О том, как «не работал» Ленин

Бывалые знатоки классических текстов утверждают, что в трудах Ленина, в отличие от Маркса, почти не встречается сло­во «гуманизм». Тут же оживляются завзятые либералы (со­циальный тип, мастерски описанный еще в XIX веке Щед­риным), оглашая округу воплями: «Мы же вам не раз гово­рили, что Ленин не любил людей». А проходящие мимо «уче­ные» подпевалы тут же добавляют: «Чего вы хотите, ведь он же не читал марксовы «Философско-экономические рукописи 1844 года», не был знаком с его теорией отчуждения и реаль­ного гуманизма, был малограмотен и как марксист Да и рабо­тал ли он когда-нибудь? Из Казанского университета его иск­лючили, за Петербургский он сдал экстерном. Подвизался ко­роткое время помощником присяжного поверенного. И все...». Таков послужной список нашего Ильича на буржуазный лад.

                                      ***

Ленин был до самоотречения скромным человеком. При всей обширности своего творческого наследия (фактически 56 томов Полного собрания сочинений) он почти не оставил объяснений того, почему взвалил на свою личную совесть всю громаду горестей мира сего, почему избрал неимоверно тяже­лый жизненный путь. Может быть, и по этой причине он ви­дится всецело и нерасторжимо слитым с уникальным истори­ческим делом - от первого вздоха до последнего. Беззаветное служение интересам угнетенных и эксплуатируемых, рабочего класса, многомиллионных масс трудящихся - определяющий мотив неповторимо прекрасной жизни величайшего «пролетариатоводца», создателя Коммунистической партии больше­виков, вождя первой победоносной социалистической рево­люции, основателя первого государства рабочих и крестьян. Своим кровным долгом партийца он считал «помогать проле­тариату идти через демократический переворот к коммуне...». А другим целям, твердо добавлял Ленин в этом столь необыч­ном для него признании, «служить я не стал бы ».

Этого

не объяснишь

церковными

славянскими крюками,

и не бог

ему

велел -

избранник будь!

Шагом человеческим,

рабочими руками,

собственною головой

прошел он этот путь.

Раньше многих других истин научной теории каждый ком­мунист усваивает классически четкую и емкую ленинскую формулу: «Главное в учении Маркса, это - выяснение всемир­но-исторической роли пролетариата как созидателя социалис­тического общества». Именно эту кардинальную идею марк­сизма Ленин всесторонне и неустанно доказывал на протяже­нии всей своей деятельности. Именно эту центральную, сквозную идею марксизма-ленинизма - вместе с продолжающей и развивающей ее концепцией партии рабочего класса как поли­тического авангарда трудящихся в борьбе против капитализма и империализма, за социализм и коммунизм - десятилетиями подвергают наиболее упорным и злобным нападкам наши классовые противники.

Разумеется, Ленин отнюдь не воспринимал пролетариат как икону, никогда не закрывал глаза на пока еще недостаточ­ную политическую зрелость, а то и просто невежественность отдельных его представителей. Вместе с тем он, как никто другой, сознавал: рабочий класс - это единственный сплочен­ный, притом растущий социальный массив, который самой капиталистической эксплуатацией, технологией, организа­цией и культурой крупнопромышленного производства, трудовой спайкой и коллективистски–интернационалистским мироощущением объективно становится в положение главно­го двигателя ведущей силы всех трудящихся и демократиче­ских слоев общества. Эта мысль в ее специфическом прелом­лении пронизывает и марксистско-ленинскую философию, и политическую экономию, и научный коммунизм. Ее доказа­тельство неверно считать функцией лишь какой-либо одной из трех составных частей марксизма-ленинизма, это их общая генеральная задача. Не случайно во все те моменты, когда под­нималась новая волна ревизионизма, предпринимались и по­пытки разобщить эти части - вульгаризировать и эклекти­чески расчленить органически цельное марксистско-ленин­ское учение, пересматривая диалектико-материалистическую философию в духе кантианства или же позитивизма; «подправляя» политэкономию Маркса в духе прудоновской аполо­гетики мелкого производства или пропаганды «смешанной» экономики некого среднего класса; стараясь вынудить сторон­ников социалистического переустройства общества довольст­воваться одними только этическими аргументами...

Известно, что и среди видных большевиков в начале века наблюдалась недооценка этой стороны вопроса. Кое-кому, на­пример, ленинская схватка с эмпириокритиками и богострои­телями, пытавшимися навязать рабочему движению вместо диалектического материализма новейшие буржуазные субъек­тивно-идеалистические концепции, первоначально даже мог­ла показаться нестоящим делом, «бурей в стакане воды». Тут проявился своего рода узкий практицизм, обусловленный не вполне отчетливым пониманием - возможно, из-за вынуж­денной сосредоточенности на организационной работе фундаментального тезиса Маркса: подобно тому как филосо­фия находит в пролетариате свое материальное оружие, так и пролетариат находит в философии свое духовное оружие.

Действенность диалектико-материалистической филосо­фии как духовного оружия рабочего класса и его партии, про­грессивных, антикапиталистических и антиимпериалистиче­ских сил всесторонне доказана на примере крупнейших со­циальных сдвигов в жизни многих стран и народов, на опыте всей современной эпохи. Всюду, где партии сумели избежать Сциллы и Харибды беспринципного философского ревизио­низма и заскорузлого философского догматизма, им удавалось творчески решать назревшие проблемы классовой борьбы, правильно определять свою стратегию и тактику, точно выверять их соотношение, вырабатывать эффективные методы работы в массах. В то же время беззаботность в отношении тео­рии, неразборчивость в мировоззренческих вопросах, при­миренчество с оппортунизмом всегда отрицательно сказы­вались на авторитете той или иной партии, хотя от подобной «терпимости» иногда и ожидался прямо противоположный эффект.

На первый взгляд удаленность философской проблемати­ки от непосредственных эмпирических нужд повседневного рабочего движения создает кое у кого впечатление, что она по сути своей безразлична к успехам и поражениям в политиче­ской борьбе, слишком «академична» для того, чтобы считать ее актуальной. Но это не более чем вредная иллюзия. На самом деле пренебрежение общими теоретико-методологическими вопросами, которыми и занимается прежде всего философия, чревато весьма пагубной односторонностью, сулит труднопоправимый ущерб. Мало того, что на нерешенные общие вопро­сы все равно придется, по словам Ленина, сплошь и рядом натыкаться при решении^-вопросов частных, такой подход оз­начает по сути отказ от видения научно прогнозируемой перс­пективы, намерение жить, как говорится, одним днем, недо­пустимый для честного и последовательного деятеля отрыв тактики от стратегии, близорукая упоенность первой и недаль­новидное противопоставление ее второй. При этом великое дело социального освобождения пролетариата, всех трудящих­ся оказывается низводимым до арифметической суммы малых дел, не рассматривается как масштабное и долговременное це­лое, отождествляется с реформистской «постепеновщиной» и уже не понимается как рычаг для поворота человечества к новой общественно-экономической формации.

