Либеральный глобализм или глобальный дилетантизм?

 

Содержание

  1. Введение
  2. Ленинское понимание монополии
  3. Концентрации капитала и общественный характер производства
  4. Вопрос о раздроблении капитала
  5. Финансовый капитал. Вопрос об антагонизме между банковским и промышленным капиталом
  6. Взаимное проникновение и слияние капиталов
  7. Раздел мира между капиталистическими державами
  8. Заключение
  9. Комментарий Рабочего Университета

Введение

Чтобы развить ту или иную науку, человеку необходимо знать саму эту науку, иначе горе-исследователю придется попасть в смешное положение человека, в лучшем случае, заново изобретающего велосипед. Скорее же всего, все наработки такого «незнайки» сложатся как карточный домик от легкого дуновения ветерка. Это верно и в отношении марксистской науки, науки об общественном развитии. Невозможно творчески развить эту теорию, не имея ясного представления о специальной терминологии, использующейся в этой науке, о ее методе, об основных ее положениях.

Мы не претендуем в рамках настоящего исследования на какое-либо развитие марксизма, вместо этого мы лишь критически подойдем к одной из множества теорий претендующих на его творческое развитие, теории либерального глобализма, разработанной М.А. Соркиным и набравшей некоторую популярность среди отечественных марксистов.

Возможно, не все наши читатели имеют ясное представление о том, что представляет собой либеральный глобализм (далее – ЛГ). Коротко говоря, по утверждению теоретиков ЛГ, он есть новейшая стадия капитализма, пришедшая на смену «устаревшему» ленинскому империализму.

 

«Если сформулировать кратко, то либеральный глобализм — это капитализм, характеризующийся появлением транснациональных корпораций, стремящихся к слиянию и появлением наднациональных структур стремящихся к ликвидации национальных государств»[1].

 

Как писал Ленин, слишком короткие определения хотя и удобны, ибо подытоживают главное, — все же недостаточны, раз из них надо особо выводить весьма существенные черты того явления, которое надо определить[2]. И при изучении ЛГ мы находим список наиболее существенных признаков этой новой стадии капитализма.

  1. Капитализм перестал быть монополистическим, того понятия монополии, как исключительного права на что либо, исчезло из сегодняшнего экономического состояния мира.
  2. Происходит предельная расконцентрация производства, как единой технологической цепи, расчленение ее на фрагменты, разбросанные по разным регионам, что лишает производство общественного характера.
  3. Рассредоточение капитала по всему миру, с раздроблением его на самостоятельные фрагменты.
  4. Предельный антагонизм между промышленным и банковским капиталом, превратившимся из структуры, финансировавшей развитие промышленности, в структуру спекулятивную и ростовщическую.
  5. На место слияния и создания международных союзов капиталистов приходит взаимное проникновение компаний в активы друг к другу с прогнозируемой целью – создание одной единственной сверхкорпорации, владеющей всеми активами Земли.
  6. На место территориального раздела мира между империалистическими державами выдвинулась одна единственная сверхдержава, сделавшая остальные страны капиталистического мира своими сателлитами.[3]

В настоящей статье мы рассмотрим все эти признаки, очевидным образом, сформулированные в таком виде, чтобы подчеркнуть их противопоставление тем основным признакам империализма, на которые указывал Ленин[4]. Теоретики ЛГ не устают подчеркивать, что их концепция отталкивается от современного состояния капиталистического мира, что она есть попытка осмыслить капитализм спустя 100 лет после Ленина. Тем больший интерес представляет попытка разобраться в том, насколько адекватно произведено это осмысление.

 

1. Ленинское понимание монополии

«Капитализм перестал быть монополистическим, того понятия монополии, как исключительного права на что либо, исчезло из сегодняшнего экономического состояния мира».

Либеральный глобализм - новый этап капитализма[3]

 

Первый признак ЛГ гласит: капитализм перестал быть монополистическим; то, что Ленин подразумевал под монополией – исключительное право на что-либо, – больше не встречается в сегодняшней экономической действительности.

Независимо от того, что понимал под монополией Ленин, уже можно оспорить написанное в той части, что будто бы сегодня не существует порядка, когда одно какое-либо капиталистическое предприятие обладает на что-либо исключительным правом. Достаточно привести пример с интеллектуальной собственностью, право на монопольное владение которой защищается законом в подавляющем большинстве стран мира.

Но дело, конечно, совсем не в этом, а в том, что же все-таки имел в виду Ленин, когда говорил о монополиях.

В статьях, описывающих теорию ЛГ, часто даются следующие определения:

«Монополия (от греч. μονο — один и πωλέω — продаю) — это крупное капиталистическое предприятие, контролирующее производство и сбыт одного или нескольких видов продукции; это такая игра, при которой на рынке отсутствует конкуренция и функционирует одна фирма. Она производит уникальный, не имеющий аналогов продукт».

Википедия

 

Или:

«Монополия – исключительное (монопольное) право в определённой области государства (например, Монополия внешней торговли),организации, фирмы и т.д.»

Большая Советская Энциклопедия, Издание 3, 1969—1978 гг.

 

Но вот, что написано в первом и втором издании БСЭ:

Монополия — 1) Исключительное право на что-либо (см. Государственные монополии, Монополия валютная), сосредоточение чего-либо в распоряжении организации, учреждения, государства, напр. монополия внешней торговли . 2) Господство в определённой области экономики (см. Монополии капиталистические).

БСЭ, Издание 2, 1949—1958 гг.

 

Т.е. здесь мы имеем указание на специальный термин политэкономической науки – «капиталистическая монополия», указание, пропавшее в третьем издании БСЭ. По иронии судьбы именно этой пропаже мы, возможно, и обязаны появлением теории ЛГ, потому что этот специальный термин расшифровывается в энциклопедии так:

«Монополии капиталистические – капиталистические объединения, монополизировавшие путем соглашения между собой отдельные отрасли производства и обращения с целью вытеснения и подчинения своих конкурентов и получения монопольной прибыли».

БСЭ, Издание 1, Том 40, стр.24

 

Как видим, определение капиталистической монополии не только не подразумевает исключительного права на что-либо, но, напротив, указывает на его отсутствие, на соглашение капиталистов, не обладающих таким исключительным правом между собой, т.е. на монопольный сговор. А о каком сговоре может идти речь в условиях исключительного права? Что понимается в этих условиях под монопольной прибылью?

И если внимательно читать Ленина и его работу «Империализм, как высшая стадия капитализма», то будет видно, что Ленин под капиталистическими монополиями имел в виду не исключительное право на что-либо, а незначительное число крупнейших компаний в той или иной отрасли экономики, пошедших на соглашение между собой ради извлечения максимальных прибылей.

 

«Отсюда ясно, что концентрация, на известной ступени ее развития, сама собою подводит, можно сказать, вплотную к монополии. Ибо нескольким десяткам гигантских предприятий легко придти к соглашению между собою, а с другой стороны затруднение конкуренции, тенденция к монополии порождается именно крупным размером предприятий. Это превращение конкуренции в монополию представляет из себя одно из важнейших явлений — если не важнейшее — в экономике новейшего капитализма, и нам необходимо подробнее остановиться на нем»[5].

 

Итак, первый признак ЛГ оказался не просто подвешен в воздухе и оторван от какой-либо действительности, но ложен в своей первоначальной предпосылке, так что ничего не остается, кроме как сказать словами булгаковского персонажа: «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!»

Но мы не можем удовлетвориться одним этим наблюдением. Дело в том, что в этом пункте наши оппоненты не просто отрицают (под видом первого признака ленинского империализма) то, чего Ленин никогда не говорил, они к тому же допускают непростительную методологическую ошибку. Ведь у Ленина первый признак империализма звучит следующим образом: концентрация производства и капитала дошла до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни. Т.е. по Ленину монополии возникают не на пустом месте, а вырастают из капитализма свободной конкуренции вследствие концентрации производства и капитала. Ленинский монополистический капитализм является логическим развитием капитализма свободной конкуренции Маркса.

А каким образом монополии исчезли? Как ЛГ вырастает из ленинского империализма? В работах теоретиков ЛГ дается изумительно простой ответ на этот вопрос: оказывается, дело в том, что капиталисты изучали труды классиков марксизма и, зная, что империализм есть «канун пролетарских революций», решили распрощаться с империализмом самостоятельно. Вот что они пишут по этому поводу:

 

«Понимая, что следуя экономической структуре империализма, буржуазная общественно-экономическая формация потерпит неизбежный крах, капиталисты отказались от нее. Капиталисты постарались ликвидировать те риски, о которых говорил В.И. Ленин и которые неизбежно вели к мировым войнам и пролетарским революциям»[6].

 

А теперь сравним это с тем, что пишет Ленин:

 

«Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воли и сознания, в какой-то новый общественный порядок, переходный от свободы конкуренции к полному обобществлению»[7].

 

Выходит, что там, где у Ленина – объективные экономические законы, у Соркина – волюнтаризм вождей мирового капитала. Если империализм – логически неизбежный результат развития капитализма, то ЛГ – дело рук, воли и сознания отдельных капиталистов: словно барон Мюнхгаузен, они вытащили себя за волосы из болота империализма, чреватого революцией, и поставили себя на спокойную твердь либерального глобализма. Что общего, кроме громких фраз, это идеалистическое мракобесие может иметь с марксистской наукой?

Подведем промежуточный итог.

По Ленину империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала. Ключевое здесь – господство монополий, приходящее на смену свободной конкуренции. Причем под монополией понимается не «исключительное право на что-либо», а капиталистические объединения, монополизировавшие путем соглашения между собой отдельные отрасли производства и обращения с целью вытеснения и подчинения своих конкурентов и получения монопольной прибыли. Иными словами, монополия есть коллективный капиталист, извлекающий монопольную прибыль. Монополистический капитализм требует не всякой прибыли, а именно максимальной прибыли. Это и есть основной экономический закон империализма.

Теория ЛГ базируется на определении монополии, отличном от ленинского, и, взяв на вооружение это определение, а значит, пытается «развить» ленинскую теорию империализма, не понимая ее существа.

Теоретики ЛГ говорят, что сегодня монополий больше нет, что капитализм перешел в новую стадию, перестал быть империалистическим капитализмом. Но так ли это?

На этот вопрос приходится ответить отрицательно. Картели, синдикаты, тресты, концерны и другие формы капиталистических монополий сегодня живут и здравствуют, а их названия у всех на слуху. Вот лишь некоторые: Microsoft и Apple (операционные системы для ПК), Airbus и Boeing (авиастроение), Visa и MasterCard (услуги проведения платёжных операций), Coca-Cola Company и PepsiCo (безалкогольные напитки). В этих и других монополиях сконцентрированы огромные массы капитала и рабочей силы. Но теория ЛГ не желает этого признавать. Отвернувшись от теории ленинского империализма, она вынуждена оперировать новыми терминами и понятиями, выводить новые законы капитализма. Вместо «исчезнувших» монополий - транснациональные корпорации, вместо концентрации производства и капитала - расконцентрация.

