В погоне за золотом России

Из работы Ю. В. Емельянова «Подрывная деятельность западных держав против Большевистской партии и России в ходе Гражданской войны 1917 - 1920гг.

Не брезгуя куделью и паклей, пеньковой веревкой и мешковиной, костями и когтями животных, интервенты стремились прежде всего завладеть богатством России в ее наиболее концентрированном виде - ее золотым запасом. И здесь опять уместно вернуться к разведывательной миссии Моэма в России. Знаменательно, что главные участники заговора Моэма - руководители чехословацкого корпуса, лично Савинков, а также белые генералы - сыграли основные роли в борьбе за овладение российским золотым запасом.

Дело в том, что уже с 1915 года подавляющая часть золотого запаса России находилась не в Петрограде и в Москве, а в городе, расположенном на Транссибирской железной дороге. После начала наступления немецких и австрийских войск в 1915 году и занятия ими Польши, Литвы, части Латвии царское правительство приняло решение эвакуировать золотой запас империи в глубь страны. Меньшая часть золотого запаса была переправлена в Нижний Новгород. Наибольшая часть — в Казань, где золото и другие ценности были размещены в подвалах местного отделения Государственного банка.

Правда, к началу Февральской революции не все золото России было сосредоточено в Казани и Нижнем Новгороде. Немало золота оставалось в Петрограде, Москве, а также в ряде губернских центров страны. Об этом свидетельствовало принятое в октябре 1917 года решение правительства А. Ф. Керенского о переводе части средств Государственного банка за границу. За несколько дней до начала Октябрьской революции золото в слитках на сумму 5 миллионов рублей было погружено в поезд «особого назначения» и направлено через Петроград и Финляндию в Стокгольм.

Разбазариванию российского золота был положен конец, когда 27 декабря 1917 года собственность Государственного Казанского банка, как и других банков России, была национализирована декретом Совнаркома. Эвакуация же золота из центральной части России была продолжена уже во второй половине февраля 1918 года после начала германского наступления.

В мае 1918 года было принято решение Совнаркома о сосредоточении золота в Казани, как самом безопасном месте Советской республики. В мае в Казань прибыли партии золота из Тамбовского, Московского, Самарского отделений Госбанка. Одновременно в Казанский банк была доставлена новая партия ценностей из Петрограда, в том числе драгоценности Монетного двора, Главной палаты мер и весов и Горного института. Хотя 25 мая по всей Транссибирской железной дороге вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса, золото продолжало поступать в Казань.

По мере расширения чехословацкого мятежа становилось очевидным, что Казань перестала быть надежным местом для хранения золота страны. В середине июня 1918 года по распоряжению В. И. Ленина главный комиссар Народного банка республики Т. И. Попов предписал Казанскому банку подготовиться к возможной эвакуации ценностей в Нижний Новгород, где уже находилась часть золотого запаса страны. С этой целью началась спешная замена прогнивших от времени мешков, в которых хранилось золото с 1915 года.

Однако 27 июня в разгар подготовки к эвакуации золотого запаса главком Восточного фронта эсер М. А. Муравьев вызвал к себе управляющего Казанского отделением Государственного банка Марина и потребовал прекратить приготовления к вывозу золота, так как это, мол, провоцирует панические настроения. Узнав об этом, Попов из Москвы немедленно потребовал продолжить подготовительные работы, телеграфировав: «Не обольщайтесь самохвальством Муравьева».

Тогда Муравьев стал готовить перевозку золота не в Нижний Новгород, а в Симбирск. 10 июля он прибыл сам в Симбирск, где объявил о перемирии с белочехами, начале войны против Германии и наступлении войск Восточного фронта на Москву. Однако мятеж Муравьева продолжался недолго. Сам Муравьев был убит красноармейцем во время подавления мятежа.

Не исключено, что одной из целей мятежа, организованного Савинковым, была часть золотого запаса республики, находившаяся в Нижнем Новгороде. Вскоре после разгрома мятежа Савинков нелегально прибыл в Казань. В его воспоминаниях, опубликованных посмертно в 1928 году в эмигрантской газете «Воля России» (Прага), он писал: «Решил ехать на Волгу. Надеюсь, что казанская организация будет счастливее, чем рыбинская, и что мы своими силами возьмем город». Савинков полагался на 5 тысяч бывших царских офицеров, находившихся в Казани; многие из них входили в подпольное отделение «Союза защиты родины и свободы».