Когда-то британский философ и гуманист Бертран Рассел написал после смерти Ленина, что государственные деятели такого масштаба «появляются в мире не больше, чем раз в сто­летие, и вряд ли многие из нас доживут до того, чтобы видеть равного ему».

Трагедия нашего Отечества - это прежде всего трагедия русского народа, национально-патриотические силы России находятся под влиянием вожаков-черносотенцев, требующих сноса памятников Ленину и выноса его тела из Мавзолея.

А сегодня на Украине чуть ли не каждый день сносят па­мятники Ленину, заодно сшибая с постаментов ещё и бюсты полководцев-«москалей» типа Кутузова. В России ситуация по отношению к Ленину не лучше. Примером является приезд в Военную академию в Москве лидера ЛДПР Владимира Жири­новского, который после лекции о злодейских антироссийских интригах и кознях Вашинггона, Брюсселя, Лондона и Киева призвал слушателей «взрывать, уничтожать памятники Марк­су, Энгельсу, Ленину». И его вдохновляет бандеровский «лени­нопад»?

Г-на Жириновского, естественно, в академии приняли в соответствии с его докторской степенью и полковничьим зва­нием, может быть, и не заслуженным, но не украденным. И он вроде бы должен был соображать, что выступает не в Думе, в которой, как известно, нет места для дискуссий, а перед «цве­том военной науки». Ведь это все-таки, как никак, Военный учебно-научный центр Сухопутных войск, «Общевойсковая академия Вооруженных сил Российской Федерации» - пра­вопреемник легендарных Военной академии имени М.В. Фрунзе, Военной академии бронетанковых войск имени спер­ва И.В. Сталина, а потом Р.Я. Малиновского, Высших офицерских курсов «Выстрел» имени Б.М. Шапошникова и многих других прославленных военных вузов. А офицеры, собравшие­ся послушать гостя-политика, прекрасно знакомы с пунктом 2 статьи 24 Закона «Об обороне», запрещающим политическую пропаганду в силовых структурах.

Вызывает огромное сожаление, что в условиях стреми­тельного как относительного, так и абсолютного обнищания трудящихся, когда трагедия нашего Отечества - это прежде всего трагедия русского народа, национально-патриотические силы России находятся под влиянием вожаков-черносотенцев, требующих сноса памятников Ленину и выноса его тела из Мавзолея. Он, как известно, так и остается заслонен от народа даже во время второго марша «Бессмертного полка»...

Как известно, наибольшую трудность познания составля­ет сфера той человеческой деятельности, в которую вплетают­ся социальные интересы тех или иных сил общества. Эти ин­тересы могут облачаться в чрезвычайно многообразные фор­мы, представляться завлекательными политическими про­граммами и выступать приманкой для доверчивых простаков.

В такие хитроумные лабиринты легко зайти, но трудно из них выйти.

И чтобы не стать легковерной добычей социально-поли­тических хищников и их сноровистых попутчиков, необходи­мо уметь руководствоваться именно теми принципами гносео­логии, научные основы которой выработаны марксизмом. Данную научно-философскую теорию не стоит предавать заб­вению, так как социально-антропологическим источником марксизма является гуманистический протест против порабощения и угнетения человеческой личности безликой силой капитала.

Сегодня отношение к Ленину является лакмусовой бумаж­кой для выявления отношения к реальному гуманизму всех слоев нашего общества.

Недавно председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин выступил со статьей о Крыме, где выразил свою оза­боченность тем, что определенные слои нашего общества, пре­тендующие на элитность и просвещенность, и обслуживаю­щие эти слои юридические двурушники готовы бесконечно обсуждать процессуальные тонкости, якобы нарушенные Рос­сией, и избегают обсуждать чудовищные по грубости наруше­ния, совершенные другими, любезными их сердцу действую­щими лицами, включая президента США.

Более того, вызывает удивление, что преступления киев­ской хунты не волнуют почему-то и некоторых российских светских гуманистов, и представителей либерального истеб­лишмента, являющихся зоологическими антикоммунистами, хотя большинство из них вроде бы разделяет основные прин­ципы фундаментальных прав и свобод человека, принципы светской государственности, свободы разума и совести.

После Маркса и Энгельса Ленин был первым из марксистов, показавшим во весь рост значимость диалектического материализма как философии разумного пролетариата для формирования политической армии перехода к социализму.

Среди российских ученых, занимающихся проблемами национальной безопасности, остается незамеченным факт от­крытой поддержки именно этой категорией «системных оппо­зиционеров» и так называемых «гуманистов» бандеровцев и откровенных фашистов на «майдане», солидарности с киев­ской хунтой. Все они, как один, рисуют в СМИ Ленина в виде жесткого и безнравственного политика. Поэтому сегодня усилиями специалистов требуется выработать широкомасштабную программу с использованием достижений научного знания в целях воспитания общепринятому светскому, разумному поведению тех слоев и групп населения, которые оказались психологически зомбированы лживыми и несбыточными идеями, переворачиванием общественной морали с ног на голову, экстремизмом и терроризмом, в том числе международным.

Кроме того, здесь нужна и развернутая пропаганда отрицательного отношения здравомыслящих, нормальных людей к идеям, порождающим терроризм, - культовой или идеологической исключительности и избранничества, нацизма, расизма. Такое же отношение должно вырабатываться и к другим тотальным болезням современности - например, коррупции, наркомании, мошенничеству. И Ленин, стремившийся всю свою сознательную жизнь к осуществлению идей равенства, свободы, социальной справедливости дня нас должен являться путеводной звездой. Ибо по-настоящему современное, передовое освещение этих идей ныне без него невозможно. После Маркса и Энгельса Ленин был первым из марксистов, показавшим во весь рост значимость диалектического материализма как философии разумного пролетариата для формирования политической армии перехода к социализму.

При всем социальном и мировоззренческом разнообразии способных войти в эту армию антикапиталистических общественных сил, она должна иметь свое сплоченное идейное, марксистско-ленинское и интернационалистическое ядро, обеспечивающее «остойчивость» процесса, его уверенный характер, его способность выправлять неизбежные уклонения вправо и «влево», органически увязывающее текущие, среднесрочные и более отдаленные задачи социальных преобразований как между со-бой, так и с высшими целями рабочего класса. Вполне понятно, что всякий раз, когда реакция предпринимала контратаки на лагерь прогресса, она стремилась подорвать влияние этого ядра, ослабить спайку наиболее надежных элементов, толкая недостаточно стойких среди них в объятия разноликого духовного провинциализма, будь то проповедь национальной исключительности или же игра ка мещански-собственнических предрассудках, всякого рода мистические веяния или же открытый клерикализм. В наше время такой духовный провинциализм упорно навязывается империалистической пропагандой не только населению капиталистических стран, но и гражданам иного мира. Речь идет о коварных попытках отвратить людей от социализма путем демонстрации якобы не менее убедительных мировоззренческих альтернатив, путем внушения лживой идейки о «бедности» марксистско-ленинской философии, дескать, не учитывающей многие аспекты человеческого бытия. Очевидно, что в качестве объекта критики тут, как правило, берется выхолощенный до убожества, в лучшем случае «доцентский» (катедер-) марксизм, а не марксизм-ленинизм как постоянно развивающаяся универсальная наука. Характерно, что многие буржуазные авторы пытаются чинить расправу над пролетарской философией, совершенно игнорируя наиболее деятельный, ленинский этап в ее истории и изображая ее в неузнаваемо искаженном виде.