И тут мы перейдем ко второму признаку ЛГ.

 

2. Концентрации капитала и общественный характер производства

«(В мире) происходит предельная расконцентрация производства, как единой технологической цепи, расчленение ее на фрагменты, разбросанные по разным регионам, что лишает производство общественного характера».

Либеральный глобализм - новый этап капитализма[3]

 

Это рассуждение, естественным образом распадается на две части: посылку – расконцентрация производства – и следствие – утрата производством общественного характера. Причем делается пояснение: единая технологическая цепочка (производство) разрывается, делится на фрагменты, а сами фрагменты технологической цепочки разбрасываются территориально, что и влечет, по мнению авторов, тот вывод, что производство теряет свой общественный характер. С этого вывода давайте и начнем.

Утверждается, что производство теряет общественный характер. Но ведь, само производство уже есть присвоение индивидом предметов природы в рамках определённой формы общества и посредством неё, т.е. имеет в качестве такого характера, по крайней мере, форму общества, посредством которой оно осуществляется.

Всякий труд, входящий в систему общественного разделения труда носит общественный характер. Поэтому, разве что труд нагого Робинзона, который в результате кораблекрушения попал на необитаемый остров, своими руками создал орудия труда (молоток, топор и пр.), с их помощью сделал себе шалаш, «сшил» лианами из пальмовых листьев себе одежду, словом, труд человека, который один обеспечивает себя самого всем необходимым для жизни, - только такой труд можно считать потерявшим общественный характер. Производство остается общественным, даже если собственность на его продукты основывается на собственном труде их производителя. Если бы наш Робинзон использовал вещи с затонувшего корабля, носил прежнюю одежду, а каким-то чудом уцелевшей бензопилой сделал бы себе сруб, то труд Робинзона уже имел бы общественный характер.

Но в рамках капиталистического способа производства собственник средств производства присваивает уже продукты чужого, а не собственного труда. Специфический общественный характер производства при капитализме состоит в том, что результаты общественного труда присваиваются частным образом, то есть общественный характер производства здесь выступает лишь в противоположность частному характеру присвоения. Можно сказать, что общественный характер капиталистического производства состоит в том, что большая часть общественного богатства отчуждается от его непосредственного производителя. Следовательно, деградация общественного характера производства может выражаться лишь в том, что все большее число коллективных – а затем и индивидуальных - производителей участвуют в присвоении продуктов труда, иными словами деградация общественного характера производства есть деградация разделения труда. Но ведь разрывы единой технологической цепи могут быть отражением прямо противоположной тенденции.

Например, в царской России некоторые произведенные ткани отправляли для покраски в Англию, т.к. не было собственной базы, а затем через несколько месяцев, получали их обратно окрашенными и продолжали делать необходимый продукт. Но в этом примере территориальный разрыв ведет не к упрощению и «разобобществелению» производства, но, напротив, – к его усложнению и усилению его общественного характера.

Известный российский публицист Андрей Паршев приводит следующий интересный пример:



«Алюминиевая промышленность, ныне принадлежащая израильтянам братьям Черным, более-менее работает и сейчас по принципу "толлинга". Это означает, что к нам везут импортные бокситы из Туниса, у нас выплавляют из них алюминий, который затем вывозится. Странная схема (что, трудно в Тунисе завод поставить?), если не знать, что у нас киловаттчас стоит 1-2 цента, а во всем мире - 12-15. Братья Черные просто вывозят даровую электроэнергию! Ведь с точки зрения цены, алюминий - это твердое электричество. А низкая цена на электричество у нас поддерживается искусственно, за счет всей экономики. Черные тут не слишком виноваты, они действуют, как и должны действовать капиталисты, не они, так был бы кто-то другой. Но "толлинг", как и вообще экспорт алюминия, - фактически грабеж нашей экономики».[8]

 

Из теории ЛГ следует, что в Тунисе происходит целенаправленная «расконцентрация» производства, но Паршев показывает его объективные причины: такая схема снижает издержки капиталистов, несмотря на огромное логистическое плечо. Тем самым в производство вовлекаются дополнительные производительные силы, но характер присвоения конечного продукта – алюминия – остается прежним. Стало быть, и здесь мы имеем тенденцию к усилению общественного характера производства, равно и к его концентрации. С тою лишь оговоркой, что концентрация понимается не механически, а экономически. Если 1000 ремесленников соберутся со всего города работать в один квартал, еще нельзя на этом основании говорить о концентрации производства, но если двое ремесленников, живущих в разных городах, прибегнут к разделению труда между собой, то здесь концентрация возымеет место.

Так и здесь. Вот алюминиевые бокситы достают из земли, вот алюминиевые бокситы лежат в трюме корабля, вот алюминиевые бокситы выплавляются на российском заводе, а между этими стадиями, – казалось бы, сплошные разрывы технологической цепочки! Но ведь на деле мы имеем один непрерывный процесс: непрерывно достают бокситы из земли рабочие Туниса, моряки переправляют грузы корабль за кораблем по Средиземному морю, непрерывно выплавляют алюминий российские металлурги. А все вместе - это грандиозное обобществление труда, которое осуществляет сконцентрированный в крупнейших монополиях капитал.

 

«Мы видим, как быстро вырастает густая сеть каналов, охватывающих всю страну, централизующих все капиталы и денежные доходы, превращающих тысячи и тысячи раздробленных хозяйств в единое общенациональное капиталистическое, а затем и всемирно-капиталистическое хозяйство. Та «децентрализация», о которой [говорят] от имени буржуазной политической экономии наших дней, на деле состоит в подчинении единому центру все большего и большего числа бывших ранее сравнительно «самостоятельными» или, вернее, локально (местно)-замкнутыми хозяйственных единиц. На деле, значит, это — централизация усиление роли, значения, мощи монополистических гигантов».[9]

 

Итак, никакой «расконцентрации» сегодня не наблюдается. Есть отмеченная еще Марксом концентрация производства и капитала как один из законов капитализма. Всякая «расконцентрация» - это только момент в процессе концентрации производства, состоящий в подчинении единому центру все большего и большего числа бывших ранее сравнительно «самостоятельными» или, вернее, локально (местно) - замкнутыми хозяйственных единиц.

И нельзя здесь приводить в пример деградацию советских производств в современной России. Советские автозаводы и другие крупные производства в России могут исчезать, но на смену им приходят не мелкие производители, а зарубежные автогиганты. Для крупного иностранного капитала российская автосборка — лишь маленькая часть их гигантского производства. Т.е., и здесь налицо усиление концентрации и обобществления.

Далеко за примерами ходить не надо. В 2008 году альянс Renault-Nissan купил 25% российского АвтоВАЗа. В 2014 году французско-японскому концерну принадлежал уже контрольный пакет АвтоВАЗа. И это еще не конец. В октябре 2016 года Nissan Motor Co., Ltd. (Nissan) приобрел 34% акций Mitsubishi Motors Corporation (MMC) и стал крупнейшим акционером компании ММС. Образовался альянс Renault-Nissan-Mitsubishi (см. иллюстрацию 1), который уже в 2017 году стал мировым лидером по продажам автомобилей, обойдя Volkswagen Group (в концерн входят марки Audi, Skoda, Seat, Porsche, Bentley, Bugati и Lamborghini, а также грузовые MAN и Scania). В 2014 году АвтоВАЗ стал небольшой частью альянса Renault-Nissan, а затем еще меньшей частью альянса Renault-Nissan-Mitsubishi. И это наши горе-марксисты пытаются представить как децентрализацию!

 

 

В свое время крупные производства исчезали не только из России, но и из Европы и США. Капиталисты переносили их в Китай, в другие азиатские страны, в Южную Америку – и отнюдь не для того, чтобы сделать производство мельче, напротив — для того, чтобы расширить производство, нанять больше рабочих, получить больше прибыли и снова расширить производство. В строгом соответствии с законом максимальной прибыли, монополии скупают мелкие компании, основывают новые предприятия, выживают с рынка конкурентов, и т.п.

Обратимся еще раз к истории альянса Renault-Nissan, которая насчитывает уже 18 лет. В 1999 году Луи Швейцер и Йошикадзу Ханава подписали Соглашение о союзе между Renault и Nissan в Токио. Вот что сообщает нам Википедия:

 

«В июне 2003 между китайской компанией Dongfeng и японской Nissan создано совместное предприятие Dongfeng Motor Company. Завод расположен в городе Ухань, Китай. Renault начала производить автомобили в Китае в 2016 году.

7 апреля 2010 года для повышения качества и обмена современными технологиями, а также снижения совместных затрат, немецкая компания Daimler заключила стратегическое соглашение с Альянсом. В январе 2012 году компании объявили, что совместно начнут производить двигатели на заводе Nissan в штате Теннесси для Mercedes-Benz.

В 2010 году альянс открыл свой завод в Индии в городе Ченнаи по производству автомобиля Nissan Micra. Мощность нового предприятия 400 000 автомобилей в год. На 2012 год кол-во сотрудников индийского завода 6000, среди них 457 менеджеров, 810 контролёров качества, 4831 рабочих операторов, средний возраст рабочих на производстве 24 года.

В начале октября 2011 Глава альянса Карлос Гон встретился с президентом Бразилии г-жой Дилмой Русеф и сообщил, что альянс намерен к 2016 году увеличить своё производство в Бразилии. В частности, будет расширено производство уже существующего завода Renault в городе Куритиба и построен новый завод Nissan с запланированным продуктивно-исследовательским центром.

В 2015 году Король Мохаммед VI открыл новый завод Альянса Renault–Nissan в Танжере, Марокко, на специальной церемонии, в которой принял участие Карлос Гон, председатель Renault и Nissan. Новый завод Renault–Nissan в Танжере представляет собой инвестиции в размере 1 миллиарда евро с годовой производственной мощностью 400 000 автомобилей с общим штатом сотрудников более 6000 человек».

 

Вот каким образом альянс Renault-Nissan-Mitsubishi стал мировым лидером по продаже автомашин, концентрируя в своих руках производство и капитал уже в планетарном масштабе, постоянно расширяя географию своего присутствия (Япония, Франция, Китай, Индия, США, Россия, Бразилия, Марокко и т.д.). Теперь речь идет уже о 120 заводах и более, чем полумиллионе сотрудников, чей обобществленный труд присваивается владельцами этого крупнейшего концерна.

 

 

Сам Альянс характеризует свою работу следующим образом:

 

«Альянс продолжал обеспечивать устойчивый рост в 2016 году, углубляя сотрудничество между своими брендами и максимизируя их синергию. Сочетание Nissan, Mitsubishi Motors и Renault создает новую силу в мировой автомобильной промышленности. Это одна из крупнейших в мире автомобильных групп, обладающая технологическими и производственными возможностями производства транспортных средств для удовлетворения спроса клиентов на каждом рынке и в каждом сегменте по всему миру».[10]

 

Вот до чего дошли расконцентрация и разобобществление труда, - на деле же - процесс переноса производства в регионы с более выгодными условиями лишь для дальнейшей концентрации и укрупнения.

