Будущее "левого поворота" (доклад)

В июле этого года выступал на конференции европейских латиноамериканистов в испанской Саламанке. Решил посвятить тему своего выступления перспективам латиноамериканской интеграции и в целом "левого поворота". Коллеги-латиноамериканиcты сочтут это сумасшествием - рассуждать о будущем левых правительств в то время, когда в регионе разворачивается и полным ходом идет cдвиг вправо. Но мне кажется, что в самый раз. Сова Минервы вылетает в полночь, о выходе из тупика в самый раз думать, когда лабиринт кажется безвыходным. Ниже привожу полный текcт доклада на конференции.

Модели латиноамериканской интеграции в начале ХХI века: вызовы и перспективы

К настоящему времени Латинская Америка переживает завершение большого исторического цикла, называемого «левый поворот». Исследователю это дает ряд гносеологических преимуществ – в первую очередь, позволяет изучить это явление и его интеграционное измерение если не в итоговом виде, то в стадии относительного завершения. «Левый поворот» возник, оформился, достиг зрелости и в настоящее время проходит, по-видимому, заключительный этап. Это открывает возможность взглянуть на предмет более объективно, а возможно, и приступить к его анализу как единого целого.

Кратко обозначим основную канву «левого поворота». С 1998 по 2014 г. в государствах региона двадцать пять раз были избраны или переизбраны президенты левой либо левоцентристской политической ориентации. Левый поворот лишь в этом смысле охватывал 9 из 10 государств Южной и 6 из 10 стран Центрально-Карибской Америки. В более же широком смысле, включающем качественное усиление левых социально-политических движений, данный процесс глубоко изменил лицо всей Латино-Карибской Америки без единого исключения. Понятно, что он не мог не привести к коренной трансформации интеграционной архитектуры региона.

В интеграционном плане XXI век начался для Латинской Америки чрезвычайно интенсивно. В период с 2004 по 2011 год в геополитическом пространстве региона появилось четыре новых объединения: Боливарианский альянс для народов нашей Америки (ALBA) в 2004 г., Союз южноамериканских наций (UNASUR) в 2008 г., Сообщество государств Латинской Америки и Карибского бассейна (CELAC) в 2010 г., наконец, Тихоокеанский альянс (АР) в 2011 г. В этот «марафон» были так или иначе вовлечены все 33 государства региона, многие из них состоят сразу в трех блоках. Подобного интеграционного бума Латинская Америка, да и ни один регион мира, не видел еще никогда.

Нам представляется, что из перечисленных объединений три – ALBA, UNASUR и CELAC – обнаруживают внутреннее единство и некую целостную модель интеграции. С формальной точки зрения их единство заключается в ключевой роли боливарианской Венесуэлы – в одном случае инициатора, а в двух других – чрезвычайно важного фактора их формирования. С содержательной точки зрения – несмотря на внутреннюю политическую неоднородность UNASUR и CELAC, все три блока в своем возникновении и развитии носили отчетливо левый или левоцентристский характер.

С нашей точки зрения, здесь речь идет о таком явлении, как попытка формирования «альтернативной латиноамериканской интеграции». Это термин новый и требующий пояснений. Когда мы говорим об альтернативности данного типа интеграции, возникает вопрос – чему она противостоит и чему альтернативна. Представляется, что данные объединения так или иначе альтернативны попыткам США и их транснационального капитала навязать и продвинуть собственную модель интеграции. В самом деле, ALBA возникла как прямая антитеза планам создания Зоны свободной торговли двух Америк (ALCA), а CELAC и UNASUR – как альтернатива различным аспектам межамериканской системы, прежде всего ОАГ. В этом смысле все три объединения носят так или иначе альтернативный характер. Аналогичным содержанием в 2003-2015 гг. наполнялся и возникший ранее MERCOSUR (Общий рынок Юга), особенно после вступления в него в 2012 г. Венесуэлы. «Градус» альтернативности еще повысило создание Тихоокеанского альянса, как неолиберальной антитезы MERCOSUR и другим вышеназванным объединениям. Прямой и открытой конкурентности между этими двумя блоками не наблюдается именно по причине функционирования CELAC и UNASUR как органов защиты общерегиональных интересов, но факт объективной противоположности двух моделей интеграции бесспорен.

