500 лет назад, 31 октября 1517 года, в городе Виттенберг монах-августинец и доктор богословия из местного университета Мартин Лютер (1483–1546) прибил гвóздиками к дверям Замковой церкви свои знаменитые «95 тезисов», направленные против права католической церкви на выпуск индульгенций. Это событие считается началом Реформации, и на Украине его юбилей отмечается на официальном уровне. По этому поводу Национальный банк даже выпустил памятную монету в 5 гривен.
Наверняка празднование сведётся лишь к пустым словам да поздравлениям в адрес протестантских церквей, массовость и всестороннее влияние которых в нашей стране за последнее время заметно возросли. Вряд ли кто-то будет пытаться со всей серьёзностью осмыслить то, что совершил доктор Лютер полтысячелетия тому назад. Собственно, власть предержащим это совсем ни к чему, особенно в свете того нового внутриполитического обострения, которое наметилось ныне на Украине.
Выражаясь современным языком, Мартин Лютер был радикальным борцом с коррупцией – с церковной коррупцией. К началу XVI столетия она достигла просто фантастических масштабов и проявлялась в самых вопиющих формах: постыдная торговля индульгенциями, бесконечные поборы с верующих, откровенная продажа епископских кафедр как особо доходных «кормушек», разгульная жизнь клира, шедшая вразрез с официальной проповедью аскетизма и смирения. Всё это крайне возмущало самые широкие слои народа; негодование поднималось, подводя дело к революционному взрыву, так что выступление Лютера было подобно удару молнии в бочку с порохом. Европа сразу же пришла в движение, ломавшее старый порядок.
Всемирно-историческое значение того, что совершил тогда этот незаурядный человек, выходит далеко за рамки внутрицерковных разборок. Произведённая им идеологическая революция подготовляла последующие буржуазные революции в Нидерландах и Англии, происходившие под религиозными знамёнами и лозунгами.
Более того, Лютер разрушил идейную монополию всемогущей католической церкви, до того успешно затыкавшей рты вольнодумцам. Он сказал то, о чём думали миллионы, – но боялись сказать, парализованные ужасами инквизиции; и Лютеру, в отличие от его предшественников, удалось пробить эту стену. В этом смысле Лютер расчистил путь для всей свободной европейской мысли Нового Времени, а уж о его прямом влиянии на немецкую культуру, литературу, философию и говорить излишне.
Совершить такое мог только человек недюжинной смелости с абсолютной убеждённостью в правоте своего дела. На Вормсском рейхстаге 1521 года в ответ на предложение отречься от своих взглядов, Лютер – которому, как и столетием ранее Яну Гусу (1371–1415), реально грозила смертная казнь – произнёс своё знаменитое: «На том стою и не могу иначе!» Да, он использовал покровительство князей и противоречия в католическом лагере, но это его личного мужества ничуть не умаляет.
Лютер обладал яркой харизмой проповедника. Современник вспоминал о нём: «Они [глаза Лютера] сверкали, словно звёзды. У меня не было сил смотреть в них». Лютер был, как бы сейчас сказали, мастером пиара, умел производить впечатление на публику, «заводить» её. Чего стоит хотя бы его демарш 1520 года, когда Лютер публично – при большом стечении народа и полном его одобрении – сжёг папскую буллу, предписывавшую ему, еретику, явиться в Рим на судилище. Тем временем в Германии указания папы сжигать книги Лютера саботировались: студенты вместо них подбрасывали в костры труды католических теологов – противников Лютера.
Писал он хорошим, правильным, ясным языком, понятным людям, – хотя при этом стиль Лютера отличался многословностью и некоторой неупорядоченностью содержания. Можно встретить утверждение, будто он первым перевёл Библию на немецкий язык. Это не так: на самом деле, немецкие переводы Священного Писания существовали и до Лютера, но только они были низкого качества. Лютер работал над переводом очень тщательно и скрупулёзно, по многу раз переделывая те или иные фрагменты текста, порою целыми днями шлифуя одно-единственное слово.
Переведя Библию, он фактически сделал первый шаг к формированию единой германской нации. По словам Генриха Гейне, Лютер переводом Библии «скрепил литературным единством политически и вероисповедно раздроблённую страну».
Помимо всего прочего, наш герой был музыкально одарён и писал стихи. Он сочинил 36 псалмов, а его хорал «Господь – надёжный наш оплот» (1527) сделался боевым гимном Реформации. На его основе Иоганн Себастьян Бах напишет кантату.