Но самое интригующее в теории ЛГ – даже не эта избирательная слепота, а ее грандиозная логическая сила. Ведь, если характер производства перестал быть общественным, значит, он стал частным. Получается, что теория ЛГ по-своему решила главное противоречие капитализма между общественным характером производства и частным характером присвоения. Теперь, исходя из логики ЛГ, и производство, и присвоение - частные! Тем самым основное противоречие капитализма оказалось успешно преодоленным безо всякой социалистической революции. К несчастью, лишь в одной отдельно взятой голове.

Теория ЛГ по задумке должна была стать развитием ленинской теории империализма, но, как видим, грубые ошибки не только не позволили нашим оппонентам развить революционную теорию пролетариата, но и вынудили их порвать со всяким марксизмом. К сожалению, сами они упорно не хотят этого замечать.

Сторонники ЛГ безоговорочно признают основной экономический закон современного капитализма в том виде, как его сформулировал Сталин в 1952 году:

 

«Говорят, что закон средней нормы прибыли является основным экономическим законом современного капитализма. Это неверно. Современный капитализм, монополистический капитализм, не может удовлетворяться средней прибылью, которая к тому же имеет тенденцию к снижению ввиду повышения органического состава капитала. Современный монополистический капитализм требует не средней прибыли, а максимума прибыли, необходимого для того, чтобы осуществлять более или менее регулярно расширенное воспроизводство.

Главные черты и требования основного экономического закона современного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимальной капиталистической прибыли путем эксплуатации, разорения и обнищания большинства населения данной страны, путем закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путем войн и милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших прибылей».[11]

 

Однако забывают, что этот основной закон сформулирован Сталиным именно для монополистического капитализма, т.е. империализма. Что максимальная прибыль есть монопольная прибыль. Признавая грабительские войны, которые ведет капитализм по всему миру, следствием стремления капиталистов к максимальной прибыли, обусловленного нежизнеспособностью капитала, поступающегося частью своих прибылей, эти горе-теоретики отрицают основание, на котором базируется максимальные прибыли капиталистов – капиталистические монополии. Мы снова видим, как они выводят грабительский характер современного капитализма не из его внутренних противоречий, а из злой воли отдельных капиталистов.

Наконец, нужно добавить вот еще что. Допустим, капитализм перешел на новую стадию, но тогда должен претерпеть изменение и основной экономический закон капитализма. Однако же, наши оппоненты сплошь и рядом пользуется сталинским законом для описания ЛГ, забывая, что то, что описывается этим законом, есть не что иное, как империализм.

Члены «Союза коммунистов» часто бросают своим противникам обвинения в начетничестве, в бездумном цитировании классиков, но сами в одном из центральных положений своей главной теории умудряются два раза споткнуться на одной и той же формулировке Сталина.

 

3. Вопрос о раздроблении капитала

«(Происходит) рассредоточение капитала по всему миру, с раздроблением его на самостоятельные фрагменты».

Либеральный глобализм - новый этап капитализма[3]

 

Нетрудно заметить, что здесь речь идет о том же процессе «расконцентрации», что и в предыдущем признаке ЛГ, только в третьем признаке «расконцентрируется» капитал, а не производство. Свои выводы авторы подкрепляют подробным разбором структуры компании Berkshire Hathaway, штаб-квартира которой находится в городе Омаха, штат Небраска, США.

Ниже будет показано, что эта компания кость от кости, плоть от плоти есть классическая капиталистическая монополия.

Название этой компании на английском языке звучит так: American multinational conglomerate holding company «Berkshire Hathaway Inc.». В этом самоназвании фигурируют следующие понятия:

а) Multinational corporation;

б) Conglomerate (company);

в) Holding company.

Рассмотрим их по порядку, воспользовавшись основным источником познаний теоретиков ЛГ о капиталистических монополиях – Википедией.

а) Многонациональная корпорация (МНК) или всемирное предприятие (Multinational corporation or worldwide enterprise) - это корпоративная организация, которая владеет или контролирует производство товаров или услуг, по крайней мере, в еще одной стране, кроме своей страны.

Многонациональная корпорация (МНК) обычно является крупной корпорацией, зарегистрированной в одной стране, которая производит или продает товары или услуги в различных странах. Двумя основными характеристиками МНК являются их большие размеры и тот факт, что их деятельность во всем мире централизованно контролируется материнскими компаниями.

Обычно, компания имеет свою собственную систему принятия решений и высший руководящий центр, каждое дочернее предприятие или ветка корпорации имеет свою процедуру принятия решений, опирающееся на различные особенности и типы операций, но их решения должны быть подчинены высшему центральному руководству.

Многие крупные многонациональные компании обладают различной степенью монополии в той или иной области из-за экономической и технической мощи или производственных преимуществ.[12]

б) Конгломерат (Conglomerate) - это сочетание двух или более корпораций, занимающихся совершенно разными видами бизнеса, которые подпадают под одну корпоративную группу, как правило, с участием материнской компании и многих дочерних компаний. Часто конгломерат является многопрофильной компанией. Конгломераты часто являются крупными и многонациональными.

Диверсификация приводит к снижению инвестиционного риска. Например, спад, переживаемый одной дочерней компанией, может быть уравновешен стабильностью или даже расширением в другом дивизионе. Например, если у бизнеса строительных материалов Berkshire Hathaway есть хороший год, прибыль может быть компенсирована плохим годом в его страховом бизнесе. Это преимущество усиливается тем фактом, что деловой цикл по-разному влияет на разные отрасли.[13]

в) Холдинговая компания (от holding company «владеющая компания») — юридическое лицо, владеющее контрольными пакетами акций других компаний и которое осуществляет посредством этого общее руководство данными компаниями. При этом понятие «контрольный пакет» может толковаться расширенно — означая любую форму участия в капитале предприятия, позволяющую управлять его органами управления.

Обычно подразумевается, что деятельность холдинговой компании почти исчерпывается владением акциями дочерних компаний и управлением этими компаниями. В России пакет акций как контрольный расценивается от 20 %, в США не более 20 %, а зачастую 5—10 %, Великобритании — от 80 %.

Контроль может осуществляться непосредственно, либо опосредованно, когда материнское общество контролирует другое (дочернее) хозяйственное общество, которое, в свою очередь, контролирует третье, дочернее по отношению к нему, хозяйственное общество и т. д. Хотя в российском законодательстве оба общества рассматриваются по отношению к холдинговой компании как дочерние, в экономической литературе иногда используется термин «внучатое общество» для определения такого, опосредованного, контроля.[14]

Из вышеприведенного следует:

во-первых, что мультинациональные компании (они же - транснациональные компании), конгломераты и холдинги - это те или иные союзы, соглашения или объединения капиталистов, собранные вместе стремлением к извлечению максимальных прибылей и снижению рисков;

во-вторых, что капиталисты, их капиталы и собственность объединены между собой в мультинациональных компаниях (транснациональных компаниях), конгломератах и холдингах различными способами.

(Например, системой участия, когда одни акционерные компании владеют ценными бумагами других акционерных компаний или владеют ценными бумагами друг друга. На практике эти способы, в свою очередь, переплетаются между собой во всевозможных логических комбинациях, так что конечное переплетение капиталов принимает довольно запутанный многоступенчатый вид. Заметим, что именно «взаимное переплетение и проникновение» капиталов является ключевым атрибутом ЛГ, по мнению наших оппонентов.)

Но, при всей сложности, структура этих компаний, в конечном итоге, есть дерево с одним корнем и разветвлённой кроной. Головная компания А имеет контрольный пакет компаний Б и В, а компания Б и В имеют контрольный пакет компаний Г, Д, Е, Ж, З и т.д. И все эти компании (Б, В, Г, Д, Е, Ж, З и т.д.) контролирует головная компания А и выкачивает из них прибыль.

Такая схема далеко не нова. Тут мы передадим слово немецкому экономисту начала XX века Хансу Гедеону Гейману, которого цитировал Ленин:

 

«Руководитель контролирует основное общество («общество-мать» буквально); оно в свою очередь господствует над зависимыми от него обществами («обществами-дочерьми»), эти последние — над «обществами-внуками» и т. д. Таким образом можно, владея не слишком большим капиталом, господствовать над гигантскими областями производства».

 

Ленин далее замечает:

 

«На самом деле опыт показывает, что достаточно владеть 40%, чтобы распоряжаться делами акционерного общества, ибо известная часть раздробленных, мелких акционеров не имеет на практике никакой возможности принимать участие в общих собраниях и т. д. «Демократизация» владения акциями, от которой буржуазные софисты и оппортунистические «тоже-социал-демократы» ожидают (или уверяют, что ожидают) «демократизации капитала», усиления роли и значения мелкого производства и т. п., на деле есть один из способов усиления мощи финансовой олигархии. Поэтому, между прочим, в более передовых или более старых и «опытных» капиталистических странах законодательство разрешает более мелкие акции».[15]

 

Как видим, ничего принципиально нового нет и тут.

В теории все, вроде бы, ясно, посмотрим теперь, как эта теория фактически может быть приложена к компаниям, входящим в конгломерат Berkshire Hathaway. Посмотрим для начала на дочерние компании, в которых холдинг имеет контрольный пакет акций и напрямую принимает участие в управлении[16]. Таких компаний окажется больше 60, причем ссылки на них можно найти и на официальном сайте Berkshire Hathaway. Всего же на 2014 год Berkshire Hathaway насчитывал в своей системе участия более 220 дочерних и внучатых компаний. На этом активы Berkshire Hathaway не заканчиваются: еще в 47 компаниях, среди которых есть такие гиганты, как General Electric, холдинг имеет крупные миноритарные пакеты акций, которые, соответственно, не позволяют держателю напрямую участвовать в управлении.

Итак, с одной стороны, мы видим классическую капиталистическую монополию начала XX века, которая владеет контрольным пакетом акций множества дочерних компаний, те в свою очередь владеют необходимым пакетом акций внучатых компаний и т.д. Но, с другой стороны, Berkshire Hathaway также владеет миноритарными пакетами акций других крупнейших компаний мира. Именно на этом основании теоретики ЛГ судят о наступлении новой эры, в которую капитал уже не стремится к концентрации и централизации, довольствуясь миноритарными пакетами акций все меньшего размера и не стремясь к всестороннему контролю.