Есть попытка «постмодернизма» отказаться от категории «истина» в науке. Лущена в ход также версия о «смерти» философии вообще, предназначенная для того, чтобы снять вопрос о философском сознании как мнимый, но выдающая только собственное полное философское и духовное вырождение буржуазии. На столь противоречивом фоне диaлектический материализм выступает фактически единственной жизнеспособной научной философской доктриной современности, и в этом по-своему выражается исключительная жизненность дела рабочего класса, его ведущее место и передовая роль в социальном обновлении мира. То, что здесь сказано о марксистско-ленинской философии, совсем не означает, что экономическое обоснование все-мирно-исторической миссии рабочего класса имеет меньшую важность. Ибо только оно ставит эту миссию на незыблемо прочный материальный фундамент, а затем получает разностороннее развитие и завершение в теории и практике научного коммунизма. В 60-70-х годах советские обществоведы активно разрабатывали различные аспекты ленинского учения о рабочем классе - гегемоне современной эпохи, начатой Октябрем. Значительное внимание при этом было уделено развенчанию несостоятельных попыток ренегатов марксизма, с фальшивой ссылкой на социальные последствия научно-технической революции, представить в качестве доминирующего социального фактора эпохи уже не рабочий класс, а интеллигенцию современного капиталистического общества, игнорируя ее глубо-кую внутреннюю дифференциацию и, более того, делая упор на верхний слой управляющих монополий, буржуазный и по своей общественной функции, и по своему положению, и по своим воззрениям, слой, труд которого заведомо не является производительным. Попутно нелицеприятной критике были подвергнуты безответственные утверждения о якобы возможности утраты рабочим классом роли гегемона революции в периоды временного наступления реакции, снобистские рассуждения о некой «неподготовленности» современного рабочего класса СССР к осуществлению своей ведущей роли в социалистическом обществе. В результате ряда дискуссий и творческих изысканий наша научная литература пополнилась серьезными исследованиями, более широко и полно освещающими главное в марксизме-ленинизме. «Долг партии коммунистов, - было подчеркнуто на февральском (1984 года) Пленуме ЦК КПСС, - постоянно сверять свой курс, свои решения, действия прежде всего с мыслями рабочего класса, с его громадным социально-политическим и классовым чутьем. Владимир Ильич Ленин всегда высоко ценил прямоту, жизненную обоснованность и ясность суждений рабочего человека, чутко прислушивался к его мнению, оценкам событий и людей, искал и находил в них ответы на самые злободневные вопросы. Прислушиваться к слову, идущему из рабочей среды, с переднего края социалистического строительства, держать совет с людьми труда - это и сегодня должно быть первейшей обязанностью, глубокой внутренней потребностью каждого коммуниста-руководителя».

Увы, это железное правило было грубо нарушено уже в начале горбачевской «перестройки», что имело пагубные последствия. Для Ленина пролетариат являлся не просто объектом наблюдения и исследования, сочувствия и сострадания. Это был его родной класс, чьи нужды и интересы, заботы и настроения, муки и радости прошли через ум и сердце вождя. Ленин и сам мог считаться пролетарием в высшем, благороднейшем смысле этого слова, вдохновенным подвижником в борьбе за счастье людей труда, бесконечно богатым духовными ценностями прошлого, революционным марксистским учением, собственной творческой одержимостью и слитностью с сотнями тысяч единомышленников, с миллионными массами. «Все, что есть в пролетариате поистине великого и героического - бесстрашный ум, железная, несгибаемая упорная, все преодолевающая воля, священная ненависть, ненависть до смерти к рабству и угнетению, революционная страсть, которая двигает горами, безграничная вера в творческие силы масс, громадный организационный гений, - говорилось в обращении ЦК РКП(6) «К партии. Ко всем трудящимся» 22 января 1924 года, - все это нашло свое великолепное воплощение в Ленине, имя которого стало символом нового мира от запада до востока, от юга до севера». Рабочий класс отвечал Ленину безграничным доверием и любовью. Кровное восприятие им своего незабвенного вождя ярко выразил в письме Н.К. Крупской сормовский рабочий Петр Заломов (послуживший в свое время прототипом образа революционера Павла Власова в романе М. Горького «Мать»).

«Мы схоронили всех старых богов и никогда, никогда не создадим себе новых, - утверждал он. - Мы вовсе не думаем обожествлять Ленина - мы с ним равны! Мы заслужили такого вождя, и он, достойный нас, вправе гордиться нами... Товарищ Ленин - часть нас самих. Он органически связан с нами, эта связь будет крепнуть по мере большего знакомства с его работами, с его личностью». Смотреть на действительность и видеть ее сквозь призму научно понятых интересов рабочего класса - это, по мысли Ленина, неизмеримо больше, чем выражать мнение какого-то определенного социального слоя. Занимать пролетарскую классовую позицию - значит наиболее действенным способом постигать истину, значит, находясь на стороне главной движущей силы современной истории, органически связывать это постижение с постоянно обновляемой практикой. Вряд ли правомерно поэтому то, что в нашем лексиконе почему-то редко стали встречаться термины «пролетарская философия», «политическая экономия труда» (в противоположность буржуазной политэкономии собственности), «пролетарский социализм». Ведь для Ленина точка зрения пролетариата была тождественна точке зрения современной общественной науки, социальной справедливости, правды. По-своему метко этот подход выразил Владимир Маяковский:

Пролетариат –

             неуклюже и узко

тому,

     кому

              коммунизм - западня.

Для нас

      это слово –

                могучая музыка,

могущая

      мертвых

                 сражаться поднять.

Венцом теоретического творчества Ленина явилась созданная им наука о путях строительства социализма и коммунизма. Ленин тем самым углубил и теоретически развил учение Маркса и Энгельса о новом обществе, обогатил марксизм разработкой принципов организации масс в процессе его практического созидания. «Когда страна вступила на путь величайших преобразований, - говорил он через полгода после Октября, - тогда заслугой этой страны и партии рабочего класса, победившего в этой стране, является то, что к задачам, которые ставились раньше абстрактно, теоретически, мы подошли вплотную практически». И на вопрос, кому лично принадлежит наибольшая доля в этой заслуге, ответ может быть один: Ленину.

 Ленин при всей его гениальной разносторонности всегда, когда перед партией вставали новые сложные, еще не решенные вопросы теории и практики, испытывал потребность, как он сам говорил, советоваться с Марксом. Надо ли специально доказывать, что нам, свидетелям успехов и неудач научного социализма, насущно необходимо постоянно перечитывать страницы ленинских трудов, советоваться с Лениным? Учиться у Маркса и Ленина всю сознательную жизнь, выверяя их идеи собственным жизненным опытом и выверяя собственный жизненный опыт их идеями, и значит быть в наши дни коммунистом.