Предшественники и современники
Лютер не был, конечно, первым, кто придумал и предложил реформу церкви, зашедшей в глубокий кризис. До него были такие люди, как уже упомянутый Ян Гус или, ещё раньше, английский проповедник Джон Уиклиф (1320–84), переведший Библию на английский язык и осуждённый церковью за воззрения, близкие к идеям Лютера. Сам Лютер, кстати, признавал Я. Гуса своим идейным предшественником.
Вся история Средневековья – это история всевозможных ересей, с которыми беспрерывно вела борьбу католическая церковь и которые уже содержали многие последующие идеи Реформации. Но, очевидно, лишь в начале XVI века в Германии объективно сложилась, наконец, самая настоящая революционная ситуация, которая и предопределила успех лютеровского выступления. Идеи Реформации буквально витали тогда в воздухе, так что нет ничего удивительного в том, что в Швейцарии священник из Цюриха Ульрих Цвингли (1484–1531) пришёл к тем же, по сути, положениям независимо от Лютера, начав свою Реформацию. Впрочем, у него это получилось хуже: в 1531 году цюрихское войско потерпело поражение в войне с католическими консервативными «лесными» кантонами и Цвингли погиб в бою.
Лютер, до того как он – по не совсем понятным, окутанным легендой мотивам – принял монашеский постриг, обучался в Эрфуртском университете, славившемся качеством преподавания. В его альма-матер имелся видный кружок гуманистов, который, возможно, оказал на будущего лидера Реформации некоторое влияние.
На тот момент крупнейшим из гуманистов считался Эразм Роттердамский (1469–1536). За шесть лет до выступления Лютера, в 1511 году, он издал в Париже свою «Похвалу глупости» с едкой сатирой на нравы того времени, на церковные порядки и схоластическое богословие. Эта книга, пропагандировавшая возвращение к истокам христианства, оказала несомненное влияние на Лютера, но ещё большее влияние на него оказал подготовленный Эразмом текст Библии на греческом языке.
Когда началась Реформация, Эразм поначалу пытался «стоять над схваткой», сохраняя приверженность католицизму, но с терпимым отношением к Лютеру. И только в 1524 году он открыто выступил против него, разразившись памфлетом.
А ровно за год до лютеровских «95 тезисов» во фламандском Лувене вышла в свет знаменитая «Утопия» сэра Томаса Мора (1478–1535), близкого друга Эразма Роттердамского – и выход этой книги тоже, наверное, отражает идейную атмосферу того переломного исторического момента. Зачинателя утопического коммунизма на плаху привела верность католической религии – он выступил против Реформации, проведённой в Англии в специфической форме королём Генрихом VIII (1491–1547).
С Генрихом вообще вышла интересная история. Будучи квалифицированным богословом, он поначалу рьяно отстаивал католицизм, за что удостоился от папы почётного титула «Защитник веры». В пылу полемики с самодержцем Лютер дошёл до оскорблений, назвав короля (!) «свиньёй, которая не разбирается в Библии».
Но потом до Генриха Тюдора дошло, что церковная независимость от Рима ему очень выгодна, и он перевернулся на 180 градусов. «Примитивные биографы» говорят, что причиной этого стало нежелание папы дать развод монарху, менявшему жён как перчатки и ставшему прообразом «Синей Бороды». Конечно, причины были куда глубже – тем более что Англия и до того проявляла тенденцию к созданию своей независимой церкви – у того же Уиклифа, например. Тем не менее, предав католическую веру, английские монархи по сей день сохранили в своей титулатуре звание «Защитник веры», чеканя, в частности, его на монетах – FD, Fidei Defensor.
Протестантизм вменяет рядовым верующим в обязанность не только читать Священное Писание, но и толковать его. Это отличало его от тогдашних установок римо-католической церкви, которая в определённые периоды Средневековья вообще запрещала читать Библию светским лицам – дабы те не пришли в результате самостоятельного чтения к какой-нибудь ереси. Впрочем, в те тёмные времена грамотность и была-то уделом одного лишь духовного сословия – даже феодалы в массе своей были неграмотны и невежественны. Да и среди священников, даже – епископов, не так уж и редко встречались люди, не умевшие вовсе читать и писать!
Отсюда понятно, что важнейшей материальной предпосылкой Реформации явилось книгопечатание, изобретённое Иоганном Гутенбергом (ок. 1400–1468). Благодаря ему книги изрядно подешевели и сделались доступными широким массам народа – и уже одно это подрывало монополию духовенства на обладание знаниями.