 

«Обратите внимание, нигде в списке самых прибыльных предприятий корпорация Berkshire Hathaway не владеет контрольным или блокирующим пакетом акций соответственно не может полностью распоряжаться деятельностью этих компаний, а значит, исключена возможность сконцентрировать принадлежащий ей капитал в одном месте. Т.е. и здесь мы видим тот же процесс расконцентрации капитала, разделения его по частям на различных мировых площадках очень небольшими партиями. Можно констатировать следующее, вместо предельной концентрации производства и капитала происходят обратные процессы, процессы рассредоточения активов на максимально возможном количестве мировых площадок».

Либеральный глобализм - новый этап капитализма[6]

 

Давайте рассмотрим самые ценные миноритарные пакеты акций Berkshire Hathaway крупнейших компаний, только не в статике, как их рассматривали теоретики ЛГ, а в динамике: ведь только так и можно выявить тенденцию к их уменьшению или увеличению. В таблице ниже использованы данные годовых отчетов Berkshire Hathaway за 2005, 2010, 2015, 2016 и 2017 год. Т.к. пять лет для бизнеса довольно долгий срок, поэтому данные по некоторым компаниям представлены отрывочно, но зато хорошо прослеживаются долгосрочные тенденции.

 

Таблица 1. Доля миноритарных пакетов (%) Berkshire Hathaway по годам[17]

 

Зеленым цветом выделены компании, доля в которых Berkshire Hathaway со временем увеличивалась, а красным – те, в которых она уменьшалась. Т.о. крупнейшие инвестиционные активы Berkshire Hathaway в большинстве случаев имеют тенденцию к увеличению, вплоть до критической величины или контрольного пакета, который позволяет формировать совет директоров компании и переводить ее на прямое управление.

Что же касается утверждения о том, что держатели миноритарных пакетов акций будто бы никак не влияют на политику компании, то все зависит от размера пакета. Например, Berkshire Hathaway является крупнейшим держателем акций American Express, The Coca-Cola Company, Wells Fargo & Company, The Kraft Heinz Company (один из двух крупнейших) и т.д. Получается, что миноритарные пакеты акций постепенно перерастают в мажоритарные (контрольные) пакеты акций, а неподконтрольные компании, даже супергигантские, становятся подконтрольными.

Возьмем, например, американский продовольственный концерн, возникший после слияния компаний Kraft Foods Inc. и H.J. Heinz Company, который является третьим по величине среди компаний по производству пищевых продуктов и напитков в Северной Америке и пятым в этом сегменте во всем мире, - The Kraft Heinz Company. В 3-х последних годовых отчетах капиталистическая монополия The Kraft Heinz Company рассматривается уже не как источник доходов от инвестиций, а как собственная вотчина Berkshire Hathaway[18].

В скором времени список компаний, подконтрольных Berkshire могут пополнить и другие крупгейшие монополии, скажем, American Express или Coca-Cola. Разумеется, если это произойдет, они все так же будут носить свое имя, все так же будут выполнять свои функции, но уже под чутким контролем совета директоров Berkshire Hathaway. Ясно, что штаб-квартира не будет разбираться, в каких пропорциях необходимо смешивать концентрат Coca-Cola с водой, какие помидоры использовать для приготовления кетчупа Heinz и как продавать карты American Express. Но в стратегических вопросах, прежде всего, вопросах извлечения прибыли, руководители из штаб-квартиры Berkshire Hathaway будут непреклонно диктовать свою волю.

 

 

Представленные на графике 1 данные о финансовых показателях Berkshire Hathaway также свидетельствуют о неуклонной тенденции к концентрации капитала. Так с 1998 года по 2017 оборот этой монополии увеличился в 17 раз, чистая прибыль возросла в 16 раз, активы увеличились почти в 7 раз, а собственный капитал – в 6 раз. Причем, достаточно взглянуть на состояние Уоррена Баффетта, чтобы понять к кому конкретно стекается прибыль Berkshire Hathaway: по версии журнала Forbes в 2018 году состояние Баффета оценивалось в 84 млрд долларов США, 2010 год - $48 млрд, 2005 год - $44 млрд.

Если же смотреть на ситуацию с распределением мирового богатства в планетарном масштабе, то в 2016 году состояние 72 млн самых богатых людей Земли (1% населения планеты) достигло $125 трлн и превысило состояние остальных 99%, сообщает Oxfam (Оксфордский комитет помощи голодающим). Также приводятся данные, согласно которым, если в 2010 году 388 человек владели стольким же, сколько и беднейшая половина человечества, то в 2015 году уже 62 самых состоятельных человека планеты имели такое же богатство, как и 3,6 миллиарда беднейших людей[19].

Все это, надо полагать, очевидные свидетельства «раздробления капитала на самостоятельные фрагменты».

 

4. Финансовый капитал. Вопрос об антагонизме между банковским и промышленным капиталом

«Предельный антагонизм между промышленным и банковским капиталом, превратившимся из структуры, финансировавшей развитие промышленности, в структуру спекулятивную и ростовщическую».

Либеральный глобализм - новый этап капитализма[3]

 

В качестве еще одной специфической черты «нового этапа капитализма» авторы теории ЛГ называют антагонизм между банковским и промышленным капиталом, превращение банков из структур, финансирующих развитие промышленности, в структуры спекулятивные и ростовщические. Здесь мы имеем на деле три различных положения:

  1. превращение банков из организаций, обслуживающих и развивающих производство, в финансовых спекулянтов, паразитирующих на производстве, привело к антагонизму между банковским и промышленным капиталом;
  2. банки отказываются вовсе от финансирования промышленности, не просто начинают паразитировать на ней, но полностью с ней размежевываются;
  3. первые два положения есть нечто характерное исключительно для новой стадии развития капитализма – либерального глобализма.

Рассмотрим эти положения каждое по отдельности, начиная с первого из них.

Вот что пишет по этому поводу Ленин в своей работе «Империализм как высшая стадия капитализма», приводя рассуждения немецкого экономиста Кестнера:

 

«Даже в области чисто хозяйственной деятельности происходит известная передвижка от торговой деятельности в прежнем смысле к организаторски-спекулятивной. Наибольшим успехом пользуется не купец, умеющий на основании своего технического и торгового опыта всего лучше определить потребности покупателей, найти и, так сказать, «открыть» спрос, остающийся в скрытом состоянии, а спекулятивный гений, умеющий наперёд усчитать или хотя бы только почуять организационное развитие, возможность известных связей между отдельными предприятиями и банками».

 

Ленин поясняет:

 

В переводе на человеческий язык это значит: развитие капитализма дошло до того, что, хотя товарное производство по-прежнему «царит» и считается основой всего хозяйства, но на деле оно уже подорвано, и главные прибыли достаются «гениям» финансовых проделок. В основе этих проделок и мошенничеств лежит обобществление производства, но гигантский прогресс человечества, доработавшегося до этого обобществления, идёт на пользу… спекулянтам»[20].

 

Таким образом, спекулятивный характер финансового капитала не является новинкой ни для Ленина, ни для буржуазных экономистов начала XX века. Более, того, именно эту черту финансового капитала Ленин считает свойственной именно империализму:

 

«Капитализму вообще свойственно отделение собственности на капитал от приложения капитала к производству, отделение денежного капитала от промышленного или производительного, отделение рантье, живущего только доходом с денежного капитала, от предпринимателя и всех непосредственно участвующих в распоряжении капиталом лиц. Империализм или господство финансового капитала есть та высшая ступень капитализма, когда это отделение достигает громадных размеров. Преобладание финансового капитала над всеми остальными формами капитала означает господствующее положение рантье и финансовой олигархии, означает выделение немногих государств, обладающих финансовой «мощью», из всех остальных»[21].

 

Как видим, в этом вопросе, наши оппоненты стоят на вполне ленинских позициях, но при этом почему-то считают такую родовую черту империализма, как господство финансового, преимущественно спекулятивного капитала специфической для совершенно новой стадии капитализма. С такой постановкой вопроса согласиться, конечно, нельзя.

Перейдем теперь ко второй части обсуждаемого признака: отказу банков от финансирования промышленности. Что нужно понимать формулировку Соркина и его школы именно в этом ключе можно видеть из следующего их рассуждения:

 

«Банковский капитал является на сегодняшний день капиталом чисто спекулятивным. Он не занимается сегодня финансированием производства, его основными источниками дохода служат кредиты самых различных видов под очень высокий процент и финансовые спекуляции на фондовых биржах. Основным капиталом финансовых транснациональных корпораций являются кредитно-долговые обязательства и страховки на них.

У них имеются небольшие пакеты акций (от 10 до 18%) той или иной корпорации. Но они в основном служат средствами спекуляции на фондовых биржах.

Наиболее же крупные транснациональные промышленные корпорации прибегают к услугам транснациональных финансовых корпораций только в исключительных случаях. Для обслуживания своих промышленных структур эти корпорации создают свои собственные банки внутри промышленной корпорации. Банки в основном служат для направления финансовых потоков внутри корпораций на тот или иной фрагмент производства, кредиты эти банки выдают только на приобретение продукции данной корпорации физическим и юридическим лицам, являющимся клиентами данной корпорации. Т.е. вместо слияния - практически, полное размежевание"[22].

 

Заметим, что здесь авторы явно противоречат сами себе: если «для обслуживания своих промышленных структур эти корпорации создают свои собственные банки внутри промышленной корпорации», т.е. на практике реализуют программу слияния промышленного и банковского капитала, то как можно говорить о каком-либо «полном размежевании»?

Но интересно, что здесь взгляды наших оппонентов причудливым образом коррелируют с воззрениями еще одного экономиста из XX века, Е. Агада, правда, последний описывал империализм. Вот как звучит мнение Агада в изложении Ленина:

 

«Капиталы банков автор делит на «продуктивно» помещаемые (в торговлю и промышленность) и «спекулятивно» помещаемые (в биржевые и финансовые операции), полагая, со свойственной ему мелкобуржуазно-реформистской точки зрения, будто можно при сохранении капитализма отделить первый вид помещения от второго и устранить второй вид»[23].

 

Здесь же мы сталкиваемся с прямо противоположной точкой зрения: с развитием капитализма, считают авторы теории ЛГ, устраняется не второй вид испомещения капиталов, а первый.

Если бы это было так, то отсюда можно было бы сделать ряд далеко идущих выводов. Например, теория ЛГ должна была бы предсказать, что в силу такого размежевания финансовый капитал и финансовая олигархия должны раз и навсегда исчезнуть. Нет финансовой олигархии, нет капиталистических монополий, нет империализма, значит, не может быть и фашизма - порождения империалистической стадии капитализма. Но нет, М.А.Соркин неоднократно усматривал фашизм в своих аналитических статьях и интервью, например, на сегодняшней Украине. Но подобные нестыковки в теории ЛГ и в ее следствиях не смущают ни авторов теории, ни ее адептов.