Марксизм обрел в Ленине такого теоретика и политического деятеля, который сумел исчерпывающим образом оценить особенности последней, империалистической стадии капитализма и сделать вывод о реальных перспективах социалистического будущего.

Догматики и ревизионисты западной социал-демократии, с которыми солидаризировались российские меньшевики и троцкисты, оценивали возможности перехода к социализму лишь с точки зрения уровня развития национальной экономики и культуры в той или иной стране. Ленин противопоставил им точку зрения, которую сам назвал международной. Он первым раскрыл все значение того факта, что капитализм в эпоху империализма становится всеохватывающей мировой системой, «все более сближая и перемешивая вполне уже втянутые в торговый оборот нации, ставит на первый план антагонизм интернационально слитого капитала с интернациональным рабочим движением». Это означает, что революции теперь подчас не в меньшей мере, чем естественно первичными, внутренними условиями, предопределяются условиями внешними, вернее - непременно тесным сочетанием и тех и других. Вот почему инициативу прорыва цепи империализма могла взять на себя и действительно взяла страна, которая, хотя она и не принадлежала к числу самых развитых капиталистических государств, являлась средоточием всех типичных противоречий современного капитализма и была в состоянии компенсировать свое отставание за счет большей зрелости рабочего и освободительного движения во главе с опытной марксистской партией, за счет высокой интенсивности социалистического строительства после прихода к власти рабочего класса.

Человек точной научной мысли и эффективного социального действия.

«Поскольку крупная промышленность в мировом масштабе есть, - пояснял Ленин свою позицию, - постольку, бесспорно, возможен непосредственный переход к социализму - и никто не опровергнет этого факта... А если у нас при тех условиях отсталости, при которых мы вошли в революцию, сейчас нужного нам промышленного развития нет, то что же мы -откажемся? Упадем духом? Нет Мы перейдем к тяжелой работе, потому что верен путь, на котором мы стоим». Эти обобщения послужили в качестве отправных при выработке научного плана построения социализма, его производственно-экономических основ. Опираясь на них, Ленин дал мощный импульс решению вопроса о путях и методах достижения главной цели пролетариата - создания высокоразвитого бесклассового общества.

Человек точной научной мысли и эффективного социального действия, Ленин не терпел каких бы то ни было фантазий о будущем общественном устройстве. Его существенные черты вслед за Марксом Ленин выводил «всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества». Закона, пробивающего себе дорогу сквозь дебри разнородных случайностей и противоречивых тенденций, но действующего в целом властно, однозначно и определенно в направлении создания все более высоких форм коллективистского уклада и образа жизни людей.

По Ленину, неизбежное наступление социализма, отличительным признаком которого является обращение частной собственности на основные средства производства в народное достояние, служит естественным завершением процесса технологического и организационного обобществления индустриального труда, в тысячах форм проходящего в странах капитала. «Социализм, - писал он, - предполагает работу без помощи капиталистов, общественный труд при строжайшем учете, контроле и надзоре со стороны организованного авангарда, передовой части трудящихся; причем должны определяться и мера труда и его вознаграждение».

В соответствии с уровнем производительных сил, технико-организационного обобществления труда в различных областях экономики Лениным были намечены два основных пути ее социалистического преобразования - национализация индустрии и кооперирование мелких индивидуальных хозяйств. В тех странах, где хотя бы некоторые звенья производства находятся еще на доиндустриanьной стадии, настоятельной является задача индустриализации народного хозяйства. Экономическая сторона социалистического строительства, его основа «может быть обеспечена только тогда, когда действительно в пролетарском государстве будут сосредоточены все нити крупной промышленной машины, построенной на основах современной техники, а это значит - электрификация, а для этого нужно понимать основные условия применения электричества и соответственно понимать и промышленность и земледелие». Все эти положения ленинизма убедительно подтверждены на историческом опыте Советского Союза, других стран мирового социалистического содружества.

Существенной чертой ленинского учения явилось то, что оно научно подкрепило лучшие надежды антиимпериалистического, антиколониального, национально-освободительного движения. Если оппортунистические лидеры  II Интернационала, полные «цивилизованного» высокомерия, считали возможным рассуждать о социализме применительно только к действительности развитых капиталистических стран, то большевики стали резонно настаивать на его реальности и для народов тех стран, которые еще находились на положении колоний и полуколоний. «Ленин первый понял и оценил всю огромную важность вовлечения колониальных народов в революционное движение, - писал Хо Ши Мин. - Первый указал, что без их участия немыслима социальная революция». Решающее, поворотное значение для судеб многих ранее зависимых народов имело то, опять-таки выдвинутое Лениным «положение, что с помощью пролетариата передовых стран отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определенные ступени развития - к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития».

Вопрос о социалистическом будущем имеет для нашей эпохи принципиальное значение. Капитализм в своей эволюции достиг последней черты, а в части мира потерпел полное банкротство. Многие народы и государства, находящиеся на различных ступенях экономического и культурного развития, уже встали на социалистический путь. Иной перспективы у человечества нет и не может быть. Переход к социализму с вытекающей из этого ликвидацией эксплуатации и нищеты, анархии производства и духовного прозябания, социального неравенства отвечает сокровенным чаяниям большинства населения - трудящихся. Потенциально социальная база социалистического строительства, как правило, выходит далеко за границы его пролетарской базы. Становясь все шире, она может охватывать помимо рабочего класса также многочисленные непролетарские, в том числе мелкособственнические, слои, отказывающие в доверии власти монополистического капитала.

Известно, что во времена Маркса и Энгельса вся мировая реакция ополчилась против «призрака коммунизма», но уже тогда часть идеологов буржуазии, лицемеря и ловча, прикидывалась сторонниками социализма. Эта тенденция не могла не усиливаться при жизни Ленина. Непрерывно растущий авторитет и популярность социалистических идей вынудили многих буржуазных деятелей, не лишенных политической интуиции, подлаживаться к настроениям масс. Лживее и опаснее стала вся антикоммунистическая пропаганда. «Социализм» вообще, как абстрактная цель в противопоставлении капитализму (или империализму), писал Ленин в годы Первой мировой войны, признается теперь не только всевозможными оппортунистами, «но и многими буржуазными социальными политиками. Но теперь дело идет не об общем противопоставлении двух социальных систем, а о конкретной цели конкретной «революционной массовой борьбы» против конкретного зла...». Таким злом в наши дни является в первую очередь антинародная, агрессивная, антисоциалистическая политика монополий, империализма, прежде всего американского, объявившего «крестовый поход» против коммунизма. В отношении к этой политике и определяется действительная или показная искренность тех или иных идейно-политических течений в рабочем движении.

И поныне коммунисты-ленинцы ведут борьбу против влияния на массы «социализма» реформистского толка, который, отказавшись от марксизма и заявив о себе как ярый враг ленинизма, выступал и выступает подчас просто-напросто полуприкрытой формой антикоммунизма. Ленинская полемика против столпов этого направления - Берштейна, Каутского и других - сохраняет свою злободневность. Она содержит убийственные аргументы против идейных установок и тактики тех партий, которые, называя себя «социалистическими», давно вросли в политическую систему буржуазного общества, служат чем-то вроде успокаивающего прикрытия всевластия монополий.