Во времена Лютера во всяком крупном европейском городе уже имелось по несколько типографий, и печатное слово работало не хуже сегодняшних социальных сетей: тексты проповедей д-ра Лютера распространялись по Европе с потрясающей быстротой. Наш герой умело пользовался этим новым грозным оружием, а запрет, наложенный на книги Лютера Вормсским рейхстагом, лишь поднял спрос на них!
Более того, всю Германию наводнили боевые «летучие листки» – написанные простонародным языком и с лубочными иллюстрациями, они призывали народ к расправе с «безбожными попами и дворянами», поднимая этим «градус протеста».
Здесь надо обязательно ещё вспомнить, что современником Мартина Лютера был великий Альбрехт Дюрер (1471–1528). Ещё в 1498 году он в серии гравюр «Апокалипсис» (в частности – в известных «Четырёх всадниках Апокалипсиса») в художественной форме выразил ожидание в обществе потрясений – грядущей эпохи кровавых религиозных и крестьянских войн. Другой замечательный живописец – Лукас Кранах Старший (1472–1553) – оставил нам портрет Мартина Лютера.
Всего спустя два с половиной года после выступления Лютера в Риме умрёт его одногодок Рафаэль Санти (1483–1520), плодотворно работавший на папу Юлия II (1443–1513, понтифик с 1503 года). Это он, Юлий II, заложил нынешнее здание собора св. Петра в Риме, которое проектировал Рафаэль и строительство которого потребовало усилить сбор денежных средств посредством продажи индульгенций.
В 1510 году молодой монах Мартин Лютер в составе дипломатической миссии побывал в Вечном городе. Однако провести переговоры с Юлием II не получилось – папа, как обычно, был в отъезде. Зато на сурового немецкого монаха неприятное впечатление произвели «свободные» нравы римского духовенства – и это тоже, видимо, сыграло свою роль в формировании его взглядов на устройство церкви.
Эти два движения – культура Возрождения и Реформация, представленные родившимися в один год Рафаэлем и Лютером, – одновременно ломали всё старое мироустройство, освящённое авторитетом католической церкви. Но при этом они были, в своей сущности, диаметрально противоположны и даже враждебны друг другу – что выразилось в крайней форме в ригоризме Жана Кальвина (1509–64), запретившего в Женеве всякое искусство, любые развлечения, музыку и танцы.
Революция = контрреволюция
Именно так: диалектика общественно-исторического процесса такова, что революция способна выступать – определёнными своими сторонами – своей полной противоположностью и может в своём развитии превращаться в контрреволюцию.
В Германии практически все классы и слои общества были заинтересованы в низвержении всевластия католической церкви – все, кроме большей части самого духовенства, разумеется. Бюргеры – т. е. нарождавшаяся буржуазия – нуждались в «дешёвой церкви», чтобы не выплачивать на пышные богослужения и праздную жизнь монахов немалую часть своих прибылей. Князья же и высшее дворянство мечтали прибрать к своим рукам церковные и монастырские имущества и земли.
Поэтому на начальном этапе революции самые широкие слои общества выступили объединённым фронтом. Д-р Лютер – сын разбогатевшего рудокопа (по другой биографии – крестьянина), владевшего небольшими шахтами и литейными мастерскими, – в тот момент был революционен и воинственен, призывал «скорее напасть» на «пап, кардиналов, епископов и всю остальную свору римского содома, напасть на них со всевозможным оружием в руках и омыть наши руки в их крови».
Но очень скоро оказалось, что крестьяне и городская беднота (плебеи) ничего от Реформации не получили, остались ни с чем. Особенно тяжело было положение крепостного и зависимого крестьянства, из которого буквально пили кровь все: и князья, и дворяне, и городской патрициат. И этот класс общества, доведённый до крайнего отчаяния и тоже приведённый в движение лютеровской Реформацией, в 1525 году поднялся на восстание – крупнейшее крестьянское восстание в истории Германии, вошедшее в анналы истории как Крестьянская война в Германии.
Возглавил выступление Томас Мюнцер (ок. 1490–1525), ультрарадикальный проповедник, пропагандировавший не только ликвидацию церковных институтов, но и социальные идеи уравнительного утопического коммунизма, предвещая «Царство Божие на Земле», «тысячелетнее царство справедливости и всеобщего равенства».