Безусловно, сегодня углубление разделения труда, возникновение новых отраслей экономики, концентрация капитала, разработка финансовых инструментов для управления рисками – все это позволяют банкам заниматься спекулятивными операциями в громадном масштабе. Но, как мы увидим ниже, отказ от кредитования промышленности и торговли, отказ от обслуживания (ведение счетов и пр.) предприятий промышленности и торговли является исключением из банковских правил.

Давайте для начала рассмотрим два крупнейших российских банка: Сбербанк и ВТБ , две банковские монополии, занимающие в рейтинге «Самых больших публичных компаний мира 2018 года» по версии Forbes 47-е и 396-е места, соответственно. Обратим внимание на структуру их кредитных портфелей: в таблице 2 указаны процентные доли, которые составляли в кредитных портфелях Сбербанка и ВТБ промышленные предприятия всех категорий, а также доля крупнешей категории кредитополучателей – физических лиц.

 

 

Из статистики банковских отчетов за шестилетку (2012-2017 гг.) видно, что кредиты промышленности в Сбербанке не опускались за это время ниже 35 % всех активов банка, раз за разом превосходя второй по размерам кредитов портфель, включающий кредиты физическим лицам. В целом «кредиты и авансы» составляют наибольшую часть в активах банка и доход от этой части активов входит в процентные доходы банка - самую прибыльную статью доходов (смотрите в отчетных документах чистый процентный доход).

Теперь рассмотрим структуру портфеля «кредитов и авансов» ВТБ. Как видно из сводной таблицы 1, ВТБ выдает кредитов и авансов промышленности в процентном соотношении к своим активам больше, чем Сбербанк. Доля промышленных кредитов и авансов за прошедшую пятилетку не опускалась ниже 51 % и каждый год практически вдвое превышала второй по размерам портфель кредитов физическим лицам. В отчетных документах ВТБ по итогам 2017 года написано, что Группа (ВТБ) увеличила свою долю на рынке кредитования юридических лиц в России с 15,7 до 16,8 %, сохранив вторую позицию на рынке. Первую, соответственно, занимает Сбербанк - 32,4 %. Два банка из 500 контролируют практически 50 % рынка корпоративных кредитов и 61 % рынка кредитов физическим лицам: 20,2 % (ВТБ) и 41,4 % (Сбербанк). О высокой степени взаимозависимости банковского сектора и сферы непосредственного материального производства говорят и следующие выдержки из годовых отчетов ВТБ:

 

«...Банк принял активное участие в финансировании новых региональных и федеральных проектов в сфере социальной инфраструктуры, дорожного строительства и железнодорожной инфраструктуры, организовал финансирование строительства объектов морского транспорта для нефтегазового сектора, продолжил работу по кредитованию компаний в сфере транспортной инфраструктуры, включая аэропорты и морские порты навалочных грузов. Продолжается активная работа по финансированию проектов в горнодобывающем секторе, Банком было открыто финансирование проектов «зеленой энергетики» на территории Российской Федерации»[24].

 

«Группа ВТБ заключила ряд сделок по участию в акционерном капитале крупнейших российских компаний, позволивших последним оптимизировать долговую нагрузку и структуру капитала. В частности, ВТБ приобрел 13 % акций ПАО «Русгидро» и 7,6 % в капитале ПАО «ГК ПИК»» [25].

 

«Банк профинансировал ряд значительных инвестиционных проектов в сельском хозяйстве. В частности строительство тепличного комплекса производства овощных культур в Ставропольском крае, строительство завода по глубокой переработке сои в Амурской области, строительство инновационного птицекомплекса в Республике Татарстан, строительство инкубатория и племенных репродукторов индейки в Омской области, проект по строительству завода глубокой переработки пшеницы в Тюменской области, комплекс мероприятий помодернизации оборудования для производства и фасовки творога и линии розлива продукции в Ставропольском крае, строительство современного рыболовецкого судна в Мурманской области, модернизацию сахарного завода в Республике Татарстан, строительство молочного комплекса на 5 тысяч голов крупного рогатого скота в Воронежской области»[25].

 

Конечно, анализ только двух крупнейших российских банков (теоретики ЛГ не разобрали ни одного банка), не может претендовать на всеобъемлющий, поэтому работа в этом направлении продолжится, однако, уже из приведенного анализа видно, что не просматривается никакой особой тенденции к полному размежеванию и обособлению банковского сектора от промышленного.

Чтобы в каком-то смысле подытожить вопрос о «предельном антагонизм между промышленным и банковским капиталом, превратившимся из структуры, финансировавшей развитие промышленности, в структуру спекулятивную и ростовщическую», приведем сводные данные статистического бюллетеня ЦБ. Согласно им реальному сектору экономики РФ (без торговли, без операций с недвижимым имуществом и прочего) на данный момент банками выдано более 50% всех кредитов - более 15 трлн рублей[26].

Таким образом, второе положение настоящего признака следует отвергнуть полностью, с одной стороны, потому что промышленный капитал показывает тенденцию к фактическому сращиванию с банковским, что признают сами авторы теории ЛГ в вышеприведенной цитате, а банковский капитал, с другой стороны, на деле не обнаруживает тенденции к обособлению от промышленного.

Переходя, наконец, к третьему положению, выделенному здесь нами, мы видим, что одна из особенностей четвертого признака ЛГ, есть родовая черта империализма, а другая – является плодом фантазии нынешних горе-маркистов.

Вот и выходит, что и четвертый признак ЛГ выстроен на песке.

 

 

5. Взаимное проникновение и слияние капиталов

«На место слияния и создания международных союзов капиталистов приходит взаимное проникновение компаний в активы друг к другу с прогнозируемой целью – создание одной единственной сверхкорпорации, владеющей всеми активами Земли».

Либеральный глобализм - новый этап капитализма[3]

 

 

Выше, как мы надеемся, было достаточно убедительно показано, что в настоящее время, как и 100 лет назад, продолжается процесс концентрации и централизации капитала, одной из компонент которого является, в том числе, и тенденция к взаимному проникновению компаний в активы друг друга. Эта тенденция не нова и вполне закономерна для империалистической стадии развития капитализма. Эта тенденция есть результат окончательного сращения промышленного и банковского капитала, с одной стороны, и закона монопольной конкуренции, с другой: монополия есть доведенное до крайности выражение стремления всякого капитала к концентрации, и закон конкуренции при монополии есть лишь закон концентрации капитала.

Повсюду, где одна монополия может с выгодой для себя посредством проникновения в активы другой монополии подчинить ее, мы видим тенденцию к такому проникновению, вплоть до установления контроля одной монополии над другой, как мы видели на примере монополий Berkshire Hathaway и The Kraft Heinz Company.

Если монополистам выгоден альянс, с взаимным проникновением в капиталы друг друга, то и он не заставит себя долго ждать. Пример этому недавнее (2016 год) заключение такого союза между Renault, Nissan и Mitsubishi Motors, которое обеспечило альянсу первое место в мире по продажам автомобилей по итогам 2017 года.

Примеров слияния и поглощения крупных капиталистических монополий крупнейшими можно привести еще больше. Вот некоторые за последние три года.

 

«В апреле нефтегазовый гигант Shell договорился о покупке британской газовой компании BG Group. Сумма сделки составляет 81,5 миллиарда долларов, после ее закрытия акционеры BG будут владеть 19 процентами акций Shell»[27].

 

«В октябре 2016 года крупнейшая в мире пивоваренная компания Anheuser-Busch InBev поглотила своего конкурента SABMiller в рамках сделки суммой $106 млрд. Переговоры о слиянии длились около года. Аналитики отмечали, что после сделки AB InBev по выручке может обогнать такого гиганта, как Coca-Cola»[28].

 

«В сентябре 2016 года американский производитель компьютерной техники Dell закрыл сделку по приобретению производителя систем хранения данных — компании EMC. Сделка стала крупнейшей в этом секторе экономики. Ожидалось, что с выручкой около $74 млрд образованная в результате Dell Technologies станет крупнейшей частной IT-компанией в США»[29].

 

«Крупней сделкой в сфере фармацевтики (в 2017 году) была покупка Johnson & Johnson швейцарской биотехнологической компании Actelion за 30 млрд долларов»[30].

 

Таким образом, обе тенденции – слияние монополий с образованием концернов и холдингов и взаимное проникновение монополий в активы друг друга с целью последующего подчинения одной монополией другой или образования более-менее устойчивого союза есть моменты единого процесса продолжающейся концентрации капитала, и потому уже не могут быть противопоставлены друг другу.

Эти моменты реализуются не в силу каких-то конспирологических целей, которые ставят перед собой капиталисты, а в силу железной экономической необходимости: там, где капитал не возрастает за счет извлечения максимальных прибылей, он неизбежно убывает. Это правило является общим для всех стадий капитализма, включая очевидным образом и гипотетический «либеральный глобализм».

Чтобы сохранить собственные прибыли и не терять лишние миллиарды из-за конкуренции, капиталистические монополии всегда пойдут на сговор, будь то внутри страны (смотрите цены на бензин в России) или на мировом рынке. Проиллюстрировать возможности международных союзов капиталистов можно следующей сделкой ОПЕК+.

Два года назад мировое перепроизводство нефти привело к рекордному падению цены на нефть: со 124 долларов за баррель в 2012 году до 32 долларов в 2016. Естественно это серьезно ударило по прибылям капиталистов, которые стали искать выход из сложившегося положения на самом высоком уровне. И такой выход был найден. 22 нефтедобывающие страны в конце 2016 года договорились ограничить свою нефтедобычу в определенных пропорциях, чтобы помочь невидимой руке рынка выправить цены на черное золото. С января 2017 года квоты вступили в силу. Соглашение предполагало сокращение добычи нефти на 1,8 млн баррелей в сутки по отношению к уровню октября 2016 года. И эта сделка достигла поставленных целей: цены на нефть поднялись к уровню $80 за баррель, а излишек запасов у стран импортеров нефти практически сошел на нет. Лидеры нефтедобычи, Россия и Саудовская Аравия, планируют предложить странам ОПЕК+ увеличить добычу в третьем квартале 2018 года на 1,5 млн баррелей в сутки, снова подкрутив вентиль «свободного рынка».

Подобными вмешательствами В.И. Ленин и характеризовал монополистический этап капитализма – империализм. Вместе с тем, очевидно, что способность монополий к образованию международных союзов и картелей не отменяет тенденции к их взаимному поглощению и пожиранию.

 

«Не подлежит сомнению, что развитие идет в направлении к одному единственному всемирному тресту, поглощающему все без исключения предприятия и все без исключения государства. Но развитие идет к этому при таких обстоятельствах, таким темпом, при таких противоречиях, конфликтах и потрясениях,— отнюдь не только экономических, но и политических, национальных и пр. и пр., — что непременно раньше, чем дело дойдет до одного всемирного треста, до «ультра-империалистского» всемирного объединения национальных финансовых капиталов, империализм неизбежно должен будет лопнуть, капитализм превратится в свою противоположность»[31].