Необходимо твердо усвоить тот исторический урок, что успехам в социалистическом строительстве, росту влияния международного коммунистического движения сопутствует и учащение попыток тем или иным способом заменить научный коммунизм мелкобуржуазными подделками под него.

Ленину в первые же месяцы после Октября пришлось выдержать бой с «левыми коммунистами»; затем срывом реализации ленинского плана построения социализма грозили авантюристически-бюрократические методы троцкизма; на задержку социалистических преобразований толкал правый уклон...

Возникновение этих и подобных им оппортунистических тенденций не случайность. Оно оборотная сторона того в основном положительного явления, что в мировой революционный процесс вслед за рабочим классом и наряду с ним втягиваются гигантские крестьянские массы, городская мелкая буржуазия и часть средней, интеллигенция, люмпен-пролетариат. Все они предъявляют к социализму свои (естественно, на первых порах отличающиеся от пролетарских) требования, руководствуются в отношении к нему собственными традициями и привычками, не принимая его сразу целиком, стремясь урвать свое, часто приспособить марксизм к мещански националистическим интересам отдельных слоев или групп. Страдая от гнета крупного капитала, часть этих элементов общества хватается за социализм, подчас не будучи готовой к последовательной и нелегкой борьбе и работе. Они иногда истерично требуют «всего» сегодня, а не завтра, и, не получив это «все», либо пускаются в безрассудные авантюры, либо тут же охладевают, капитулируя перед классовым противником. Это как раз такие «сторонники» социализма, которые, по словам Ленина, в силу отсталости социально-экономических условий «усваивают себе лишь некоторые стороны марксизма, лишь отдельные части нового миросозерцания или отдельные лозунги, требования, не будучи в состоянии решительно порвать со всеми традициями буржуазного миросозерцания вообще и буржуазного миросозерцания в частности». На них все больше делает ставку буржуазная пропаганда в своих диверсиях против социалистических стран.

Для нас, коммунистов, эти явления не новость, в каких бы причудливых и карикатурных формах они ни воскрешались время от времени. Хорошо известно, что научный социализм вырос и окреп в принципиальной борьбе против всевозможных буржуазных и мелкобуржуазных псевдосоциалистических концепций. Эту борьбу вели Маркс и Энгельс, ее неустанно вели Ленин и большевики. В марксистско-ленинских идеях и их творческом развитии, в изучении истории и опыта социалистического строительства ленинцы находят ответ на самые коренные и самые злободневные вопросы современности.

Возвращение к этим положениям, еще актуальным в середине 1980-х годов, может показаться странным и очевидно несвоевременным после буржуазно-бюрократической контрреволюции 1985-1993 годов в Советском Союзе, его развала, ликвидации исходной базы мировой социалистической системы, ее европейской части. Но другие ее части - азиатская и латиноамериканская, как идейное наследие Ленина - уже четверть века не перестают и без СССР успешно функционировать. Как тут не вспомнить его, поистине пророческие слова еще 1919 года: «...Даже если бы завтра большевистскую власть свергли империалисты, мы ни на секунду не раскаялись, что ее взяли. И ни один из сознательных рабочих, представляющих интересы трудящихся масс, не раскается в этом, не усомнится, что наша революция тем не менее победила. Ибо революция побеждает, если она двигает вперед передовой класс, наносящий серьезные удары эксплуатации. Революции при этом условии побеждают даже тогда, когда они терпят поражение». Каково?! Это не игра слов, это научное открытие. В революции преобладает логика живой жизни, а не канцелярских реформ. Соответственно и надо судить об их итогах и последствиях. Великий Октябрь просто так из истории России и человечества не вычеркнешь. Творившие его деды и отцы, хоть обошлось им дело большой кровью (в том числе, не забудем о6 этом, кровью да и жизнью самого Ильича), были отнюдь не глупее потомков. Когда же мы наконец научимся, как подлинные патриоты, относиться к тому, что творили предки, и в меру критично, и в меру уважительно? Обе эти меры должны быть всегда у нас под рукой. Так велит сама диалектика, а с ней не поспоришь.

Жизненно важно правильно уяснить сущность социализма, единство его экономических, социально-политических, идеологических, моральных принципов. Именно с целью фальсификации этих принципов на Западе и Востоке развернута широко задуманная подрывная идеологическая кампания, которую ведет сомкнутый фронт буржуазных средств массовой информации, правого и «левого» ревизионизма. Выражая интересы обреченных сил старого общества, противники марксизма-ленинизма пытаются вести огонь по монолитному бастиону научного социализма картечью «социализмов» националистического толка - от либерaлизированной «модели», предлагавшейся «еврокоммунистами», до ее казарменного, социал-милитаристского варианта, наиболее одиозно проявившего себя в полпотовщине.

По традиции, восходящей к «Манифесту Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, мы на каждом повороте должны видеть и изучать не только своих откровенных идейных противников, но и тех, кто хотел бы под псевдосоциалистическими лозунгами оспорить право марксистов-ленинцев на руководство построением нового общества, помешать рабочему классу, всем трудящимся уверенно идти к своей исторической цели кратчайшим путем. Этому учил Ленин. Нельзя успешно вести работу по коммунистическому воспитанию и идеологическую борьбу, не умея беспощадно разоблачать мнимых социалистов, разрушающих монистическое, научное представление о социально-справедливом строе едкой кислотой «плюрaлизма», не умея отстоять основы создаваемой нами социальной организации.

Коммунистам надо учиться безошибочно распознавать обличье правой разновидности ревизионистского «социализма», отрицающего необходимость руководства марксистско-ленинских партий социалистическим строительством, требующего замены социалистической демократии политическим либерализмом буржуазного толка, широкого распространения чуждой идеологии. Добиваясь сведения на нет централизованного планирования и управления народным хозяйством, рассчитывая на развязывание конкуренции и рыночной стихии, такой «социализм» идет на фактическую сдачу именно социалистических позиций в экономике, клонит к реставрации буржуазных порядков.

В качестве якобы противника правого оппортунизма, а на деле отъявленного врага марксизма-ленинизма выступает левачество с его различными ответвлениями. Предлагая народам взамен научного социализма реакционную утопию угрюм-бурчеевского типа, консервируя экономическую и культурную отсталость и нищету, изолируясь от передовых освободительных движений современности и внушая населению шовинистические настроения, оно с головой выдает свое перерождение, играет объективно контрреволюционную роль.

