В конце перестроечного периода, своеобразным позитивным идеалом потребительского рая, — в который мы непременно должны были попасть, вследствие рыночных преобразований, — являлась, виденная счастливчиками, посетившими капстраны, колбасная лавка, «в которой двадцать сортов колбасы». Эта лавка была воспета на митингах антикоммунистических сил всех мастей, о ней говорили политики и представители либеральной интеллигенции, она также фигурировала в монологах артистов разговорного жанра и наверняка появлялась во снах и мечтаниях «борцов с командно-административной экономической моделью». Это было то счастливое будущее, прекрасное далеко, которое должна была принести нам свободная, рыночная конкуренция. Правда, я не припомню, чтобы кто-либо из свидетелей колбасного рая говорил о качестве продукта, продаваемого в этой «сияющей лавке», но это тогда никого не интересовало.
Разочарование наступило в начале девяностых, когда в страны, образовавшиеся в результате распада СССР, хлынул поток колбасных изделий — ужасного качества и неприродного внешнего вида. Обман был настолько очевиден, что колбасная тема была мгновенно перехвачена партиями, ставящими перед собой задачу восстановления СССР со всеми атрибутами, в число которых непременно входил и колбасный ГОСТ. Созданный «командой младореформаторов» миф о счастливом будущем свободной конкуренции, рухнул, своеобразно подтвердив высказывание Маркса о буржуазной политэкономии «Именно вследствие непонимания политической экономией взаимосвязи изучаемого ею движения можно было, например, учение о конкуренции противопоставлять учению о монополии, учение о свободе промыслов – учению о корпорации, учение о разделе земельных владений – учению о крупной земельной собственности, ибо конкуренция, свобода промыслов, раздел земельных владений мыслились и изображались только как случайные, преднамеренные, насильственные, а не как необходимые, неизбежные, естественные следствия монополии, корпорации и феодальной собственности.»
В современных крупных супермаркетах сортов колбасы куда больше чем 20, и, справедливости ради, стоит сказать, что, в отличии от дикого капитализма девяностых, можно найти и некоторые сорта более менее пригодные в пищу. Эти сорта, впрочем, все равно малопривлекательны по соотношению цена/качество, однако, покупатель всегда может выбрать несколько видов продукта менее плохих, чем все остальное. При этом критерий может быть разный: кто-то берет подешевле, кто-то повкуснее, кто-то менее вредную. И хотя продукт все равно плох, покупатель рад и тому, что он выбрал менее плохой товар, чем все остальное. Приблизительно также выглядит избирательный бюллетень в условиях капиталистической демократии: все кандидаты плохи, «но вот Иван Иванович менее плох, чем Петр Петрович», и избиратель выбирает меньшее зло.
До событий 2014 года, Украина, пожалуй, была наиболее демократическим буржуазным государством в СНГ. Как следствие граждане Украины голосовали не за, а против ненавистного кандидата, отдавая свой голос за меньшее зло. Это было настолько очевидно, что многие социологи советовали, для определения шансов на победу, анализировать не рейтинг, а антирейтинг ведущих политиков. Отчасти это правило работает и сейчас, с той лишь поправкой, что для многих граждан Украины того, кто менее плох просто нет.
Стоит сказать, что относительная демократичность доевромайданной Украины была обусловлена в первую очередь ролью рабочего движения 90-х. Первая попытка запрета компартии и декоммунизации была предпринята сразу же после обретения независимости. Однако, буржуазные реформы наткнулись на жесткое сопротивление рабочего класса. Те активисты, кто пришел в движение в 90-е, наверняка, помнят, воодушевляющий период шахтерских забастовок, «походов на Киев», борьбу трудящихся других предприятий и отраслей (в Киеве ярчайшим примером рабочей борьбы была забастовка работников электротранспорта). При этом местная бюрократия вынуждена была смотреть в разные стороны (был даже такой термин «многовекторная внешняя политика»), что тоже не способствовало силовым методам разрешения внутренних конфликтов. Так в 1993, была разрешена деятельность компартии, а после мощнейшей шахтерской забастовки, тогдашний президент Л. Кравчук, был вынужден пойти на досрочные выборы, которые проиграл.
Первая попытка запрета компартии и декоммунизации была предпринята сразу же после обретения независимости. Однако буржуазные реформы наткнулись на жесткое сопротивление рабочего класса.
Украинские политики всегда боялись потерять власть, а потому до определенного этапа вынуждены были идти на уступки левым, одновременно взращивая ультраправых, в которых они видели опору.
Выборы 1999 г., которые по официальным данным выиграл тогдашний президент Кучма (кстати, многие с этим не согласны, говоря о масштабных фальсификациях против лидера компартии П. Симоненко) стали точкой поворота. Левые, не сумев взять власть, начали терять поддержку. Параллельно с этим ослабела и борьба рабочего класса, которая, конечно, продолжалась, но уже в виде трудовых конфликтов на отдельных предприятиях. Она перестала играть важную роль в украинской политике.
Освободившись от угрозы со стороны рабочих, буржуазные группировки начали активно бороться между собой. Первоначально в мягких, бескровных формах, — «оранжевая революция». Позже «евромайдан» и последовавшие акты политического террора, убийства оппонентов, массовые репрессии в отношении инакомыслящих, и, наконец, война на Донбассе. Шаг за шагом правящий класс переступил все «красные линии». Из самого демократического в СНГ украинский режим превратился в самый реакционный в современной Европе.