 

Но, отвлекаясь от тех конкретных обстоятельств, на которые указывал Ленин, рассуждая абстрактно-теоретически, можно, вслед за нашими оппонентами, допустить неограниченный рост концентрации капитала. Следует, однако, спросить: является ли такая тенденция препятствием, стоящим на пути социалистической революции?

С одной стороны, несомненно, является, поскольку не только облегчает подавление эксплуатируемых классов, но и ведет к установлению непосредственной и открытой реакционной диктатуры финансового капитала: по мере укрупнения монополий, их взаимного слияния и поглощения, они становятся все более самодостаточными и теоретически могут подменить собой государство. Монополии уже сейчас содержат собственные армию и полицию, образовательные учреждения, начиная от детских садов и заканчивая техникумами и университетами, финансовую систему, жилищные фонды и т.д., и т.п.

Одним словом, закономерным итогом продолжающейся концентрации капитала является фашистская диктатура, которая была возможна уже на том уровне концентрации, что был достигнут 100 лет назад. Но только в выдуманном этапе капитализма, где нет монополий и финансового капитала, было бы странно наблюдать фашизм, политическую форму, являющуюся вполне естественной для империализма.

С другой стороны, «социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией. Тут середины нет. Объективный ход развития таков, что от монополий (а война удесятерила их число, роль и значение) вперед идти нельзя, не идя к социализму»[32].

А раз так, то чем же является страх перед монополией, как не страхом перед дальнейшими шагами к социализму, а точнее сказать страхом перед капиталистической реакцией, являющейся ответом на эти шаги? А если так, то этот страх является уже общим местом для столь разных политических течений, как сторонники теории ЛГ и меньшевики-оборонцы.

И тут уже вполне актуальными кажутся следующие ленинские слова:

 

«Либо быть революционным демократом на деле. Тогда нельзя бояться шагов к социализму. Либо бояться шагов к социализму, осуждать их по-плехановски, по-дановски, по-черновски доводами, что наша революция буржуазная, что нельзя «вводить» социализма и т.п., — и тогда неминуемо скатиться к Керенскому, Милюкову и Корнилову, т. е. реакционно-бюрократически подавлять «революционно-демократические» стремления рабочих и крестьянских масс. Середины нет»[33].

 

Учение о ЛГ на словах заявляет о своей приверженности марксизму-ленинизму, а на деле не только вводит в оборот каутскианскую концепцию ультраимпериализма, но и делает это на том же основании, что и он. Ужасаясь перед мощью репрессивного арсенала современного империализма, «либерал-глобалисты» пытаются представить дело так, будто бы этот арсенал является арсеналом уже качественно иной стадии капитализма, арсеналом некой злой воли, довлеющей над миром и подавляющей возможность всякой борьбы. Потому это учение и не может увидеть в тенденции к дальнейшей концентрации капитала поворотный пункт не к новой стадии капитализма, а к социалистической революции.

И сама эта пораженческая позиция, и та чудовищная путаница, на которую пускаются ее приверженцы, чтобы убедить себя и других, что причина бессилия современных коммунистов в революционной борьбе – не результат ошибок их нынешних предводителей, а следствие какой-то непреодолимой силы, хотя бы "либерального глобализма", являются уже не просто общим местом для теории ЛГ и меньшевистских бредней, а общим источником.

На этом, пожалуй, можно и закончить рассмотрение пятого признака «новой стадии капитализма». Заметим только, что он противоречит не только марксистской теории и здравому смыслу, но и самой концепции ЛГ: ведь во втором признаке говорится о «предельной расконцентрации капитала». Тут уж приходится выбирать одно из двух: или «предельная расконцентрация» или «создание одной единственной сверхкорпорации, владеющей всеми активами Земли».

 

6. Раздел мира между капиталистическими державами

«На место территориального раздела мира между империалистическими державами выдвинулась одна единственная сверхдержава, сделавшая остальные страны капиталистического мира своими сателлитами».

Либеральный глобализм - новый этап капитализма[3]

 

Из всех выделяемых нашими оппонентами признаков этот единственный пытается более-менее объективно отразить действительность. Это отчасти ему удается. В самом деле, на всем промежутке от конца второй мировой войны до наших дней в капиталистическом мире происходит возвышение роли одного государства – Соединенных Штатов Америки. Следует ли отсюда, что утратило силу мировое разделение на группу государств-империалистических хищников (метрополий) и ограбляемую ими мировую периферию зависимых колоний и полуколоний, о котором писал Ленин?

Вот что пишет по этому поводу М.А. Соркин:

 

«В 1916 году геополитическое состояние мира представляло собой тандем «метрополия – колонии». Все наиболее развитые государства того времени имели колониальные владения, куда производился вывоз товаров и откуда осуществлялся вывоз капитала. Достаточно взглянуть на политическую карту мира 1914 года, чтобы увидеть. Что все государства Европы, США и Япония разделили мир на колонии. Именно за передел этих колоний началась Первая мировая война. Победители в ней – страны Антанты, присвоили себе те или иные территории, отторгнутые у побежденных. Этот раздел был закреплен и узаконен Версальским мирным договором. После Второй мировой войны и развала международной колониальной системы исчезло деление мира на метрополию и колонии. Раздел мира между крупнейшими капиталистическими державами не состоялся.

Итак, мы видим с Вами, что сегодняшний геополитической картине мира отсутствуют те признаки империализма, которые когда-то блестяще описал Ленин»[34].

 

Итак, после Второй мировой войны с политической карты мира исчезли колониальные империи, а следовательно, говорят нам, исчезли и колонии как таковые. Сложно спорить с очевидными фактами политической географии, однако поиск тех или иных признаков империализма на политической карте едва ли можно назвать марксистским подходом к делу.

В своей работе «Империализм как высшая стадия капитализма» Ленин поставил территориальный раздел мира на последнее место потому, что он является производной из экономической программы империализма, сущностью которого являются капиталистические монополии. И чтобы «развить» ленинскую теорию империализма, Соркину необходимо было бы играть по ленинским правилам, т.е. не только анализировать действительность, но и использовать для этого ленинский понятийный аппарат и ленинскую логику. А именно с этим у него большие проблемы, что было наглядно продемонстрировано в предыдущих частях настоящей статьи.

Является ли колониальное закоболение в классическом смысле XIX века единственной формой экономической и политической зависимости, которую знает марксизм? На этот вопрос можно дать однозначный ответ: нет, не является. Вот что пишет Ленин:

 

«Типичны для этой эпохи не только две основные группы стран; владеющие колониями и колонии, но и разнообразные формы зависимых стран, политически, формально самостоятельных, на деле же опутанных сетями финансовой и дипломатической зависимости»[35].

 

«Финансовый капитал — такая крупная, можно сказать решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен подчинять себе и в действительности подчиняет даже государства, пользующиеся полнейшей политической независимостью… Но, разумеется, наибольшие «удобства» и наибольшие выгоды дает финансовому капиталу такое подчинение, которое связано с потерей политической независимости подчиняемыми странами и народами. Полуколониальные страны типичны, как «середина» в этом отношении»[36].

 

Несомненным фактом, на который указывают наши оппоненты, является то, что эта «середина», составленная из формально независимых стран, стала основным звеном империалистической эксплуатации. При этом вывоз капитала – эксплуатация в квадрате – продолжается как в эти страны, так и в отдельные страны империалистического лагеря – в Россию, в Южную Корею, в Японию, и в страны лагеря социалистического – куда обычно относят Китай, Лаос, Вьетнам и др.

Среди полуколоний также существует явное разделение по степени эксплуатации – одни страны, как, например, Таиланд, являются сегодня лишь объектами вывоза капитала, сохраняя в известной мере политическую независимость, тогда как другие, как, например, Южная Корея или большинство стран Африки, оставаясь формально независимыми, являются вместе с тем объектами полицейского и военного террора со стороны своих «метрополий», так что впору писать это слово уже без кавычек. Эта специфическая система эксплуатации неразвитых стран и экономик, основанная на политических и экономических отношениях, навязываемых этим странам в угоду западным монополиям, называется в современной марксистской литературе «неоколониализмом».

Можно приводить различные примеры, вот, скажем сравнительно недавний: в этом году объектом американских угроз стал Эквадор, собирающийся принять ряд мер, поощряющих кормление младенцев материнским молоком, согласно новейшим исследованиям, куда более подходящим для них, чем различные молочные смеси. Это естественным образом задело интересы американских монополий, производящих заменители молока, так что американская дипломатия немедленно пригрозила этой небольшой стране экономическими и политическими санкциями[37]. Думается, не со всякой колонией говорили бы так в эпоху заправского колониализма, как теперь говорят американские дипломаты с независимым государством.

Таким образом, можно с уверенностью говорить, что, хотя форма колониальной эксплуатации и изменилась, содержание ее осталось прежним. Чем же тогда объясняется изменение этой формы?

Эпоха заправского колониализма есть эпоха победного шествия капитализма по земле, но мы живем в другую эпоху. Вот как Сталин характеризует ее:

 

«Октябрьская революция расшатала империализм не только в центрах его господства, не только в «метрополиях». Она ударила еще по тылам империализма, по его периферии, подорвав господство империализма в колониальных и зависимых странах.

<…>

Это значит, что Октябрьская революция открыла новую эпоху, эпоху колониальных революций, проводимых в угнетенных странах мира в союзе с пролетариатом, под руководством пролетариата. Эра безмятежной эксплуатации и угнетения колоний и зависимых стран прошла. Наступила эра освободительных революций в колониях и зависимых странах, эра пробуждения пролетариата этих стран, эра его гегемонии в революции»[38].

 

Могут ли в таких условиях страны-метрополии сохранять прежнюю систему экономической и политической эксплуатации порабощенных народов, не только выступая разом и против пролетариата этих народов, и против ведущей национально-освободительную борьбу буржуазии и интеллигенции, но и толкая в известной степени саму буржуазию на позиции пролетариата, вопреки ее классовым интересам? Ясно, что не могут. Этим и объясняется известная мера политической уступчивости в отношении буржуазии бывших колоний и нынешних полуколоний, которую проявляет новейший неоколониализм: история показала, что там, где он отказывает в этой уступчивости в отношении помещиков и промышленных капиталистов того или иного народа, ему приходится идти на уступки уже пролетариату всех стран. Но эта кажущаяся «независимость» бывших колоний теперь выступает едва ли не более удобной формой самого зверского полицейского и военного террора в отношении жителей этих стран.

Но прежде, чем говорить о военном терроре нужно разобраться с субъектом, который его осуществляет. И тут у сторонников теории о терроризирующем планету ЛГ снова происходит конфуз.