К «твердым основаниям» марксистско-ленинского учения о социализме, подкрепляемым успешным опытом его строительства, относятся:

• Диктатура трудящегося пролетариата в ходе коллективистского преобразования экономики и других сфер общественной жизни. Постепенное расширение массовой базы социалистической демократии и совершенствование ее форм в сочетании с укреплением ведущей роли партии научного коммунизма;
• Общественная собственность на основные средства производства, прежде всего государственная, общенародная собственность в крупной индустрии; различные формы трудовой кооперации. Личная трудовая собственность как превращенная общественная в сфере потребления;
• Ведение народного хозяйства по единому плану в целях удовлетворения систематически отслеживаемых материальных и духовных потребностей трудящихся. Единство свободного выбора сферы трудовой деятельности и профессии с обязанностью трудиться. Исключение нетрудовых доходов и тунеядства, распределение по результатам труда при непрерывном росте его производительности и народного благосостояния;
• Бесплатное современное здравоохранение;
• Научная организация управления производством и обществом на основе принципов демократического центрaлизма, предполагающая обучение навыкам управления все более широких слоев (в перспективе поголовно всех) трудящихся, исполнение ими этой функции на деле;
• Обеспечение доминирующего положения научного, социалистического мировоззрения, всеобщность образования, беспрепятственный доступ к достижениям технической и гуманитарной мысли, отношение к труду как социальной обязанности и как социальной потребности; новая культура быта, коллективистский тип человеческого общения;
• Социализм как товарищеский способ производства, сеть производительно- потребительных коммун, строй цивилизованных кооператоров.

Разумеется, данное перечисление отнюдь не исчерпывает всего многообразия социалистических общественных отношений. Но это тут и не требуется, - речь идет о главных чертах, которым должно соответствовать общество, именуемое социалистическим. Попытки обойтись без того или другого из этих «параметров» произвольно препарировать марксистско-ленинское учение о социализме выдают либо наивный утопизм, либо недобрые намерения совершающих это людей. Социализм нельзя базировать на противоположных, несовместимых экономических, социально-политических и идеологических принципах. Попытки «соединить» социализм с буржуазно-либеральными «свободами» или же сделать его орудием великодержавно-националистической политики противны природе нового строя и обречены на провал.

В разработанных Лениным теории социалистической революции и плане построения социализма, научных программах индустриализации, кооперирования, культурной революции были впервые на практике выявлены всеобщие закономерности строительства нового общества, получившие интернациональную проверку. Современные проблемы социaлистического и коммунистического созидания, объективную логику идейно-политической борьбы сегодня можно понять, только осознавая связь всех звеньев и этапов революции в той или другой стране, мирового революционного процесса в целом, только оставаясь на почве последовательного историзма марксистско-ленинской науки.

Принципиальным отличием социалистического строя от всех предшествующих является сознательный, целенаправленный характер развития общества. Этого страшатся наши противники. Они стремятся наносить удар именно по разумным, направляющим началам социализма: по руководящей роли партии, централизованному научному планированию, демократическому централизму, марксистско-ленинскому учению. Надо быть очень недальновидным человеком, чтобы добровольно сменять верное оружие научного социализма на погремушку «плюралистической» фразеологии.

Ленин указывал, что без заранее поставленной и правильно определенной цели, без разработки соответствующей стратегии ее достижения, без плана на длительный период социализм не сдвинется вперед ни на один шаг Ок учил коммунистов формировать программу действий, способы организации масс в зависимости от особенностей конкретны «ступеней экономической зрелости коммунизма». Жизненно важным он считал в «зигзагах, изломах истории не затеряться и сохранить общую перспективу, чтобы видеть красную нить, связывающую все развитие капитализма и всю дорогу к социализму, которая нам, естественно, представляется прямой, и мы должны ее представлять прямой, чтобы видеть начало, продолжение и конец, - в жизни она никогда прямой не будет, она будет невероятно сложной...».

Страстный революционный романтик и хладнокровный политик, Ленин призывал ставить перед массами только осуществимые задачи. «Строго различать этапы, различные по своей природе, трезво исследовать условия их прохождения, - указывал он, - вовсе не значит откладывать в долгий ящик конечную цель, вовсе не значит замедлять заранее свой путь».

Ленин ясно представлял себе, что с приходом рабочего класса к власти откроется лишь переходный период от капитализма к социализму, а не сам социализм, который начинается в форме одного из общественно-исторических укладов. Создание его основ - процесс трудоемкий и довольно длительный. С его завершением новый строй развивается в направлении все большей зрелости и постепенно достигает того состояния, которое Ленин определял терминами «развитое социалистическое общество», «законченный социализм», «полный социализм», «социалистическое общество в развернутом виде», «цельный социализм».

Ленин - творец миролюбивой внешней политики рабоче-крестьянского государства, нацеленной на обеспечение наиболее благоприятных, то есть мирных, условий для социалистического и коммунистического строительства, предусматривающей интернационалистскую поддержку авангардно-освободительных сил, при постоянной готовности отразить империалистическую агрессию, пресечь попытку экспорта контрреволюции. Им обоснован принцип мирного сосуществования государств с различным общественно-политическим строем как особого состояния классовой борьбы на мировой арене, исключающего применение военной силы. Ленинский анализ международных отношений предоктябрьской и послеоктябрьской поры является подлинным научным открытием. Он показывает решительный прорыв существовавшей веками системы господства и подчинения в отношениях между государствами и народами качественно иными отношениями товарищеского сотрудничества и взаимопомощи между возникающими государствами диктатуры пролетариата, повсеместным распространением общедемократических принципов международных отношений, которое оказалось возможным лишь в результате победы Октября.

С момента ухода Ленина из жизни минуло уже свыше 92 лет, и было бы мaлопонятно, если бы мы, утверждая бесценность его духовного и политического наследия, продолжали лишь пережевывать, постоянно хваля, старые истины и открытия марксистской науки и не пытаясь изведать «путь, по которому должно идти, развивая дальше эту науку и разрабатывая ее во всех частностях». Помнятся даже времена, когда студентам-обществоведам внушалось некое подобие страха перед этим путем. «С низа лет, с класса низов рвись разгромадиться в Ленина», - размахивался Маяковский. И он же жестоко клеймил обывателя, довольного тем, что «за нас думают вожди». Малопонятное между тем уютно гнездилось в нашей жизни, преследуя за «отсебятину» рвущуюся в творческий поиск молодежь и делая догматизм расхожей модой. А наука тем временем со всеми ее частностями, порой приобретающими значение всеобщностей, пребывала в состоянии прозябания.

Примеров тому немало, и мы ограничимся несколькими.

Так, в замечаниях Ленина на первый (плехановский) проект Программы РСДРП 1902 года мы встречаем ключевую формулу перехода к иной формации: «замена товарного производства социалистическим...» В сноске к этому сказано: «Надо пояснить, какое это социалистическое производство». Почти та же мысль, что в первой формулировке, содержится в позднейших материалах к вы работе той же программы: «замена капиталистического производства товаров социалистической организацией производства продуктов ...». Совершенно очевидно, что Ленин в этот период уже не рассматривает еще не основанное социалистическое производство как разновидность товарного. Но вряд ли это можно сказать о большинстве последующих политэкономов, хотя и позиционирующих себя как марксисты-ленинцы. Обозначение социалистического производства как и вовсе нетоварного стало редко встречаться в литературе. Мотивировалось это ссылкой на ленинскую концепцию нэпа. Однако выработка нэповских категорий как категорий экономики переходного периода, на что указывал Ленин, по причине лености мысли, нехватки ее культуры и влияния буржуазных интересов, задержалось на десятилетия. Более того, совершилась своего рода «нэпизация» того массива знаний, который именовался политической экономией социализма.