Канула в прошлое и многовекторность. На смену которой пришла четкая прозападная ориентация. Настолько четкая, что это привело к фактической потере суверенитета. Появились и «министры-варяги», и соглашения с МВФ запустившее безудержный рост тарифов, и демонтаж социальной системы. Ну, а степень влияния посла США возросла до небывалых ранее высот. Влияние «демократического мира» вовсе не привело к демократизации, как надеялись некоторые либералы-западники. Напротив — это породило довольно уродливый образец периферийной диктатуры, с тем, правда, отличием от латиноамериканских моделей, что формальный глава государства вовсе не незаменимая фигура, однако, его смена не может привести к изменению курса. Относительная слабость местного руководства не открывает окно возможностей для левых и демократических сил, напротив, это дает больше пространства для ультраправого террора. «Защитники цивилизационного выбора» чувствуют полную безнаказанность, когда совершая акты насилия, объясняют их «бездействием власти». Руки западных кураторов в крови украинского народа, ну, да им к этому не привыкать.
Таким образом, выборы 2019, стали специфическим примером безальтернативной многоальтернативности. Почти 40 кандидатов без шансов на то, что голосование приведет к изменениям. Ключевым отличием этих выборов от предыдущих является недопуск левых (не считая потерявшего СПУ Мороза и нового лидера партии ультраправого Кивы, каждый из них похож на левого кандидата даже меньше, чем Ксения Собчак на либеральную альтернативу режиму Путина), и фактически разгромленную и задавленную буржуазную оппозицию, кандидат которой даже не имеет шансов на второй тур. Можно отдать свой голос понравившемуся кандидату, но нельзя выбрать альтернативный вектор развития. Ведущие политики критикуют друг друга за недостаточную приверженность ценностям «цивилизованного мира», а также за то, что те якобы скрытые агенты Кремля. Однако, мысль о том, что мы идем не в ту сторону, не допускается. Это первые выборы, на которых нет шансов повлиять на развитие страны, но можно выбрать того, кто будет и дальше вести войну на Донбассе, осуществлять демонтаж системы социальных гарантий и репрессии.
Такая ситуация обусловлена утратой независимости и слабостью рабочего и левого движения. Заранее была проведена фактическая зачистка политического поля от противников режима посредством невиданных ранее репрессий и запуска масштабной пропагандистской кампании. В результате это голосование превратилось в некое подобие праймериз. Избирателю позволено выбрать того, кто будет проводить проамериканскую политику.
Отсутствие левых в политическом пространстве, породило уникальную ситуацию, когда в бедной стране (В 2018 году, согласно отчету МВФ, Украина имела наихудший показатель ВВП на душу населения среди европейских стран), социальная тематика отошла на второй план. Она уступила место «строительству нации», а также вопросам борьбы с языковым и религиозным разнообразием. Порошенко так активно реализует программу украинских националистов, что делает их электоральные шансы еще более призрачными, чем шансы разгромленной и обветшалой команды бывшей партии Януковича. При этом опасения некоторых политологов о том, что ультраправые станут активно играть на поле социального протеста, не оправдались. Что и не удивительно — правые могут эксплуатировать социальную тематику, но для них это все же тактический вопрос. Заниматься актуализацией социального протеста националистам попросту неинтересно.
Вообще, за годы правления Порошенко, стал одним из наиболее непопулярных президентов в истории независимой Украины, и возглавил список политиков с самым высоким антирейтингом. Многие его избирателей ожидали от него поведения прагматика-технократа, который будет заниматься в первую очередь экономическими вопросами, а также быстро прекратит войну на востоке. Вместо этого, «хозяйственник профессионал» активно занялся вопросами гуманитарной политики, не забыв и о личных экономических интересах (кондитерская корпорация Roshen стала одним из наиболее динамично развивающихся предприятий в кризисных условиях).
Вполне естественно, что протестные настроения находят тот или иной выход. На текущих выборах одной из форм выражения недовольства станет голосование за комика и шоумена В. Зеленского. Он не обременен политической программой, критикует всех остальных кандидатов, причем, делает это на опальном русском языке. Ему удалось привлечь значительное количество симпатиков на юге, востоке и в центральном регионе. Его позиционируют как новое лицо в политике, так же немало тех, кто планирует голосовать за кандидата-шоумена с мотивацией «он по крайней мере прикольный». Попытка штаба Порошенко обвинить его в связях с Кремлем сыграла, скорее, на руку Зеленскому — от безысходности за него готовы проголосовать многие сторонники дружбы с Россией. Зеленский не связан политической программой, однако, он связан годами сотрудничества с медиаструктурами олигарха Коломойского, у которого есть вполне четкие цели и «заграничные друзья». От чего высокие шансы кандидата Зеленского делают низкой вероятность изменений в случае его победы. Любителям «честного неполитика» стоит взглянуть на деятельность киевского мэра Кличко. Его работа принесла позитив лишь в том смысле, что породила массу шуток и анекдотов, основанных на реальных высказываниях столичного градоначальника-боксера. В этом смысле у Зеленского преимущество — смешить людей его профессия, однако смех этот может быть перемешан горькими слезами.
Надежда на честного политика не раз подводила граждан Украины, однако, сейчас выбирать не из чего. Возможность выбора существенно сужена. Демократия – есть не подарок трудящимся со стороны правящего класса, а отвоеванная у него уступка. Об этом нужно помнить перед каждыми выборами. Участие в выборах президента Украины 2019 является только легитимизизацией уже существующего курса, одобрением уже реализуемой программы. Отказ от участия в голосовании может быть единственно возможным ответом на отъем у народа права выбора. Бойкот выборов, к которому, наверняка, прибегнет значительная часть трудящихся, в текущих условиях и есть выбор наименьшего из зол. Изменить же ситуацию может лишь организованная борьба рабочего класса, который только и способен побороть диктатуру крупной буржуазии.
Киев, Украина