 - нечистоплотной игры государства, торговли инсайдерской информацией нечистоплотными чиновниками и алчности биржевых спекулянтов.&image=https://prometej.info/media/thumbnail/images/articles/52bfb000b331_poster.png&noparse=true){kind=link}
История российского рубля показывает, что любые его «обвалы» являются следствием трёх факторов (по убывающей) - нечистоплотной игры государства, торговли инсайдерской информацией нечистоплотными чиновниками и алчности биржевых спекулянтов.
Это случилось ещё до знаменитой финансовой реформы Витте (1895-1897 годы), после которой за рубль ассигнациями стали давать ровно 100 копеек золотом, и ни копейкой меньше. Пока же курс «деревянного» был неустойчивым, и за 1 рубль ассигнациями на бирже давали 65-75 копеек.
Пятачок - не пустячок
1889 год оказался удачным для российской экономики. Торговый баланс был положительным, успешно развивалась промышленность, а хлебные нивы страны разродились если не рекордным, то очень даже приличным урожаем.
Казалось бы, можно жить и радоваться, однако министр финансов Российской империи Иван Алексеевич Вышнеградский испытывал чувство глубокого неудовлетворения. В ближайшее время предстояло рассчитываться сразу по нескольким иностранным займам, а поскольку расчёт производился в рублях, казне из-за высокого курса собственной валюты предстояло понести очень значительные убытки. Выход, по мнению Вышнеградского, был один — «валить» рубль. Для этого следовало произвести эмиссию - то есть напечатать побольше ассигнаций, после чего «вбросить» рублёвую массу на рынок, закупая на неё золото и иностранную валюту.
Однако для осуществления эмиссии требовалось получить разрешение императора. Иван Алексеевич углубился в расчёты и выяснил, сколько «бумажек» надо напечатать для того, чтобы рубль ассигнациями стоил 62,5 копейки золотом. Именно этот курс Вышнеградский считал наиболее оптимальным для того, чтобы и по долгам рассчитаться с выгодой, и окончательно не подорвать доверие к русской валюте.
Умом Александр III согласился с доводами министра, однако его «золотое русское сердце» протестовало против того, чтобы «валить» родной рубль. В результате государь скорректировал размеры эмиссии в меньшую сторону: мол, приспустим рубль до 67,5 копейки, а дальше не стоит - слишком уж попахивает спекуляцией, да и вообще, чего доброго, уважать перестанут. Вышнеградский не спорил, но про себя рассудил, что если «валить» рубль помогут крупные валютные спекулянты, тогда, может быть, удастся выйти на цифру в 62,5 копейки. Но как заставить спекулянтов играть «правильно»?
Банкир и чиновник - это сила
Председатель Департамента экономии Госсовета Александр Агеевич Абаза считался человеком трезвомыслящим, хотя эта черта характера покидала его в случаях, когда он оказывался у рулетки или за столом с картами.
Осенью 1890 года, в очередной раз проигравшись, Абаза размышлял о том, как ему компенсировать понесённые убытки. Спасительная идея пришла после того, как Вышнеградский попросил его написать компетентный отзыв, на представленный государю проект эмиссии. Александр Агеевич быстро составил требуемую бумагу, после чего договорился о встрече с одним из своих деловых партнёров — главой крупного банковского дома Фёдором Рафаловичем.
Суть сделанного им Рафаловичу предложения состояла в следующем: банковский дом кладёт на его счёт ни много ни мало 900 тысяч рублей, а он, Абаза, предоставляет сведения, которые позволят многократно компенсировать эти расходы.
Согласие было получено, и дальнейший план кампании партнёры прорабатывали совместно: Абазе следовало оценивать ситуацию в Министерстве финансов и время от времени отсылать Рафаловичу по телеграфу шифровки. Так, сообщение «Закупите 8 тысяч пудов кукурузы» должно было означать «Закупите на бумажные рубли 800 тысяч франков». Германские марки обозначались как ячмень, английские фунты - как пшеница, а как именно обозначалось золото, история умалчивает, но это, может быть, не так уж и важно.
Гораздо важнее было то, что Александру Агеевичу всё-таки предстояло играть на бирже не на свои кровные, а на те 900 тысяч, которые он получил в качестве платы за информацию.