В этой связи, видимо, следует рассматривать и выработку концепции Госплана.

В начале 1920-х годов в «тройке» (Ленин - Сталин -Троцкий) состоялся известный (особенно по итоговой записке самого Ильича) обмен мнениями о придании этому ведомству законодательных функций. Спор об этих полномочиях то ли для Госплана, то ли для ВСНХ, переживавших по окончании Гражданской войны стадию становления, был возбужден Троцким. Он сохранял за собой пост наркомвоена, но понимал необходимость теперь заниматься и хозяйственной работой в расчете на уже диктаторское (оборона плюс экономика) положение. Это остро ощущали Ленин и Сталин, хорошо знавшие замашки Троцкого по недавнему времени. Однако упускали один существенный момент. Сам Ленин при составлении уже задетой нами Программы поминал о замене «капиталистического производства товаров социалистической организацией производства продуктов за счет всего общества, для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех его членов». Он тем самым по сути повторял формулу молодого Маркса о коммунизме как положительном упразднении частной собственности и о нем же как о завершенном натурализме, равном гуманизму, а так же о завершенном гуманизме, равном натурализму «...Филантропия (человеколюбие. - Авт.) коммунизма, - писал далее Маркс, - сразу же является реальной и нацелена непосредственно на действие». На действие ради человека и во имя его, имея в виду органичное соединение его потребностей и способностей. Более властного фактора для человека, чем жизненная потребность существования, история не знает. Привычная молитва «Хлеб наш насущный даждь нам днесь» при социализме оборачивается высшим законом воли народа, ограничиваемым лишь обязательством трудиться и зарабатывать по способностям, помня вечное правило: кто не работает, тот не ест.

Первый, блестящий плановый проект ГОЭЛРО благодаря гениальной ленинской интуиции был посвящен насущной нужде российского общества в расширении, укреплении и обновлении его силовой, энергетической основы. В этом, в основном, направлении и следовало мыслить и двигаться, причем под понятие «энергетика» подводился и топливный и продовольственный вопрос. Но у аппаратных отношений, к тому же испытывавших влияние только что введенного нэпа, был уже другой алгоритм. Именно поэтому Госплан не стал органом учета, отслеживания эволюции (мониторинга) живых потребностей населения при взаимодействии с изменяющимися культурой и способностями. Вместо утверждения приоритета, по Марксу, при социализме потребительской стоимости (натуральной полезности, которую еще не умели выразить в понятных всем хозяйственных показателях) продолжали пользоваться привычными товарно-денежными категориями. Для выхода из грозящего уже методологического тупика вновь нужен был интеллект Ленина, но это становилось уже невозможным. И так не в одном вопросе.

Ленин был неуступчив и неколебим во всем, что касалось его убеждений, принципиальных и политических воззрений. Чуждый какого бы то ни было догматизма, считавший возможным и необходимым вносить поправки в те или иные теоретические положения и тем более тактические установки, если это диктуется реально изменившимися обстоятельствами, он в то же время с законным недоверием относился к безответственному лозунгу «свободы критики», который оппортунисты использовали для размягчения марксистских воззрений и классового сознания пролетариата. «Крепкой социалистической партии не может быть, - подчеркивал Ленин на пороге ХХ века, - если нет революционной теории, которая объединяет всех социалистов, из которой они почерпают все свои убеждения, которую они применяют к своим приемам борьбы и способам деятельности; защищать такую теорию, которую по своему крайнему разумению считаешь истинной, от неосновательных нападений и от попыток ухудшить ее - вовсе еще не значит быть врагом всякой критики. Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны  двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни».

Ленин отличался исключительной научной добросовестностью. Он не мог ни себе, ни кому-либо позволить явочным порядком, без убедительного разъяснения причин подменить тот или иной тезис Маркса и Энгельса каким-то другим. Всякий раз, когда Ленину приходилось, обобщая новые явления, выдвигать выводы, которых не было у его учителей, или же пересматривать их отдельные конкретно-исторические оценки, он обязательно оговаривал и доказывал жизненную необходимость этого. Ленин с величайшим тактом обращался с классическим наследием и тогда, когда пополнял его собственным вкладом, шла ли речь о создании более развернутого и стройного учения о рабочей партии или же о продолжении Марксова «Капитала» анализом империализма как высшей стадии капитализма, об открытии возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране или же такой неизвестной ранее формы диктатуры пролетариата, как Республика Советов. Подобного же обращения с классическим наследием он безусловно требовал и от своих соратников и учеников.

Ленин с иронией воспринимал «желание радикально настроенных личностей сочетать отжившее старое и безжизненное модное» и неизменно придерживался таких надежных ориентиров, как материалистическая диалектика, интересы классовой борьбы пролетариата, запросы постоянно развивающейся социальной практики.

Перечитав в начале 1917 года работу Энгельса «К жилищному вопросу» и имея в виду оппортунистическое брюзжание по поводу якобы «устарелости» марксизма, Ленин пишет И.Ф. Арманд следующие восторженные слова: «Знаете? Прелесть! Я все еще «влюблен» в Маркса и Энгельса, и никакой хулы на них выносить не могу спокойно. Нет, это - настоящие люди! У них надо учиться. С этой почвы мы не должны сходить».

Практически все произведения Ленина носят острополемический характер. Но в его спорах с идейными противниками и инакомыслящими просто невообразимы логические неувязки и фактические передержки. Ленин не мог исказить суждение оппонента или же произвольно приписать ему заведомо уязвимый, легкоразбиваемый тезис. Для него было непреложным то, что Энгельс именовал «кодексом чести» в идейной борьбе.

Теоретический и нравственный авторитет Ленина был непререкаем. Это достигалось не какими-то особыми усилиями, а складывалось само собой. Сказывались исключительная цельность ленинской натуры, органическая включенность ее в рабочий класс, неотделимость ее от творимого дела, ее объективно громадное влияние. «Необыкновенный народный вождь, - писал о Ленине Джон Рид, - вождь исключительно благодаря своему интеллекту, чуждый какой бы то ни было рисовки, не поддающийся настроениям, твердый, непреклонный, без эффектных пристрастий, но обладающий могучим умением раскрыть сложнейшие идеи в самых простых словах и дать глубокий анализ конкретной обстановки при сочетании проницательной гибкости и дерзновенной смелости ума».

В сознании буржуазных авторов никак не укладываются вместе, с одной стороны, неизменно пылкий, боевой, беспощадно атакующий тон произведений Ленина, а с другой - его доброта и деликатность в обращении с товарищами, вежливость даже с идейными противниками. Конечно, врагам ленинизма тут не позавидуешь. Им куда легче было бы фехтовать с каким-нибудь «одномерным» фанатиком-бунтовщиком и его полуграмотной доктриной, нежели тщиться оспаривать энциклопедически одаренного революционера и кристально честную личность, чьи воззрения представляют собою духовную вершину современной эпохи.