Поначалу восстание затронуло только районы, где дворянство в большинстве своём оставалось католическим. Доктор Лютер в один миг сделался миротворцем и принципиальным противником насилия. Он, отметим, признавал вину властей и господствующих классов: это они своими притеснениями довели народ до того, что тот взялся за оружие; не только крестьяне возмущены несправедливостью, но и сам Господь Бог! Но ведь и восстание богопротивно, противоречит Евангелию, так что надо бы конфликт разрешить полюбовно, прийдя к согласию и взаимным уступкам.
Прийти к согласию, однако, не удалось, восстание расширилось и охватило те земли Тюрингии, где правили князья, поддержавшие Лютера и Реформацию. И тут наш герой обрушил весь свой гнев на восставших крестьян, объединившись с самим папой «против кровожадных и разбойничьих шаек крестьян». «Каждый, кто может, должен рубить их, душить и колоть, тайно и явно, так же, как убивают бешеную собаку», – взывал «виттенбергский папа», которого Мюнцер, играя словами, назвал в перепалке «Люгнером» (по-немецки: «лжец»). Восстание было подавлено, 100 тыс. крестьян погибли, Томас Мюнцер попал в плен и был после пыток казнён.
Между прочим, подавление Крестьянской войны остановило и Реформацию в Германии: в южных её регионах, где крестьянское движение достигло наибольшего размаха, князья и дворяне пришли к выводу, что католичество лучше с точки зрения удержания ими их господства. С тех пор юг Германии привержен католицизму.
Снова выражаясь по-современному, Мартин Лютер не пошёл дальше борьбы с коррупцией – причём только в одном, пусть и важнейшем на то время, институте общества. Как мне кажется, придуманное мною и вынесенное в заголовок слово «лютерволюция» хорошо выражает противоречивую суть того, что сделал Лютер: в этом слове слышится и «революция», и «эволюция», и «контрреволюция»; и всё это сполна присутствовало у него. Сам того не желая, он начал настоящую революцию – ведь он-то изначально добивался не более чем реформирования церкви. И когда «процесс вышел из-под контроля», д-р Лютер перешёл в лагерь контрреволюции.
Его самого, как и его противников из католического лагеря, отличали крайняя нетерпимость к оппонентам, нежелание прислушиваться к чужому мнению. Лютер не только против Мюнцера выступил, но и против своего товарища по университету Виттенберга Андреаса Карлштадта, который выдвинул более радикальный вариант Реформации. И с Цвингли он не смог договориться, что очень ослабило движение...
Память о Лютере
Оригинал «95 тезисов», естественно, не сохранился. Дом в тюрингском городе Айслебен, в котором Лютер родился в ночь на 10 ноября 1483 года, впоследствии сгорел, но был восстановлен и с 1693 года является историческим музеем – самым старым в Германии. Зато замок Вартбург близ Айзенаха, где Лютер скрывался от преследования врагов в образе «юнкера Йорга» и где он начал переводить Библию, сохранился прекрасно и сегодня входит в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.
Ряд слов, которыми мы пользуемся, порождён Реформацией. Прежде всего, это само слово «протестант»: в 1529 году несколько германских князей и имперских городов подали протест против решения рейхстага лишить правителей права выбирать религию для своих подданных. Позднее, в итоге жестоких религиозных войн, такое право было всё же признано. Возобладал принцип: «чьё княжество, того и вера». А тех людей, кто не желал принять официально утверждённую в данном государстве веру – часто им приходилось из-за этого эмигрировать, – стали называть диссидентами (на английском – диссентеры, dissenters, от dissent – «разногласие, расхождение во взглядах»). В Советском Союзе это слово приобрело особенный смысл, и его исторические – религиозные – корни были совершенно утрачены.
Когда юный Лютер решил уйти в монастырь, он собрал друзей на прощальный ужин и сказал им: «Сегодня вы видите меня в последний раз». Однако судьба не дала ему навеки уединиться в монастырской келье. В итоге Лютер даже женился – кстати, на бывшей монахине, и у них родились пятеро детей! Погружённого в нескончаемое моление монаха победил в нём деятельный бюргер, живущий здесь и сейчас: «Если мне скажут, что завтра наступит конец света, то ещё сегодня я посажу дерево».
Вот именно: нужно каждый день сажать своё дерево и верить в то, что завтра наступит не конец света, а новый, светлый день, и посаженные тобою деревья, и посеянные тобой идеи непременно принесут однажды свои богатые плоды.
«Надежда – сила, которая приводит в движение этот мир. Без надежды на урожай крестьянин не станет засеивать своё поле»
Мартин Лютер