В подготовке заговора с целью захвата Казани участвовали и члены так называемого Комитета членов Учредительного собрания («Комуч»), созданного 8 июня 1918 года в Самаре после захвата города белочехами. «Комуч», во главе которого находились первоначально 5 эсеров (В. К. Вольский, И. М. Брушвит, П. Д. Климушкин, Б. К. Фортунатов, И. П. Нестеров), пытался играть роль Временного правительства России, действовавшего от имени разогнанного Учредительного собрания. В своем дневнике представитель Комуча Лебедев писал, что «в числе мотивов», определявших задачу захвата Казани, «немаловажен и тот, что в Казани находится эвакуированный в нее золотой запас Государственного банка».

Заговорщики рассчитывали и на поддержку сербского батальона в Казани. Эти сербы были бывшими военнопленными австро-венгерских и германских войск, затем освобожденными русскими войсками в ходе Первой мировой войны. Руководство батальона подчинялось сербской военной миссии, находившейся в Архангельске. Сначала батальон занимал нейтральную позицию в начавшейся Гражданской войне. Однако, потеряв связь с миссией, командир батальона Благотич получил поддержку во французской миссии и примкнул к заговорщикам.

ВЧК принимала меры для раскрытия заговора в Казани. 27 июля 1918 года председатель ЧК и Военного трибунала 5-й армии Восточного фронта М. И. Лацис докладывал Ф. Э. Дзержинскому в Москву: «Разоружены две эсеровские дружины, отнято 15 пулеметов, 160 винтовок, 150 тысяч патронов. Расстреляно 10 белогвардейцев».

По мере приближения отрядов белочехов к Казани принимались экстренные меры для эвакуации 80 тысяч золота и других драгоценностей. С этой целью 28 июля из Нижнего Новгорода отправилась «Особая экспедиция» из пароходов и барж. Вывоз был намечен на 5 августа.

Однако 1 августа из захваченного белыми Симбирска вверх по Волге вышли б вооруженных пароходов и 15 вспомогательных судов с артиллерией. На них находилось 2 тысячи солдат. Их целью было золото, находившееся в Казани.

3 августа белогвардейские отряды, численностью в 600 человек и имевшие 3 орудия и 3 броневика, овладели Буинском. 4 августа бои развернулись под Казанью. Пароходы и другие суда Особой экспедиции были вынуждены отступить вверх по Волге. 5 августа белые части сражались с красными в самой Казани. Пока на окраине города шли бои, удалось погрузить 100 ящиков с золотом в грузовые автомашины. Их вывезли из Казани. Однако основную часть золотого запаса вывезти не удалось и белые отряды, которым помогали выступившие участники заговора, включая сербский батальон, захватили Казанское отделение Государственного банка.

16 августа один из руководителей Комуча Фортунатов и особый уполномоченный Комуча Лебедев осмотрели подвалы Казанского банка. По их распоряжению золото и другие ценности были погружены на два парохода и перевезены в Самару, где находился Комуч. 22 августа об этом было сообщено в «Вестнике Комуча».

Однако вскоре Красная армия развернула наступление на Восточном фронте и вернула Симбирск, а затем Казань. 10 сентября 1918 года белая газета «Волясский день» писала: «Теперь опасность грозит Самаре с востока, если советские войска, прельщенные громадными запасами и золотым фондом, находившимися в Самаре, захотят ее обойти с тыла и тем отрезать путь на Сибирь».

В конце сентября Комуч принял решение эвакуировать золото в Уфу, где к этому времени было созвано так называемое «Государственное совещание», избравшее «Временное всероссийское правительство» (ее называли «Уфимской директорией»). Известно, что из Самары в Уфу было вывезено 8399 ящиков, 2468 мешков и 18 сумок с золотом и другими ценностями.

Все это было погружено в пять эшелонов. По некоторым сведениям общая сумма ценностей, оказавшихся в Самаре, составляла 1 миллиард 100 миллионов золотых рублей. Однако по мере путешествия на восток золото и другие драгоценности стали таять. Известно о нескольких случаях пропажи золота. Так был запротоколирован факт падения ящика с золотыми монетами при разгрузке в Уфе. После сбора рассыпавшихся золотых японских монет, некоторые из них на сумму в 410 золотых рублей не были обнаружены. Там же в Уфе вскрылась пропажа 8 пудов золота. Обвиняли в краже этих пудов золота начальника контрразведки уфимского штаба Солодовникова.