Вот одно из многочисленных - и в общем совпадающих с другими - наблюдений современника о том впечатлении, которое Ленин производил на аудиторию не часто встречающейся гармонией стиля мышления со стилем поведения. «Меня поразила стремительность и легкость походки Владимира Ильича, живость его жестикуляции и мимики, - рассказывает писательница Галина Серебрякова, присутствовавшая на IV конгрессе Коминтерна (ноябрь 1922 года). - Прекрасна была его улыбка на радостный гул, поднявшийся вокруг Никто не дал бы Ленину, несмотря на недавно перенесенную болезнь, пятидесяти двух лет. Он выглядел значительно моложе...

Поразительны были не только экспрессия, четкая дикция, но и обаяние голоса и жеста этого бессмертного оратора. Безошибочно и сразу нашел он, как всегда, ту волну, которая лучше всего могла донести до аудитории его мысли и чувства. Факты, думы, провидение покорили слушателей. Лица их просветлели. Это было поистине интеллектуальное пиршество».

И подобному магнетическому воздействию ленинского гения подвергались сотни, тысячи людей...

«Если мы добросовестно учим дисциплине рабочих и крестьян, то мы обязаны начать с самих себя»

Буржуазия и ее оппортунистические подголоски не раз пускали в ход против Ленина привычное для них грязное оружие клеветы, но сколько-нибудь прочного и длительного успеха не имели. Как раз в один из подобных моментов, когда буржуазная печать очень уж усердствовала по части лжи в адрес большевиков, летом 1917 года, Ленин определил коммунистическую партию как ум, честь и совесть нашей эпохи. Это естественно налагало на каждого коммуниста высочайшую ответственность как за нравственное состояние партии в целом, за соблюдение коммунистической этики во внутрипартийных отношениях, так и за свое личное поведение. Особенно строгие требования Ленин выдвинул перед партийцами после Октября, когда наша партия стала правящей, когда к ней как коллективному вдохновителю и организатору защиты социалистического Отечества, социалистического и коммунистического строительства обратились взоры всех трудящихся. «...Если мы добросовестно учим дисциплине рабочих и крестьян, - подчеркивал он, - то мы обязаны начать с самих себя». Надо, говорил Ленин, чтобы беспартийная масса видела: члены Коммунистической партии несут на себе обязанности и допускают новых людей в свои ряды не для того, чтобы они пользовались выгодами, связанными с положением правящей партии, а для того, чтобы они показывали пример действительно коммунистического труда... А если это правило нарушено?..

Широко известно горьковское сравнение Ленина с Сократом. Но сравнил ли кто-нибудь его с Солоном? Между тем и деятельность и высказывания знаменитого, причисленного к семи легендарным греческим мудрецам афинского законодателя дают для этого достаточный повод. «Будучи поставлен во власть, - внушал Солон, - не употребляй при себе на должности лукавых людей; ибо в чем они погрешат, за то обвинят тебя как начanьника». Этот, дошедший до нас из тысячелетней дали, замечательный урок искусства управлять отнюдь не утратил смысла и в условиях социалистической демократии. «Политический руководитель отвечает не только за то, как он руководит, - говорил Ленин, - но и за то, что делают руководимые им. Этого он иногда не знает, этого он часто не хочет, но и ответственность ложится на него». Такова одна из важнейших сторон принципа коллективности руководства, которую всегда должен держать в поле зрения ответственный политик.

Ленин был реалистом и в политических и в житейских вопросах. Он хорошо знал цену и идейных и экономических мотивов человеческой активности. Это не противоречит тому, что существенную черту его образа жизни и морального облика составляло коммунистическое бескорыстие, в которое не верят закоренелые индивидуалисты, но которое есть реальность, рожденная нашей революцией и питающая дух самоотверженных борцов за коммунизм. Размышляя в одной из своих последних работ о путях улучшения советского управленческого аппарата, Ленин подчеркивал, что «для этого нужно, чтобы лучшие элементы, которые есть в нашем социалистическом строе, а именно: передовые рабочие, во-первых, и, во-вторых, элементы действительно просвещенные, за которых можно ручаться, что они ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести, - не побоялись признаться ни в какой трудности и не побоялись никакой борьбы для достижения серьезно поставленной себе цели».

Огромен нравственный потенциал ленинизма, и велика его созидательная отдача. Но вряд ли можно утверждать, что он уже весь полностью поставлен на службу коммунизму Многие его энергетические резервы еще ждут своих открывателей и разработчиков, и ими призваны быть в первую очередь идеологические работники - ученые и пропагандисты.

Отличительной чертой Ленина было бесстрашие перед истиной, какой бы - радующей или суровой - она ни была, умение смотреть правде в лицо, не приукрашивая ее, не пряча голову под крыло парадных фраз. Он считал, что опасны не трудности, которые партия, рабочий класс, трудящиеся вынуждены преодолевать на каждом шагу, - губительны заблуждения и самообман. К непременным качествам коммуниста-правдоносца Ленин относил способность откровенно признавать свои ошибки и учиться на них, искусно применять оружие критики и самокритики.

Ленин меньше всего походил на кабинетного мыслителя, он был всегда в гуще масс, у руля событий. Накопленным и обобщенным опытом, вновь добытыми политическими и теоретическими выводами он тотчас же вооружал партию и рабочий класс, воплощая новые плодотворные идеи в живую революционную практику «... Приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, - утверждал Ленин, - чем о нем писать».

Ленинский стиль работы рождает и питает дух коллективности, товарищества, взаимной чуткости и взыскательности. Ленин был нетерпим к малейшему проявлению бюрократизма и попыткам руководить с помощью окриков, нажима и голого командования. Он не допускал самовластного решения принципиальных вопросов, использования своего колоссального влияния для административного подавления. Авторитет Ленина в партии был авторитетом ума, знаний, опыта, непоколебимой убежденности, верности данному слову, воли, выдержки, решительности, безукоризненной честности. Атмосфера, которая его окружала, была атмосферой творческой коллективной деятельности, где каждый чувствовал себя соратником Ильича, где авторитет вождя не глушил чью бы то ни было инициативу и творческую мысль, а вдохновлял и поднимал каждого на самостоятельный поиск. Ленин не декларировал свою правоту, а доказывал ее, не принуждал, а убеждал.

Трудящимся всей планеты близко и дорого имя Ленина. Он навечно запечатлен в памяти народов как самый мудрый и энергичный борец за интересы людей труда, бесконечно преданный своему делу, убежденный в его правоте и неминуемой победе.

Обаяние индивидуальности Ленина - в изумительных человеческих качествах, гармоничности его облика, неподдельной скромности и душевной щедрости.

Политик и трибун, теоретик и практик, ученый и организатор, он был твердым и непреклонным в защите революционных принципов, строгим и требовательным к себе и другим, внимательным и заботливым к единомышленникам, веселым и остроумным с друзьями, убийственно язвительным с противниками.

Он являл собой невиданный дотоле тип вождя масс -побеждающего трудового народа, личность живущего в настоящем вестника коммунистического будущего. Кто-то заспорит с нами и заявит: «Таких не бывает». Нет, бывает, ответим мы. Но они, во-первых, чрезвычайно редки, во-вторых, как правило, стараются быть, как все, чтобы глубже постичь в жизни и единичное, и особенное, и всеобщее.

Р. Косолапов, С. Иванеев