 

«После слома колониальной системы мира из ведущих капиталистических держав осталась одна – США. Остальные, ранее ведущие колониальные капиталистические державы, потеряв своё ведущее значение в мире, соединились в различные межгосударственные образования (Евросоюз, G7, и т.д.), находящиеся под жестким контролем и управлением США, добровольно отказавшись от значительной части своего суверенитета. Не случайно при определении санкционного режима для той или иной неугодной Соединённым Штатам страны личное мнение бывших ведущих держав совершенно не учитывается. Поэтому они исправно голосуют так, как им предписывает их хозяин – США»[39].

 

Здесь в очередной раз можно удивиться логике наших оппонентов. Пусть США – единственный оставшийся на земле империалист, а остальные бывшие империалистические государства – зависимые от него сателлиты. Но разве находиться под жестким контролем и управлением другой страны и отказаться от значительной части своего суверенитета - не удел колоний? Значит, даже признай мы существование сегодня единственного государства-сверхимпериалиста, говорить об уничтожении империалистической системы было бы преждевременно. Другое дело, что едва ли это было бы возможно (см.[31]). Таким образом, даже наблюдай мы этот факт, он бы еще нисколько не свидельствовал в пользу ЛГ. Тем более что, в действительности, мы наблюдаем нечто прямо противоположное.

Очевидным подтверждением этого являются сегодня потрясающие планету торговые войны между ведущими империалистическими государствами, казалось бы, попавшими раз и навсегда в зависимость к своим американским хозяевам. Так весной-летом этого года США ввели 25% пошлины на импорт стали и 10% на ввоз алюминия, Китай ответил на это введением повышенных пошлин на импорт 659 категорий американских товаров и аннулированием торговых соглашений с американским правительством[40]. Уже одно это обстоятельство должно бы указать теории ЛГ ее место на свалке псевдонаучных нелепостей, но этим дело не ограничивается.

Выше мы уже указывали, что одной из важнейших форм неоколониального порабощения являются различные военно-политические соглашения, дающие простор для прямого военного вмешательства метрополий в дела «политически независимых», «суверенных» колоний. Если бы сегодняшний мировой империализм стал бы лишь формой американского или глобального фашизма-на-экспорт (здесь мы употребляем это выражение в смысле придаваемом ему М.В. Поповым), то все факты такого силового вмешательства исходили бы из единого – американского – центра.

Так ли это? Для ответа на этот вопрос рассмотрим основные военные операции стран классического ленинского империализма за тот период, который по Соркину есть уже период ЛГ, - начиная с 1980-х годов. Ниже мы еще вернемся к вопросу о внутренних противоречиях теории ЛГ, следующих из такой хронологии.

Безусловным рекордсменом по части неоколониальных интервенций являются здесь, само собой, США:

  • 1980 – попытка интервенции в Иран, где в 1953 англичанами и американцами был свергнут М. Мосаддык, неосторожно наступивший на интересы западных нефтяников
  • 1983 – Гренада
  • 1986 – Ливия
  • 1989 – Панама
  • 1992 – Ирак и Сомали
  • 1992 – Боснийская война
  • 1994 – Гаити
  • 1998 – Судан
  • 1999 – Югославия
  • 2001 – Афганистан
  • 2003 – Ирак
  • 2004 – снова Гаити
  • 2004 – Пакистан
  • 2007 – Сомали
  • 2011 – уничтожена Ливийская Джамахирия
  • 2014 – Сирия
  • 2015 – Йемен

По меньшей мере, 17 военных интервенций.

Но за тот же период Францией независимо от США осуществлены военные интервенции:

  • 1979 – в Центрально-Африканскую Республику
  • 1983, и с 1986 по настоящее время – снова Чад
  • 1986 – Того
  • 1989 – Коморские острова
  • 1990 – Руанда
  • 1991 – совместно с Бельгией – Заир
  • 1992 – Джибути
  • 1995 – Коморские острова
  • 1996 – ЦАР
  • 2002, 2011 – Кот д’Ивуар
  • 2013 – Мали

По меньшей мере, 12 интервенций в африканские страны, не говоря о мелких полицейских акциях и операциях по защите и эвакуации европейских граждан. Представление о масштабе силового вмешательства Франции в дела получивших «независимость» африканских колоний дает следующая карта, которую приводит И.П. Коновалов в своей книге «Военные операции Франции в Африке».

 

 

Учитывая более, чем скромные размеры французской экономики, в сравнении с американской, приходится задаться вопросом, кто теперь претендует на звание главного империалиста всех стран и народов.

Пожалуй, не могут похвастаться столь выдающимися успехами в деле отстаивания своих империалистических интересов с оружием в руках Израиль, Турция и Россия, но на счету каждой из этих стран имеется целый ряд военных предприятий, проводившихся без участия США, а часто и против американских интересов, - такова, например, конфигурация вооруженного вмешательства каждой из этих стран в сирийский конфликт. Не говоря о других карликовых полуколониях-полуимпериалистах, зачастую самих попадающих под дубинку старших братьев – тех же США и их союзников. Как видим никакого исключительного права США на империализм во внешней политике нет и в помине, напротив, продолжается военный передел мира между крупнейшими империалистическими хищниками, в котором хищники поменьше пытаются урвать свой кусок. И это лишь верхушка айсберга, ведь военный передел есть лишь производная от передела экономического.

Трудно найти прямые данные о подлинных направлении и масштабах экономического передела мира. В конце концов, это вопрос о том, куда уходят ресурсы (в том числе – трудовые) и деньги из ограбляемых мировым капиталом стран, а деньги, как известно, любят тишину. Но нам доступны косвенные данные. Одним из важнейших следствий империалистического загнивания капитализма Ленин считал образование наряду с группой империалистических хищников группы государств-рантье. И если мы рассмотрим крупнейшие международные финансовые институты (МВФ, МБРР, ЕБРР, АзБРР, АфБРР, МежБРР), то увидим, что доли Англии, Франции, Германии, Японии и других развитых стран, хотя каждая по отдельности и меньше американской, но остаются существенными (см. диаграммы в приложении). А значит, мы имеем все те же государства-рантье, о которых писал Ленин в начале прошлого века, причем в том же составе: США, Япония, Великобритания, Германия, Франция. Также нужно держать в уме, что Китай выбрался на первые строчки относительно недавно, а Россия (СССР) до 1992 года в МВФ и МБРР не участвовала.

Таким образом, несмотря на несомненное лидерство США в лагере империализма, странно было бы утверждать, будто они остались единственным его членом, а тем более – говорить об уничтожении самого этого лагеря. Сделать это могла бы лишь мировая коммунистическая революция, а не мнимый заговор планетарного масштаба.

Итак, несмотря на исчезновение колониальных империй с карты мира, продолжается неоколониальная политика ограбления одних стран другими, проистекающая из сущности монополистического капитализма, из его стремления к перерастанию национальных границ и необходимости вывоза капитала. Вместе с тем, эта политика есть лишь оборотная сторона концентрации капитала, которую как раз и отрицает ЛГ. В первых частях нашей работы мы старались показать неизбежность этой концентрации и проследили несколько ее примеров, теперь же сделаем обобщающее наблюдение. Для этого посмотрим на часто используемый Соркиным список «2000 самых крупных компаний мира» («Global 2000») за 2018 год. Очевидно, что большинству крупнейших компаний мира понадобился не один десяток лет, чтобы стать таковыми: уже к началу XX века капитализм свободной конкуренции перешел в монополистическую фазу, монополии же затрудняют конкуренцию, так что многие современные ТНК насчитывают вековую, а то и более долгую историю. Так, многие компании из списка «Fortune 500» 1955 года успешно перекочевали в список «Global 2000». Давайте проследим судьбу первой десятки крупнейших компаний 1955 года.

  1. General Motors (выручка 9,823 - 157,311 млрд долл);
  2. Exxon (слияние ExxonMobil 1999 год);
  3. US Steel (выручка 3,250 - 12,700 млрд долл);
  4. General Electric (выручка 2,959 - 122,274 млрд долл);
  5. Gulf Oil (поглощение Chevron 1985 год);
  6. Mobil (слияние ExxonMobil 1999 год);
  7. DuPont (слияние DowDuPont 2017 год);
  8. Esmark (поглощение Severstal 2009 год);
  9. Chrysler (поглощение Fiat Chrysler Automobiles 2014 год);
  10. Amoco (слияние BP 1998 год)[41].

За 63 года утекло много воды: одни компании поглотили другие, третьи слились воедино. Структурные изменения в тех компаниях, чья вывеска не изменилась, можно разглядеть по их выручке. Слияния и поглощения одними крупнейшими фирмами других происходили уже в период ЛГ в соркинском летоисчислении. А теория ЛГ именно подобные факты и отрицает. О чем говорит нам вся история жизни крупных и крупнейших ТНК? Лишь о том, что в капиталистическом монополизированном мире выживают только те компании, что находят пути к дальнейшему укрупнению, как и предсказывает классическая теория империализма.

Всего в списке «2000 самых крупных компаний мира» российских - 25, итальянских - 26, германских - 54, французских - 57, индийских - 58, южнокорейских - 67, британских - 88, японских - 228, китайских - 233, американских - 569. На США и Китай приходится практически половина мирового списка - 802 компании. А вместе с Японией - половина.

К приведенным выше экономическим сведениям, думается, подойдет также рейтинг самых сильных армий мира. Естественно, подобный рейтинг несколько субъективен, но и объективности у него не отнять. Итак: 1 - США, 2 - Россия, 3 - Китай, 4 - Индия, 5 - Франция, 6 - Великобритания, 7 - Южная Корея, 8 - Япония, 9 - Турция, 10 - Германия, 11 - Италия. В разных рейтингах места у некоторых стран разнятся, но первая тройка остается неизменной уже около десяти лет[42].

 

Заключение

Члены «Союза коммунистов» постоянно говорят о необходимости подкрепления политэкономической теории статистической базой, говоря шире, о необходимости изучать действительность безотносительно каких-либо догматических установок. Мы провели за них эту работу и пришли к тому, что ни один из основных признаков теории ЛГ не соответствует современной действительности.

Что же мы услышали в ответ? Обвинения в блуждании в цитатах и в догматизме. Наши аргументы были проигнорированы, а в ответ на критику мы услышали лишь уже знакомые мантры, словно повтори человек 1000 раз всю ту чушь, что нам здесь пришлось разобрать, как чушь от этого станет правдой.

Наши оппоненты не желают видеть ни зияющих прорех в своей аргументации, ни, что еще страшнее, непростительных недостатков своей методологиии, едва ли могущей быть названной хоть в какой-то степени марксистской.

Как назвать все это, если не худшей формой догматизма? Догматизма, загоняющего наше коммунистическое движение в сектантское подполье, лишающего его всякой надежды на соединение с передовыми элементами рабочего класса.

Часто со стороны «Союза коммунистов» приходится слышать обвинения в ревизионизме.

Но, говоря о важнейшей в ленинизме теории империализма, разве не ревизионизм допускают сами эти ревнители чистоты? Причем худший вид ревизионизма, ревизионизм по безграмотности. Ревизионизм, упорно отказывающийся признавать себя таковым. Ревизионизм, раскалывающий наше коммунистическое движение.