Решительная атака
На самом деле информацию о том, что Минфин будет играть на понижение рубля, Вышнеградский довёл до Абазы не ради какого-то там отзыва, а потому что догадывался о нечистоплотности Александра Агеевича и, честно говоря, рассчитывал на то, что председатель Департамента экономии поделится секретом с кем-то из своих «добрых знакомых». Более того, через продажных чиновников Иван Алексеевич в нескольких других случаях также допустил «утечку информации», благодаря чему об этой же великой тайне узнали и другие биржевые спекулянты.
Однако, как только все дружно начали - «валить» рубль, выяснилось, что сделать это не так-то просто. Русская валюта по-прежнему ползла вверх, и в какой-то момент заместитель Вышнеградского Витте заявил шефу, что с этим надо как-то бороться. Сам Витте не относился к числу «посвящённых», и поэтому, когда министр заявил ему, будто рубль не поднимется выше, чем до 80 копеек золотом, ответил, мол, «очень может быть, что и поднимется». Поспорили на двугривенный (скупердяй Вышнеградский на большие суммы не спорил), и когда этот психологически важный рубеж оказался преодолённым, швейцар принёс Витте на подносе проигранную министром 20-копеечную монету.
Не удивительно, что в какой-то момент у тех спекулянтов, которые играли на понижение, начали сдавать нервы. Безо всякого эффекта спустив около 1 миллиона рублей, Фёдор Рафалович умер от переживаний, а дело перешло к его сыну Александру. Тот запросил Абазу: «Стоит ли и дальше играть на понижение?» - и получил очередное: «Купить столько-то ячменя, пшеницы, кукурузы».
Но Александр Фёдорович оказался скептиком и вместо того, чтобы и дальше продавать рубли, начал их покупать, благодаря чему смог хотя бы частично компенсировать понесённые убытки. Более того, на те 900 тысяч, которые были внесены на счёт Абазы, он также начал покупать русскую валюту, вполне резонно решив, что информация, которую ему предоставили, таких денег не стоит.
Впрочем, Александр Фёдорович оказался единственным неуверовавшим. Прочие спекулянты по-прежнему играли на понижение, печатный станок наращивал обороты, а рублёвые ассигнации активно выбрасывались на рынок. И, в конце концов, неизбежное случилось: всеми затравленная русская валюта начала падать. С иностранными заемщиками рассчитались по выгодному для нас курсу, а Ротшильд и прочие кредиторы, уже потиравшие руки в предвкушении прибылей, остались с большим носом.
С носом остался и Абаза. Когда он поинтересовался у Александра Рафаловича, сколько денег ему причитается к законным 900 тысячам, тот ответил, что, к сожалению, ему ничего не причитается и даже 900 тысяч он не получит, поскольку банк Рафаловичей потерял на всём этом деле около 3 миллионов рублей и совершенно разорился.
Протесты Александра Агеевича ничего изменить не могли, поскольку денег действительно не было. Однако бедой Рафаловичей внезапно проникся Вышнеградский и выдал их банку ссуду в 800000 рублей под различные обеспечения. Ведь кто-кто, а уж министр финансов знал всю подноготную этой истории…
Для самого Вышнеградского эта операция стала последней. Вскоре с ним также случился удар, а в кресло министра финансов уселся Сергей Юльевич Витте. И вот в одно далеко не прекрасное утро к нему заявился Александр Рафалович. Визитёр стал требовать от казны ещё 900000, фактически грозя раскрыть и нечистоплотную роль Абазы, и всю эпопею с обвалом курса. Деньги он получил, поскольку ни Витте, ни царь скандала не хотели.
С кредиторами рассчитались, но банковский дом Рафаловичей понёс такие убытки, что больше уже так и не встал на ноги.
Не повезло и Абазе. Он написал Александру III покаянное письмо, и хотя никакого наказания за его «проделки» не последовало, из большой политики Александр Агеевич вылетел окончательно.
Витте избавился от опасного конкурента, но был ли он сам столь безупречен, как рассказывал в мемуарах? В своих воспоминаниях Сергей Юльевич, например, никак не коснулся других чиновников, торговавших инсайдерской информацией. И ещё Витте утверждал, будто до всей биржевой эпопеи знать не знал никаких Рафаловичей, хотя ещё во времена студенчества натаскивал младших представителей этого семейства в науках и был с ними весьма дружен.
В общем, Витте, судя по всему, завяз в истории с эмиссией гораздо глубже, нежели рассказывал. И кто знает, может быть, и его «бес попутал», и он тоже решил поиграть на бирже?
Дмитрий Митюрин
Журнал: Загадки истории, № 24 - июнь 2015 года, С. 26 - 27