Хотя вина Солодовникова не была доказана, известно, что в Уфе золотой запас изрядно похудел. Когда его опять стали эвакуировать на восток в октябре 1918 года, на сей раз в Омск, он разместился уже не в пяти, а в двух железнодорожных эшелонах.

13 октября 1918 года золото прибыло в Омск, а 18 ноября в этом городе произошел военный переворот во главе которого стоял адмирал А. В. Колчак. Уфимская директория, которая не признала правительство Колчака, направило распоряжение чехословацкому Национальному совету взять под охрану золотой запас, находившийся в Омске. Однако с 18 ноября 1918 года золотом стали распоряжаться Колчак и его правительство. Адмирал щедро расплачивался с западными державами за снабжение его армии золотом России. Только в марте 1919 года по распоряжению Колчака во Владивосток было отправлено 5 пульмановских вагона с 1235 ящиками, в которых находились слитки с золотом, и 1 ящик с золотыми монетами. Общая стоимость вывезенного составила 69 миллионов золотых рублей.

Одновременно Колчак стал распоряжаться финансовыми обязательствами России, взятыми на себя царским, а затем Временным правительством. Колчак признал все долги дооктябрьской России на сумму в 16 миллиардов золотых рублей. В ответ правительства Запада (прежде всего американское) согласились направить Колчаку оружие, которое заказывали прежние правительства в счет долговых обязательств. Финансовые агенты Колчака в различных странах мира закупали оружие (Угет - в США, Замен - в Великобритании, Рафалович - во Франции, Миллер - в Японии).

Первыми получателями иностранного оружия стали чехословаки. В их распоряжение прибыло 100 тысяч винтовок, 100 пулеметов, 22 полевых орудия, 4,5 миллионов ружейных патронов. Затем за счет 100 миллионов еще нереализованных займов царя и Временного правительства стали вооружать и обмундировать армию Колчака.

Еще в конце 1918 года только США направили белым армиям в Сибири 200 тысяч винтовок, свыше 4,5 миллионов патронов, 220 тысяч снарядов, орудия, пулеметы, обувь и т.д. «Верховный правитель» получил от Великобритании обмундирования и снаряжения для 240 тысяч солдат. Франция направила Колчаку 400 орудий, 1700 пулеметов и 30 аэропланов. За 1919 год США, Англия, Франция, Япония доставили Колчаку еще 700 тысяч винтовок, 3650 пулеметов, сотни миллионов патронов, большое количество артиллерии, обмундирование. Импортное происхождение вооружения и обмундирования колчаковской армии породило известную песенку: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель Омский».

Вскоре «Верховный правитель» стал расплачиваться за вооружение всех белых армий золотом России. В течение 1919 года Колчак заказал для армий Деникина 100 тысяч иностранных винтовок.

Лишь в мае 1919 года была проведена ревизия золотого запаса, вывезенного из Казани. Было установлено, что к тому времени в хранилищах Омского банка находилось 6517 ящиков, 1803 двойных и 8 одинарных мешков с российской золотой монетой на сумму 499 435 177 золотых рублей. В 220 ящиках, 381 двойных мешках и 12 одинарных мешках имелась иностранная монета на сумму 40 577 839 золотых рублей. Имелось также 261 двойных и 3 одинарных мешков с дефектной золотой монетой на сумму 15 385 566 рублей 13 копеек. В хранилищах находился 391 ящик с золотыми слитками. Эти ящики, а также 1235 ящиков с золотыми слитками, отправленными во Владивосток, оценивались в 95 078 493 рублей 25 копеек золотом. Имелось также 9 ящиков с золотыми полосами на сумму 592 594 рублей 24 копеек и 7 ящиков с золотыми кружками на сумму 525 497 рублей 23 копеек. Общая стоимость золота и других ценностей составляла 651 532 117 рублей 86 копеек.