Редко кому удалось столкнуться с «Союзом коммунистов», избежав обвинений в экономизме, оппортунизме или другой форме саботажа интересов рабочего класса. Но, как нам кажется, нам здесь удалось показать, что идеологическая платформа, на которой стоит «Союз коммунистов», платформа, образованная соединением догматизма и ревизионизма, ведет к тому, что наши догматики, словно древние богомилы, искавшие спасения в грехе, в конечном итоге, сами вынуждены вставать на позиции противные их догмам, на позиции пораженчества, полного отказа от всякой действительной борьбы и крайней научной недобросовестности. Что это, если не худшая форма оппортунизма?

Мы надеемся, что среди членов «Союза коммунистов» найдутся люди, достаточно честные, чтобы признать свои ошибки и пересмотреть свои суждения, исключив из них всякий догматизм. Со своей стороны, мы не претендуем на абсолютную истину и допускаем, что и в рамках настоящей статьи есть спорные положения. Мы готовы обсуждать их с кем угодно, в том числе, и с нашими оппонентами, но с тем условием, что это будет разговор на позициях взаимного уважения, а не очередной обмен гневными отповедями. Будем считать это заключение такой отповедью с нашей стороны, хочется надеяться, первой и последней.

К. Поляков, Е. Морыганов


Комментарий: Сущность мировой капиталистической системы, сложившейся после Второй мировой войны и укрепившейся в результате поглощения Китая, а затем и бывшего СССР с его союзниками - тема, очень плохо исследованная в марксизме. Попытки механически перенести верную тактику столетней давности на современную международную политическую ситуацию терпят крах и ведут различные коммунистические организации и группы в хвост международной реакции, как и попытки ревизовать тактику времён первой мировой войны. Очевидно, мы имеем дело с системой, отличной от той, что была непосредственно перед 1914-м годом; но в чём сущность этой разницы, мы ещё до конца не понимаем. Рабочий Университет несколько раз публиковал статьи по связанной тематике (империалистическая иерархия, характер войн, и т.д.) и будет публиковать и дальше; планируется межкружковый семинар по империализму. Настоящая статья довольно поучительная, хотя в ней есть как более, так и менее ценные фрагменты. Что касается критики авторами их оппонентов в части монополии, то позиция оппонентов, на наш взгляд, не стоит бумаги, на которой она написана; упорство же оппонентов, о котором авторы упоминают ближе к концу текста, свидетельствует о том, что уважаемые авторы имеют дело с сектой начётчиков. Тут одно из двух: либо оппоненты пытаются запихнуть в ленинскую концепцию монополии явление ЧИСТОЙ монополии - а это свидетельствовало бы о том, что общую экономическую теорию они знают не по первоисточникам и даже не по учебникам, а по малограмотным лекциям и публикациям в СМИ; либо же они как липовой больничной книжкой пытаются прикрыться авторитетом какой-то выдернутой из общего массива знаний энциклопедической цитаты, что намного хуже. Единственное, в чём здесь правы оппоненты - так это в том, что капиталисты действительно научились сознательно поддерживать мелкое производство, но это разукрупнённое производство полностью подчинено крупным монополиям - оно не играет никакой самостоятельной экономической роли.

То же самое можно сказать об «экономической расконцентрации» производства, которую оппоненты «разглядели» в административной децентрализации, действительно свойственной многим нынешним транснациональным концернам.

Россказни о «народном капитализме» и «революции менеджеров, забирающих власть у акционеров» также глубоко не новы.

Далее, стремление финансовых капиталистов делать деньги из воздуха является одним из важнейших трендов последних десятилетий, но в целом чистые спекуляции сглаживаются кризисами (правда, всё более разрушительными и разрешающимися, по-видимому, в конечном итоге лишь посредством разрушительнейших войн) и являются, в конечном итоге, не более чем моментом производственной сферы приложения того же самого финансового капитала.

Противопоставление промышленного капитала «чисто финансовому» – не более чем пиар-трюк протекционистов.

Наконец, наиболее «тяжёлой» темой является взаимное проникновение капиталов и ультраимпериализм. Явное отличие послевоенной ситуации от той, что была во времена Гильфердинга и Ленина, состоит не в «тенденции к единой мировой корпорации» -–этот каутскианский аргумент мы слышим давно – а в следующем: если перед первой мировой войной взаимное проникновение капиталов шло по шаблону формирования двух более-менее равных по силе империалистических блоков, то теперь такого не наблюдается. Напротив, США в послевоенные годы объединили значительную часть капиталистического мира в единый антикоммунистический кулак. Взаимное проникновение капиталов пошло во всемирном масштабе при решающей роли американских ТНК.

Это связано с тем, что Итало-Германо-Японский блок потерпел военную катастрофу и практически потерял военно-политическую самостоятельность, хотя сохранил экономическую мощь; Франция и Англия, в военно-политическом отношении уже бывшие союзниками США, к концу войны превратились практически в полностью зависимых от них военно-политических сателлитов.

Но по мере того, как в коммунистическом блоке возобладали тенденции возвратного классообразования, «кулак» начал распадаться. Франция, как мы знаем, порвала с НАТО и превратилась в некую «третью силу» между Варшавским Договором и НАТО, разве что ближе к трансатлантическому альянсу. По крайней мере, хозяйничать у себя в стране американским корпорациям Франция никогда не позволяла. Со временем французский империализм ослаб и вынужден был опять интегрироваться в НАТО – теперь уже не ради обороны от СССР, а ради наступления на его бывших союзников. Это очевидно, ибо справиться, скажем, с одной лишь сирийской, иракской, ливийской, и т.д. армией ни одна европейская страна НАТО в одиночку не могла – требовалась кооперация как в плане гибридной войны, так и конвенциальной и сложносоставной. Но вечно это продолжаться не будет – не превратить же Штатам ядерную Францию в свою колонию. И то же самое можно сказать о таких странах как Россия и Китай. Пока российский империализм, например, занимался декоммунизацией, он предпочёл стать чем-то вроде экономической колонии стран Запада – сохранив, правда, относительную военно-политическую самостоятельность. Укрепившись, российский империализм уже сам ведёт гибридные и сложносоставные войны в различных странах, а взаимное проникновение капиталов с США и их непосредственными сателлитами будет постепенно уменьшаться. Тенденция к разрушению системы глобального капитализма продолжается, но вряд ли теоретически такой процесс можно назвать переходом от «глобального капитализма» (как качественно новой стадии капитализма, отличной от ленинского империализма) к «империализму». Скорее, это некая очередная «перетасовка» в рамках империализма, наподобие той, что произошла в результате краха стран «Оси».


Примечания

  1. ЖЖ Ледокол, Поповские рассказы (https://ledokol-ledokol.livejournal.com/139257.html)
  2. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, VII
  3. ЖЖ Ледокол, Либеральный глобализм - новый этап капитализма (https://ledokol-ledokol.livejournal.com/77005.html) , , , , , ,
  4. Признаки империализма по Ленину:1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами.В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, VII
  5. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, I
  6. ЖЖ Ледокол, Либеральный глобализм - новый этап капитализма (https://ledokol-ledokol.livejournal.com/76675.html) ,
  7. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, I
  8. А. Паршев, Почему Россия не Америка
  9. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, II
  10. https://www.alliance-2022.com/wp-content/themes/renault-nissan-alliance/assets/pdf/Facts-Figures-APRIL-2017-GB.pdf
  11. И.В.Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, VII
  12. https://en.wikipedia.org/wiki/Multinational_corporation
  13. https://en.wikipedia.org/wiki/Conglomerate_(company)
  14. https://ru.wikipedia.org/wiki/Холдинговая_компания
  15. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, III
  16. https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_активов_во_владении_Berkshire_Hathaway
  17. Данные взяты из годовых отчетов Berkshire Hathaway:http://www.berkshirehathaway.com/2005ar/2005ar.pdf, http://www.berkshirehathaway.com/2010ar/2010ar.pdf, http://www.berkshirehathaway.com/2015ar/2015ar.pdf, http://www.berkshirehathaway.com/2016ar/2016ar.pdf, http://www.berkshirehathaway.com/2017ar/2017ar.pdf
  18. В отчете за 2017 год читаем на странице 9: «Below we list our fifteen common stock investments that at yearend had the largest market value. We exclude our Kraft Heinz holding – 325,442,152 shares – because Berkshire is part of a control group and therefore must account for this investment on the «equity» method». Заметим, что ни одна из 15 компаний, попавших в этот список, не принесла Berkshire столько же, сколько и Kraft Heinz.
  19. См. годовые отчеты Oxfam (https://www.oxfam.org/en/annual-reports)
  20. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, I
  21. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, III
  22. ЖЖ Ледокол, Капитализм и его этапы, часть 3 (https://ledokol-ledokol.livejournal.com/61064.html)
  23. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, III
  24. ВТБ, Годовой отчет 2017, https://www.vtb.ru/akcionery-i-investory/raskrytie-informacii/godovoj-i-socialnyj-otchet/
  25. ВТБ, Годовой отчет 2015, https://www.vtb.ru/akcionery-i-investory/raskrytie-informacii/godovoj-i-socialnyj-otchet/ ,
  26. Статистический бюллетень Банка России №5, 2018, таблицы 6.4.3 и 6.4.4 (http://www.cbr.ru/publ/BBS/Bbs1805r.pdf)
  27. https://lenta.ru/articles/2016/02/01/big_kush/
  28. https://www.rbc.ru/photoreport/10/08/2017/598c34a69a79477268a68a95
  29. https://www.rbc.ru/photoreport/10/08/2017/598c34a69a79477268a68a95
  30. https://pharmvestnik.ru/content/news/milliardnye-sdelki-slijanija-i-pogloschenija-2017-goda-v-farmatsevticheskom-sektore.html
  31. В.И.Ленин, Предисловие к брошюре Н. Бухарина, ПСС 4, стр. 94-95. ,
  32. В.И. Ленин, Грозящая катастрофа и как с ней бороться
  33. Там же.
  34. ЖЖ Ледокол, Марксизм-ленинизм и современность (https://ledokol-ledokol.livejournal.com/41643.html)
  35. В.И. Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, VI
  36. Там же.
  37. https://www.nytimes.com/2018/07/08/health/world-health-breastfeeding-ecuador-trump.html
  38. И.В. Сталин, Международный характер Октябрьской революции
  39. ЖЖ Ледокол, Догматизм за ширмой критики (https://ledokol-ledokol.livejournal.com/170346.html)
  40. https://ria.ru/economy/20180615/1522830315.html
  41. http://fortune.com/fortune500/list/http://money.cnn.com/magazines/fortune/fortune500_archive/fu...https://www.forbes.com/global2000/list/#tab:overall
  42. http://www.rosbalt.ru/like/2017/05/12/1614661.html