелепа казалась их суета.
Нас было не сломить даже этим дурацким дождем, который смыл всю краску с нашего флага. Знаменосец с болтающейся белой тряпкой стал выглядеть как всегда - деморализующе, и мы стали дружно скандировать всегда выручающую нас кричалку: «Антикапитулизм! Антикапитулизм! Антикапитулизм!». А потом мы начали петь нашу песню, но поскольку никто не помнил ни слов, ни нот, наше вооруженное шествие стало демонстрацией молчания.
Молчание нарушилось звонком сотового мегафона.
– Алло! - гордо произнес вождеобразный, выражая общий настрой.
– Почта, телеграф, телевидение, спутники, космические станции, галактические колонии взяты. Взяты под наш контроль. Сопротивление бесполезно, вы окружены забором. Теперь достаньте выданные вам под расписку железные коробочки, это портативные металлоискатели, а не аннигиляторы буржуев, как вам сказали на складе. Далее включите их, у кого запищит – просьба не поддаваться панике, а вести себя организованно как никогда, от вашей организованности во многом зависит дальнейшая судьба революционного движения.
– Хто ето? – произнес дождеобразный, но писк пищалок был ему ответом.
Дальше все было как всегда – годы репрессий и полного забвения, потеря смычки, деморализация активистов и активизация деморалистов, Макса и Ангела забыли. Дети разучились играть в игрушки, школьники разучились читать комиксы, юноши перестали писать стихи возлюбленным, взрослые носили на шеях петли в надежде когда-нибудь зацепиться за любую возможность, а единственным шансом стариков хоть как-нибудь напомнить о себе - стало умереть.
Как-то я шел мимо того, что по недоразумению все еще называется архаичным словом «средняя школа» и увидел двадцатиклассника, который смотрел в колоссально, убийственно толстый комикс. Я подошел к нему.
– Во что смотришь-то?
– Читаю.
– А что?
– Книжку Ленина «Государство и революция».
– И что?
– Рассказать?
И он стал рассказывать.