Однако уже в июне 1919 года Колчак направил 698 пудов золота в Великобританию и Францию. В августе 1919 года 502 пуда золота убыло в Японию. За эти же летние месяцы немало золота ушло в распоряжение американских банков «Сити бэик», «Гаранти траст», «Сиддер-Пибоди» и других. Вес золота, переправленного в США, остался неизвестным.

По мере того, как армия Колчака стала терпеть поражения, закупки оружия возростали, а золотой запас все быстрее таял. 8 сентября 1919 года за рубеж были вывезены 22 ящика со слитками золота, 9 ящиков с золотыми полосами, 7 ящиков с золотыми кружками, 34 ящика с разными ценностями Монетного двора, Горного института и Главной палаты мер и весов. Всего - на сумму около 4 миллионов золотых рублей.

Через 10 дней за границу было отправлено 172 ящика с золотыми слитками, 550 ящиков с российской золотой монетой. Всего - на сумму 43,5 миллионов золотых рублей. Однако этот груз не дошел до заказчиков, так как был перехвачен казачьими отрядами атамана Семенова. Атаман заявил, что ему самому нужно оружие. Из захваченных им средств он потратил 11 миллионов золотых рублей на оснащение казаков. Остальные же средства, общей стоимостью в 32,5 миллионов рублей, атаман отдал на временное хранение японским властям. В дальнейшем эти сокровища так и остались в Японии.

21 октября Колчак обратился к США с нотой, в которой просил предоставить оружие в счет нового займа на сумму 300 миллионов долларов. В ноте говорилось, что правительство «Верховного правителя» уже выделило около 13 тысяч пудов золотом для обеспечения срочных платежей.

Тем временем Красная Армия приближалась к Омску и золотой запас опять стали готовить к перевозке. 31 октября 1919 года он был доставлен из Омского банка на вокзал. И опять начались пропажи золота. В ходе сборов исчез один мешок с золотыми монетами. В нем было около 60 тысяч золотых рублей. Одновременно бесследно пропали два доверенных офицера Колчака.

Наконец, золото было погружено в 29 вагонов, а 12 ноября два эшелона с этими вагонами покинули Омск. В одном из этих эшелонов ехал и адмирал Колчак со своим правительством. Через два дня 14 ноября Омск был взят Красной Армией.

До 1 декабря поезда находились в Новониколаевске (Новосибирске). Здесь золотой груз был пополнен 2 ящиками с золотом из Пермского отделения Государственного банка. Из Новониколаевска поезда опять двинулись на восток. Однако 27 декабря на станции Нижнеудинск поезда застряли. Железнодорожники утверждали, что у них нет паровозов, нет угля. Они уверяли также, что путь на восток перерезали партизаны, разобрав рельсы и завалив путь бревнами.

К этому времени Запад решил отказаться от поддержки Колчака. По рекомендации Жаненна 4 января 1920 года руководство чехословацкого корпуса, которое к этому времени объявило о своем нейтралитете в Гражданской войне, сообщило, что берут Колчака, его правительство и золотой запас России под свою защиту. Чехословаки изъявили готовность доставить «Верховного правителя» и российское золото во Владивосток. На другой день Колчак объявил о своей отставке с поста Верховного правителя в пользу Деникина. Последний тут же потребовал передать золотой запас в его распоряжение.

Красные партизаны отказывались пропускать чехословаков. Однако численный перевес чехословаков не позволил партизанам начать бой за поезда. На станции Тулун было достигнуто соглашение, по которому чехословаки обязывались не вмешиваться в боевые действия партизан, а те обещали пропустить на восток поезда чехословаков. 10 января 1920 года поезда двинулись на восток.

На следующий день 11 января обнаружилось, что на одном из вагонов с золотым запасом сорваны пломбы. Проверка показала, что 13 ящиков с золотом на сумму 760 тысяч рублей пропало. Исчезновение этих ящиков произошло на перегоне между станцией Зима и станцией Тыреть. Поиски пропавших ящиков ничего не дали. Впоследствии эти ящики искали между двумя станциями в течение многих лет.