Из альтернативного характера современного этапа латиноамериканской интеграции следует ее потенциальная конфликтогенность. Пока конфликтность находится в латентной стадии, но вполне может проявить себя, если происходящий в настоящее время «правый поворот» также получит интеграционное измерение и продолжение. Уже слышны призывы из Аргентины и Бразилии переформатировать МЕРКОСУР, придать ему «открытый» характер, исключить из него Венесуэлу. Если планам правых удастся сбыться, это тяжело отразится и на состоянии других интеграционных объединений.

С нашей точки зрения, в основе такой альтернативности интеграционного процесса лежат глубинные тенденции глобального масштаба, которые в Латинской Америке получают региональное своеобразие и специфику. По всей видимости, в настоящее время ведущей глобальной тенденцией выступает противостояние между нарастающей транснационализацией мировой экономики и политики при определяющей роли частного капитала, с одной стороны, и попытками региональной и всемирной консолидации государственно-капиталистических сил как в политике, так и в экономике. Блок БРИКС возник именно как попытка объединить в мировом масштабе силы государственно-капиталистической ориентации, а активно продвигаемые в настоящее время переговоры по Тихоокеанскому и Трансатлантическому партнерству являют собой попытку по существу глобальной консолидации сил транснационального частного капитала.

Эти общие тенденции имеют и латиноамериканское измерение. В рядах ALBA в свое время ставилась стратегическая цель создания «крупнонациональных корпораций» как межгосударственной альтернативы транснациональным частным корпорациям. Вне зависимости от эффективности данного опыта ALBA, такое противопоставление само по себе показательно. Что касается UNASUR и CELAC, то их главная функциональность заключается в формировании механизмов защиты политического суверенитета национальных государств и самостоятельного урегулирования внутрирегиональных конфликтов. В этом смысле данные объединения, особенно UNASUR, выступают в роли регионального механизма коллективной безопасности, альтернативного межамериканскому. Вспомним осуждение UNASUR государственных переворотов в Гондурасе и Парагвае, а также его посредническую роль в урегулировании вооруженного конфликта в Колумбии и внутриполитических – в Боливии 2008-2009 гг., Эквадоре 2010 г. и нынешней Венесуэле.

В настоящее время механизм государственного переворота в «мягкой» форме выступает политическим инструментом ослабления и подрыва национального суверенитета в интересах транснациональных сил. UNASUR выработал специальный инструмент предотвращения подобных нарушений конституционного порядка – Демократическую хартию, которая была применена, в частности, к Парагваю в 2012 году. Таким образом, защита национальной государственности является одной из главных провозглашенных и отчасти реализуемых целей UNASUR. К сожалению, данный механизм не удалось применить к «мягкому» перевороту в Бразилии, поскольку южноамериканский гигант является ведущей политической силой самого UNASUR. Это один из парадоксов нынешней латиноамериканской ситуации. Слабостью таких политических интеграционных объединений, как UNASUR и CELAC, является отсутствие адекватной экономической основы (за исключением MERCOSUR, ныне также переживающего глубокий кризис, усугубляемый переворотом в Бразилии). Экономики стран региона характеризуются большим удельным весом транснационального капитала, и у правительств не хватает объективных возможностей и/или политической воли, чтобы эффективно ограничить его доминирование.

В заключение – несколько слов о перспективах латиноамериканской интеграции в целом и, в этой связи, «левого поворота». Всемирная история носит как поступательный, так и циклический, а в целом спиралевидный характер. Представляется, что латиноамериканский «левый поворот» выступает начальным этапом более сложного и длительного исторического процесса. В январе 2016 г. на площадке Всемирного экономического форума, как главного интеллектуального инструмента транснациональных кругов, активно обсуждалась перспектива развития мировой экономики, связанная с так называемой «четвертой индустриальной революцией». Ее суть состоит в переходе от прежних форм индустриального производства к новым автоматизированным формам «роботизации». Объективно автоматизация представляет собой одну из фундаментальных предпосылок объединения мировой экономики в единое органическое целое. Однако было бы опрометчиво полагать, что монополия на автоматизацию и роботизацию мировой экономики априори принадлежит частно-транснациональному сектору. Государственно-капиталистический сектор также стремится освоить эту новую тенденцию. В то же время в нем уже выявились глубокие внутренние противоречия, ограничивающие возможности освоения новых сфер, равно как и регулирования экспансии частно-транснационального капитала. С этим, в первую очередь, связан внутренний кризис «левого поворота». С нашей точки зрения, перспективы социального прогресса в Латинской Америке и во всем мире связаны с возможностью разрешения этого кризиса на прогрессивной основе, включая защиту социальных и политических прав трудящихся.

ИСТОЧНИК