12 января 1920 года партизаны предъявили чехословакам новый ультиматум: они готовы пропустить их на восток при условии, что они передадут Колчака, членов его правительство и вагоны с золотым запасом властям в Иркутске, который к этому времени оказался в руках восставших. Восстание возглавлял «Политический центр» (или «Политцентр»), состоявший из меньшевиков и эсеров, и, видимо, руководство интервентов решило, что, таким образом, золото не попадет в руки Советской России. (Несмотря на то, что власть в Иркутске принадлежала Политцентру, вооруженные силы повстанцев находились под руководством большевистского Военно-революционного комитета.) В ходе переговоров чехословаки приняли условия ультиматума. Была создана смешанная охрана из партизан и чехословаков для охраны поездов с Колчаком и золотом.

15 января эшелоны прибыли на станцию Иркутск-1. Как отмечали свидетели, на станции оказались отряды не только красных партизан, но и отряды японцев и поляков. Правда, последние не решились атаковать преобладавшие силы партизан.

15 января чехословаки передали «золотые вагоны», а также Колчака и сопровождавших его лиц в распоряжение Политцентра. Однако уже 21 января Политцентр сложил свои полномочия и передал власть в руки большевистского Boeннореволюционного комитета. Вскоре в Иркутске был создан: комиссариат по охране государственных ценностей и золотого запаса республики.

17 февраля Военно-революционный комитет передал В. И Ленину сообщение, в котором говорилось о том, что «на вокзале в Иркутске находятся в вагонах под смешанной охраной - нашей и чехов - запас золота». В сообщении говорилось о результатах проверки содержания 13 «золотых» вагонов. В них оказалось 199 ящиков со слитками золота весом 619 пудов 29 фунтов 68 долей и 6616 ящиков с монетой разных чеканок весом 20 823 пуда. Общая стоимость этого золота по приблизительному подсчету составила 409 625 870 рублей 23 копейки. Таким образом, за время пребывания золота у Колчака только с мая 1919 по середину января 1920 года золотой запас сократился примерно на 242 миллиона золотых рублей.

Был сформирован эшелон для перевозки золотого запаса из Иркутска. Он состоял из 26 вагонов: в 13 вагонах везли золото, в остальных ехала охрана. Руководил эшелоном коммунист Александр Афанасьевич Косухин. 22 марта в обстановке чрезвычайной секретности эшелон двинулся на запад. Лишь 3 мая эшелон прибыл в Казань и в тот же день началась выгрузка золотого запаса в помещение Казанского банка, откуда он был вывезен более полутора года назад. 12 октября 1920 года золотой запас был доставлен в Москву.

Возникает вопрос: почему чехословаки, а также другие интервенты не удержали золото в своих руках? С одной стороны, существуют веские свидетельства в пользу того, что «легионеры» (так называли солдат чехословацкого корпуса) отдали не все золото. В своей книге «Кто обворовал Россию?» Владлен Сироткин сослался на некоего Д. Мейснера, который вспоминал: «Чехословацкие легионеры вывезли из России немало золота... Тогда же на одной из главных улиц Праги было построено огромное здание нового «Легио-банка».

Все знали, что и само здание, и средства банка обязаны существованию все тому же золоту». Сослался историк также на статью бывшего министра финансов в правительстве Колчака В. Новицкого, воспоминания колчаковского генерала К. В. Сахарова, публикацию В. Зензинова, работу Г. К. Гинса, в которых также утверждалось, что чехословацкие легионеры изрядно поживились за счет российского золота. Привел Сироткин и слова начальника финансовой службы чехословацкого корпуса Ф. Шипа, который признал, что, еще находясь в России, он ставил вопрос о возможности использовать часть золотого запаса «как основу для печатания чехословацких денежных знаков».

Есть также свидетельства о том, что часть российского золота, направленная за рубеж для приобретения оружия, не была израсходована и в последующем использовалась верхами белой эмиграции для обеспечения своих нужд. В. Сироткин писал также и о том, что российское золото существенно обогатило ряд банков Японии, США и других стран мира.

С другой стороны, совершенно ясно, что интервенты не имели возможности удержать всё золото, как и многие другие богатства России в своих руках. Продолжение интервенции становилось все более накладным делом, по мере того, как иностранные войска несли потери в России. Во всем мире росло число выступлений против продолжения интервенции в России. Эти выступления усиливались по мере увеличения числа сообщений о жертвах интервентов в далекой стране.

 

Ю. В. Емельянова

Сборник РУСО «Военная интервенция

 и гражданская война в России (1918 -1920 годы)